Вышел месяц из тумана - Рекс Стаут

— Значит среди компаньонов есть женщина?

Она подняла брови.

— О, я сказала «она». Я имела ввиду клиентку. У нас в конторе есть женщины, но они не входят в число руководителей фирмы. — Она снова сцепила пальцы. — Встреча этих людей никак не могла быть случайной. Но, конечно, можно допустить, лишь допустить, что он не предатель, и что факты объясняются как-то иначе. Потому-то мне и трудно было принять решение, что же делать. Но теперь я знаю! Всю неделю я мучилась сомнениями, потом не выдержала и сегодня днем решилась все-таки поговорить с этим человеком и послушать, что он скажет. Если бы он мог хоть как-то объяснить то, что было, — что ж, тогда все в порядке. Но он не смог. Он так это воспринял, был так потрясен, что у меня не осталось никаких сомнений: он предатель!

— А что он вам ответил?

— Не то, чтобы он сказал что-нибудь особенное, но лицо его выдало с головой. Он заявил, что может, конечно, все объяснить, что действует в интересах именно нашего клиента, а не чужого, но не может сказать мне больше, пока не произойдут некие события — в течение недели, уточнил он, хотя — кто знает — вдруг они произойдут завтра? Я поняла: надо что-то делать. Идти к мистеру Отису я побоялась — недавно у него было плохо с сердцем. К другим руководителям фирмы я тоже не пошла. Мне даже взбрело в голову обратиться к адвокату с другой стороны, но это, разумеется, не помогло бы. Тогда я вспомнила о Ниро Вульфе, надела пальто и шляпу — и, как видите, пришла. Дело срочное. Надеюсь, вы это понимаете?

Я кивнул:

— Очень возможно. Все зависит от того, что за процесс ведет ваша фирма. Мистер Вульф может согласиться взяться за ваше дело до того, как вы назовете фамилию предполагаемого предателя, но ему надо будет сразу сказать, что это за судебный процесс. В некоторого рода дела он вмешиваться не станет, даже если суть конфликта почти не имеет к ним отношения. Так что же это за процесс?

— Мне бы не хотелось. — Она умолкла, потом спросила. — Ему обязательно это знать?

— Еще бы! А впрочем вы, назвали фирму, в которой работаете, сказали, что дело крупное, и что клиент другой стороны — женщина, так что этого достаточно, чтобы обо всем догадаться. Не надо даже особенно шевелить мозгами. Ваш клиент — Мортон Соррел?

— Да.

— А судится с ним жена, Рита Соррел?

— Совершенно верно.

Я бросил взгляд на свои наручные часы. Стрелки показывали 5.39. Я встал и сказал посетительнице:

— Ну, скрестите пальцы на счастье и сидите здесь.

Пройдя по коридору, я стал подниматься по лестнице, обдумывая, что сейчас скажу шефу. Добавились два новых важных обстоятельства, и именно от них сейчас все зависело. Во-первых если первое в новом году денежное поступление будет от щедрот Соррела, это не украсит общую картину, во-вторых, у Ниро Вульфа было обыкновение не браться за бракоразводные дела и даже стараться не быть в них замешанным косвенно. Положение у меня было не из легких, поэтому, поднявшись по лестнице на три пролета и попав на верхний этаж нашего особняка, где пол выложен плитами из песчаника, я заставил шестеренки у себя в голове крутиться быстрее, чем шагали ноги. Перед входом в оранжерею я остановился — не для того, чтобы перевести дух, но желая продумать, с чего начать разговор; однако решил, что это пустое дело — все равно все зависело от того, в каком настроении пребывает шеф. Так что я вошел. Можете мне не верить, что я миновал три смежных зала оранжереи — прохладных, напоенных тропической влагой, — не замечая красот цветников и яркости клумб, но в тот день так оно и вышло. Наконец я добрался до так называемого «кадочного» зала — все растения там были в кадках.

Вульф восседал на скамейке в проходе, рассматривая в сильную лупу ложную луковицу на каком-то растении. Теодор Хорстман, четвертый из обитателей нашего дома, весивший ровно вдвое меньше шефа, возился с папоротником-чистоустом. Я подошел прямо к ним и обратился к могучей спине Вульфа:

— Извините за вторжение, сэр, но у меня возникли трудности.

Шефу понадобилось секунд десять, чтобы утвердиться во мнении, что он меня слышал. После этого он вынул из глазницы лупу и затребовал информацию.

— Сколько сейчас времени?

— Без девяти минут шесть.

— Твое дело вполне может подождать девять минут.

— Знаю, но есть тут одна закавыка. Если вы спуститесь и войдете без стука в свой кабинет, то застанете там женщину.

— Какую еще женщину?

— Ее зовут Берта Аарон. Она пришла без приглашения. У нее какие-то неприятности, причем неприятности какого-то странного толка. Я как раз и поднялся сюда, чтобы рассказать вам об этом, а вы уж потом решайте, спуститься ли мне снова и отшить ее или вы сами сходите на нее взглянуть.

— Ты меня потревожил, нарушил наш уговор.

— Знаю, но я ведь извинился. К тому же, раз я уже вас побеспокоил, давайте-ка расскажу вам все. Эта женщина — личный секретарь Ламонта Отиса, старшего компаньона…

И так далее и тому подобное. Когда я кончил свой рассказ, шеф наконец-то оторвался от лупы и ложной луковицы. В какой-то момент в его глазах даже блеснул огонек. Вульф не раз говорил мне, что единственная вещь, побуждающая его хоть что-то делать, — это страстное желание, как он выражается, жить в свое удовольствие: занимать старинный особняк из бурого песчаника в Манхэттене, на Тридцать пятой Западной улице, пользоваться услугами шеф-повара Фрица, садовника Теодора (специалиста по орхидеям), а вдобавок и моими. Однако огонек в его глазах зажгло не предвкушение большого гонорара — я ведь пока не называл фамилию Соррел, — а мое упоминание о том, что клиентка попала в затруднение довольно-таки странного характера. По крайней мере, до сих пор мы ни с чем подобным не сталкивались.

Тут мы дошли до щекотливой темы.

— Кстати — начал я, — есть одна маленькая деталь, которая может вам не понравиться, хотя она и не имеет отношения к сути дела. В процессе, о котором идет речь, клиентом является Мортон Соррел. Вы, наверное, знаете об этом деле.

— Разумеется.

— Так вот, наша посетительница видела, как жена Соррела, с которой он судится беседовала с одним из руководителей своей фирмы. Может вы помните, что сказали об этой даме, прочитав отчет об этом процессе в утренней газете? Писали, что она согласна развестись с мужем, если получит месячное обеспечение в размере тридцати тысяч долларов, но в городе ходили слухи, что на самом деле она хочет содрать с мужа за развод кругленькую сумму — тридцать миллионов зелененьких. Может, в этом и загвоздка. Но в общем, все это лишь не относящиеся к делу подробности. Главное то, что мисс Аарон хочет…

— Нет! — отрезал шеф и бросил на меня сердитый взгляд. — Неужели ты ввалился лишь ради всего этого?

— Я не ввалился. Я вошел.

— Ты прекрасно знаешь, что это дело не для меня.

— Я знаю, что вы не станете никому помогать добывать свидетельство о разводе, да и я тоже не занимаюсь подобными делами. Знаю, что вы не будете помогать жене, которая судится с мужем, и наоборот, но здесь-то всего этого как раз и не надо. Вы не будете иметь никакого отношения к…

— Нет, это не по мне! Эта супружеская война может оказаться главной пружиной всего конфликта. Не хочу браться за дело! Отошлите посетительницу.

Завалил я свою миссию. А может, и нет, может, она была безнадежной, как бы я за нее не брался. В таком случае не стоило даже пытаться что-то сделать. В общем, как на это не смотри, сплошная невезуха. Не люблю я заваливать то, за что взялся, но, в общем, ничего страшного не случилось от того, что я поговорил с шефом, потратив на то добрых десять минут, хотя это не изменило ситуацию и не разрядило атмосферу между нами. Закончил разговор он на том, что собирается спуститься в свою комнату за другим галстуком, а меня просит позвонить ему по внутреннему телефону после того, как посетительница уйдет.

Пока я спускался по лестнице, меня обуревало искушение позвонить ему и сказать не о том, что она ушла, а о том, что мы уходим вместе с нею, — я иду вызволять ее из трудного положения. Искушение это возникло ни сию минуту, а появилось раньше, и я вынужден был признать, что при других обстоятельствах оно выглядело бы более привлекательным. Ну, прежде всего, если я предложу ей это, она может и отказаться, а с меня сегодня довольно уже отказов и неудач. Так что, идя по коридору, я постарался придать своему лицу соответствующее выражение, чтобы наша посетительница, взглянув на меня, могла сразу догадаться, что ответил шеф. Но, когда я вошел, мне пришлось изменить выражение лица, вернее оно изменилось само Я остановился и застыл на месте.

На ковре лежало то, чего там не было, когда я уходил. Ближе ко мне валялся большой кусок нефрита, который Вульф клал сверху на бумаги, чтобы они не разлетались, — он всегда лежал на столе, чуть дальше на ковре лежала Берта Аарон, которую я совсем недавно оставил спокойно сидевшей в кресле. Она лежала на боку, одна нога была согнута в колене, другая выпрямлена. Я подошел и склонился над телом. Губы были синие, язык вывалился, глаза были широко открыты и неподвижны, вокруг шеи был обмотан галстук Ниро Вульфа, узел сбился на сторону. С виду женщина была мертва.