Вирус - Виталий Каплан

«Один усёк, что все на одного» — шепотом передразнила её Светка Рогулина, сидевшая на задней парте.

— И вы, разумеется, должны понимать, что по отношению к нашему новому ученику Ёлкину необходимо проявить максимальную тактичность, не задавая ему лишних вопросов…

Классная могла заливаться в том же духе часами. Маманя про таких говорит — язык что помело. Однако Светлана Львовна, как всегда, постояла за наши интересы. В своём, конечно, понимании.

— Ольга Григорьевна, извините, у нас контрольная работа. Про коллектив вы им на классном часе расскажете. А теперь, к сожалению… Куда бы тебя посадить, — задумчиво протянула она, обращаясь уже к новичку. Видишь, как получилось, сразу на контрольную угодил… Что называется, с корабля на бал. Ну, да ничего. А садись-ка ты поближе… — она обвела класс долгим взглядом. — Ну, хотя бы сюда, с Максимом. Он у нас мается одиночеством… Ладно, приступим. Елисеева, раздай тетради! И быстренько.

Классная, поняв, что поболтать не обломится, ускользнула из кабинета, жирная Алка Елисеева, староста-отличница, принялась бегать между рядами, одаривая народ тетрадками, а новичок подсел ко мне.

Мне это, в общем, пофигу было. С Вадькой Зверухиным, моим извечным соседом, у нас уже два месяца имел место неустойчивый мир, но Вадька пятый день валялся дома с температурой, и я, стало быть, пребывал в не таком уж тоскливом одиночестве. Так что подселение новичка — это как шило на мыло. Мне не жалко.

— Ты вправду из Дальногорска? — шепнул я ему, когда Светлана Львовна отвернулась к доске.

— Угу, — кивнул пацан.

— И как там? — вякнул я по дурости.

— Плохо, — односложно буркнул он, доставая из сумки пенал.

Только теперь я сообразил, что имела в виду Ольга, предупреждая насчёт лишних вопросов. Могли бы, между прочим, и сами догадаться. Телик все смотрят, про тамошнюю военную разборку в курсе.

Но скоро мне стало не до общения с Лёшкой. Заботливая наша Светлана Львовна приготовила моему второму варианту такие пакостные примерчики, что хоть стой, хоть падай.

Я, конечно, не стоял, не падал — сидел. Но в голове уже отчётливо нарисовался украшенный синим «лебедем» дневник, багровые разводы на папашиных щеках. И то, чем соприкасался я со стулом, заныло весьма даже неприятно.

Очевидно, мысли о недалёком будущем отразились на моём лице, и Лёшка — ну совершенно ещё незнакомый мне пацан, — это просёк. Что-то нацарапав на бумажке, он осторожно, лёгким движением рукава, подтолкнул её ко мне.

Там были мои злосчастные примеры. И, как потом оказалось, решённые абсолютно верно.

Светлана Львовна, объявляя мою четвёрку, всё приговаривала:

— Значит, можешь, Максим. Очень даже неплохо можешь. Только ленишься, потому что шило в одном месте. А в другом месте — ветер.

Надо сказать, Светлана Львовна ни разу не называла меня по фамилии. И за это я ей многое прощал. 

4

…Так началась наша с Лёшкой дружба. Явившемуся после гриппа Зверухину пришлось откочевать на две парты, к Полунину. Конечно, при прочих обстоятельствах классная встала бы на уши, но тут она почему-то вообразила, будто новичок окажет на меня благотворное влияние. И решила нас не рассаживать.

С Лёшкой как-то сразу получилось у нас легко. Мы ходили на Старые Холмы кататься на лыжах, я даже его учил немного — у них ведь там, в Дальногорске, снега-то настоящего и не бывает. Известное дело, юг.

Мотались мы и по киношкам. Его родители не возникали, что вот, мол, связался интеллигентный мальчик со всякой там шпаной. Даже иногда подкидывали мне денег на билет.

Ну, они, конечно, от этого не беднели. Папа у Лёшки занимался каким-то бизнесом. «Рога и копыта оптом и в розницу», — только и усмехался Антон Сергеевич в пушистые усы. А мама Лёшкина в турагенстве заведовала отделом рекламы. В общем, обеспеченные люди.

Маманя, порасспросив меня, лишь головой кивнула понимающе:

— Да уж, надо понимать, не пустыми из этого Дальногорска снялись. И у нас как устроились, это же уметь надо! И квартира какая, само собой… И в таком доме… Между прочим, не то что мы, шестнадцать лет на очереди — и ни малейшего просвета.

Когда она так говорит, мне всегда хочется убежать на улицу и до самой ночи бродить вдоль сугробов. Ну зачем же так? Что они, Лёшкины родители, ей плохого сделали? Почему надо поджимать губы и прикидывать, сколько они в месяц имеют? У самой, что ли, денег больше станет?

Да и папаша принимался философствовать, особенно как получку отметит:

— Ты, Максимка, смотри, — внушал он, уставясь на меня очень уж добрыми глазками-бусинками. — Ты вот с этим Лёхой своим сейчас корефанишься, всё путём, не спорю. А если, к примеру, чего не поделите, поссоритесь… Может такое быть? Ну, молчи-молчи, я сам скажу — ещё как может. А потом, мало ли, какая вещь пропадёт у этих… Ведь на тебя же, дурачка, свалят. Чего куксишься, я дело говорю! Или вон с учёбой у Лёхи нелады пойдут, всякое бывает, школа — она дело, понимаешь, такое. Или, как постарше станете, курево там, картишки, винцо… Кто тогда крайним окажется? Всё ты, Максимка. Это ты, значит, вредно на него влияешь. И классная ваша, и все они именно так и завопят. Зачем неприятностей на глупую башку грести? Водись уж лучше со своим братом, а к деловарам этим не клейся. У них своя компания, у нас — своя…

Сперва я молча выслушивал папины умные мысли, а потом уже просто из комнаты сбегал. Так он и не убедил меня — ни словами, ни ремнём.

Потому что все они ну совершенно ничего не понимали. Не понимали, что плевал я на деньги Лёшкиных родителей, да и самому Лёшке это фиолетово было. А что Лёшке можно рассказать про всё, и он не будет смеяться, а серьёзно так кивнёт и скажет что-нибудь хорошее — так ведь моим это не втолкуешь. Не объяснишь, как радостно делается, когда, опоздав на урок, ещё в дверях видишь его тёмные, с каким-то зеленоватым отливом глаза, и уже неважными становятся учительские втыки. Не расскажешь о взятых у него книжках, которые глотаешь залпом, за ночь, укрывшись одеялом с головой и светя себе фонариком. Папаша книги вообще не особо уважает, а маманя твердит, что читать надо то, что по школьной программе положено. А не всякую там фантастику-хренастику.

Ну, и в классе тоже поначалу отдельные козлы возникали. Мол, хорошо Ёлкин с Огрызкиным устроились. Один другому задачки решает, а тот, значит, охранником у Ёлкина служит. С этими, шибко умными, я разобрался, но всё равно как вспомнишь, до сих пор обида к горлу подкатывает. И ведь враньё! Никогда Лёшка меня ни о чём таком не просил, наоборот, скрывал даже, если кто прискребётся. Ну, от меня не больно-то скроешь. Хотя, между прочим, никто особо к нему и не лез. Не такой уж он хилый, пацан как пацан, а что книжки больше любит, чем, как я, по макиваре лупить — так ведь не он один такой.

Был, правда, вредный восьмиклассник Очёсок, тот сперва высказывался понаехали, мол, всякие жучки с юга, а мы их, значит, кормим. Очень любил Очёсок такое в спину заорать и смыться. Ладно, подчалил я к нему однажды после уроков, попросил не выступать. Он не понял, думал, напрашивается мелкий. После тихий ходил, задумчивый. Осознал.

А в общем-то, мы с Лёшкой всякой пакостью мозги старались не забивать. Много чего другого было. Про фантастику говорили, про всякое такое, Лёшка мне даже стихи свои показывал. Я в этом деле не секу, но, по-моему, здорово. А в прошлом году Антон Сергеевич, Лёшкин отец, взял нас в поход, на байдарках. По Саяге ходили, и по Волчьей до Мраморного озера. Мои сперва рогом упёрлись, ни в какую. Пришлось мне из дому дерануть, пару ночей в подвале у знакомых ребят кантовался. Потом, конечно, выдрали меня знатно, папаша постарался. Он как раз тогда злой ходил, с маманей они грызлись. Ничего, зато всё же отпустили. Дошло до них, что я такой — я и куда подальше подвала могу слинять.

В общем, всё казалось нормальным. Я знал, что мы с Лёшкой нужны друг другу. Да так оно и было.

До этого самого компьютера.

Такой подарок отвалили ему родители осенью, на день рождения. Лёшка ходил возле запечатанных коробок обалделый, с какой-то малость растерянной улыбкой. Он не верил, что компьютер и вправду куплен ему, что всё это не сон. Да и я тоже, как увидел чудо техники, так и выпал в осадок. В нашем классе кое-у-кого дома были компьютеры, но их устанавливали родители для всякой взрослой работы, а нас если и пускали поиграться, то лишь от больших щедрот.

А тут — специально для игры. Антон Сергеевич, правда, говорил, что Лёшка должен осваивать эту технику, программировать и всё такое, что компьютер понадобится в любой профессии. Но это были пустые слова. Мы с Лёшкой прекрасно понимали, что будем играть, играть и играть.

Да, поначалу всё выглядело отличным. Пришёл знакомый Антона Сергеевича, немного повозился с розетками и кабелями — и аппарат заработал.