Елизавета Петровна. Императрица, не похожая на других - Франсина Доминик Лиштенан

В период правления дочери Петра Великого возвыситься но службе можно было независимо от изначального общественного положения. Скажем, семейство Разумовских — крестьян — вознеслось подобным образом на вершины государственной власти: один из братьев сочетался тайным браком с императрицей, другой сочетал пост президента Академии наук с титулом казачьего гетмана Украины, народ которой доживал тогда последние деньки своей независимости (в 1764 году Екатерина II упразднит функции гетмана). Михайло Ломоносов, сын рыбака, стал знаменитейшим примером социального возвышения. Будучи одновременно и поэтом, и ученым, он составил первую «образцовую» грамматику русского языка и основал химическую лабораторию, где изучал строение материи, предвосхитив молекулярную теорию, что для тех времен — огромное достижение.

Елизавета умела окружать себя толковыми советниками. Не любя Алексея Бестужева-Рюмина, вице-канцлера и министра иностранных дел, она ценила его ловкость в обхождении как с союзниками, так и с врагами. Петр Шувалов, ведавший внутренними делами и финансами, напротив, принадлежал к числу друзей ее юности — он осуществил важнейшие реформы: перестройку налоговой системы, упразднение таможенных барьеров внутри страны, пересмотр кодекса законов, создание Государственного банка и усовершенствование денежного обращения. Он модернизировал армию и присоединил к империи некоторые сопредельные земли, отчасти ради экономических выгод (Россия становится основным поставщиком железа), отчасти, например, южную Украину, из соображений безопасности. Шувалов стал также инициатором двух переписей и межевания громадной территории страны с целью упорядочить налоги и рекрутские наборы, не нанося ущерба особенно малонаселенным провинциям и краям. Впрочем, царствование Елизаветы было отмечено демографическим взрывом: ни эпидемий, ни голода за это двадцатилетие не случалось, от изнурительных войн страна также была избавлена вплоть до 1757 года. Положение населения, впрочем, не улучшилось. Шувалов усовершенствовал сбор податей, ввел габель (солевую подать)[2] и налог на спиртное. Несмотря на бдительный надзор властей, отношения между барами и крепостными портились, этих последних не всегда продавали вместе с их землей. Владельцам давалось право[3] ссылать в Сибирь крестьян не старше сорока лет, если те обвинялись в тяжких преступлениях, за «предерзостные поступки», как тогда выражались. К тому же Елизавета отменила указ Петра Великого, согласно которому крепостной крестьянин, завербовавшись на военную службу, мог обрести свободу. Права собственности мелкопоместного дворянства были также урезаны. Следствием всего этого стал заметный отток населения в приграничные земли, а то и за рубежи страны, и массовое дезертирство во время рекрутских наборов. В делах правления Елизавета ревностно придерживалась политики своего родителя. Она восстановила Сенат — высшее правительствующее учреждение, заседания которого вела самолично, по крайней мере в начале своего царствования. Правда, экономика и социальные вопросы мало заботили императрицу, зато она внимательнейшим образом вникала в церковные дела. Указ о веротерпимости, обнародованный Петром Великим в 1702 году, по-видимому, был забыт. Сибирские поборники анимистических культов подвергались систематической жестокой христианизации; там, где население города или поселка оказывалось смешанным, мусульманские мечети исчезали одна за другой на глазах своих прихожан. Некоторые меньшинства были депортированы в Сибирь. С православным духовенством царица поддерживала самые безоблачные отношения — в противоположность Петру она не ставила интересы государства выше церковных, при ней позиции Синода очень усилились, ему были возвращены былые фискальные права монастырей. При всякого рода волнениях, вспыхивавших на окраинах, крепостные, принадлежавшие церкви, бунтовали особенно яростно — уж слишком тяжкой и унизительной была их повседневность. По мнению Елизаветы, России, как самой крупной и многонаселенной православной державе, следовало выступать покровительницей всех восточных христиан. Эти устремления были отмечены сугубо символическим смыслом: «греки» (ревнители «истинного» православия) вследствие переговоров с Портой получили право надзора за Святой землей в ущерб французским монахам, претендовавшим на роль ее хранителей от имени его христианнейшего величества.

Несмотря на свой религиозный консерватизм, Елизавета дала новый толчок развитию юриспруденции. За упразднением de facto смертной казни последовали другие перемены в законодательстве, касающиеся, в частности, женщин: правительница позаботилась о том, чтобы законы стали для них благоприятнее. В шеститомном собрании указов, выпущенных за время ее царствования, многие свидетельствуют о ее личном стремлении придать правосудию больше снисходительности. Новый Свод законов Российской империи, который подготавливался начиная с 1754 года, предполагает реформу уложения о наказаниях; Шувалов определил основные направления свода законов «о всеобщем состоянии подданных» исходя из указов Петра I. Государственные резоны, как и ранее, ставились выше прав личности, но последняя могла (по крайней мере в теории) рассчитывать на справедливый суд и в любом случае избавлялась от высшей меры наказания — такого в Европе еще не видывали. Шувалов стремился урезать привилегии знати в пользу набирающих силу классов — торговцев, вольных арендаторов, ремесленников, но натолкнулся на сопротивление дворянской олигархии, которая, опираясь на кастовые предрассудки, ревниво отстаивала свою избранность.

Особое внимание Елизавета уделяла внешней политике. У нее было три приоритета: обеспечить России военную мощь на уровне великих держав, играть определяющую роль в дипломатии и занимать ведущее место в решении общеевропейских проблем. Она питала жестокую ненависть к Фридриху II, этот король был ей отвратителен своей воинственностью и презрением к «слабому полу». Пруссия, еще незнающая, пойти ей на союз с Францией или с Великобританией, своими колебаниями угрожала нарушить равновесие Центральной и Восточной Европы. Да и так ли надежны были связи Петербурга и Версаля? Вопреки легенде, выдуманной в XIX веке, не было никакой «франко-русской дружбы», основанной на якобы особенно задушевной приязни Людовика XV и Елизаветы{5}. На самом деле отношения между двумя этими правителями отравляла взаимная подозрительность. В середине 1750-х годов представление о так называемой восточной преграде от России, доставшееся в наследство Людовику XV, вовсе потеряло смысл, поскольку Швеция была раздавлена, а Польша по большей части контролировалась своим могущественным соседом. Господство России на севере выглядит нерушимым. Семилетняя война открыла новые перспективы: договор, заключенный между Веной, Парижем и Петербургом, выдвинул Россию на европейскую авансцену. Ее военные победы над войсками Фридриха II позволили ей ненадолго оккупировать Кенигсберг и Восточную Пруссию. Только смерть Елизаветы помешала аннексии равнинной части страны и окончательному военному разгрому прусского короля. Это событие, так называемое чудо Бранденбургского дома, будоражило умы на протяжении двух столетий. В 1945 году такая же случайная милость судьбы, о которой так часто вспоминал Гитлер, померещилась ему в берлинском бункере, когда пришло известие о кончине Рузвельта… Обстоятельства смерти Елизаветы, спасшей Фридриха II на самом краю гибели, казалось, воспроизводятся самым обнадеживающим образом. Однако фюрер ошибся: уход из жизни американского президента не развалил коалицию, как случилось встарь. Это событие даже усилило позиции России, ставшей к тому времени Советским Союзом и хотевшей возвратить себе завоевания прошлого. Создание Калининградской области, существующей и в наши дни, — лучшее доказательство этих державных притязаний{6}. А красноречивым комментарием к теме может послужить то, что в Балтийске (бывшем Пиллау) сохранилась статуя дочери Петра Великого, изваянной в гвардейском мундире в память о том, что именно гвардия возвела ее на престол.

Глава I.

МАЛЕНЬКАЯ ВЕНЕРА

«Господь даровал мне счастье ознаменовать славную победу в Полтавской битве рождением моей дочери. А посему перенесем торжества, поспешим вкупе с появлением па свет моей дочери отпраздновать счастливое наступление сего столь чаемого мира».

ВЗЛЕЛЕЯННОЕ ДИТЯ

21 декабря 1709 года пушечные залпы потрясли крепостные стены Москвы. Колокола церквей зазвонили в момент, когда громадная военная колонна вступала в город, проходя под первой из семи триумфальных арок, воздвигнутых в честь победы под Полтавой. Разукрашенные аллегорическими и символическими изображениями, прославляющими сие событие, эти сооружения-однодневки возвещали о том, что Россия отныне прочно вошла в число великих северных держав. Под гром барабанов, литавр и труб гвардейцы Семеновского полка шагали к Кремлю, высоко неся трофеи, взятые у шведов: знамена и штандарты затмевали небо. Преображеицы окружали военнопленных, среди которых попадались заслуженные, украшенные шевронами офицеры, явно находившие, что их унизили, заставив так долго идти пешком. За ними следовала вереница саней, управляемых самоедами в оленьих шкурах, вид которых немало веселил толпу.