Поллитра бытия (Читочек искупления) - Владимир Дрыжак

- А кто, собственно, утонул?

- Я утонул! - вскричал свидетель, - Я! Тот следователь, кстати, сообразил что к чему гораздо быстрее.

- Ну хорошо, хорошо... Это было еще в прошлом столетии и сейчас невозможно поверить, было ли вообще. А что касается сообразительности...

Инспектор хотел добавить кое-что еще, но сдержался. Участковым он работал давно, и практика показывала, что вступать с подследственным в перепалку во время допроса занятие бесперспективное. Наоборот, нужно всячески возвращать его на почву конкретных фактов.

- Хорошо,- сказал он, - заедем с другого конца. Вернемся из прошлого в настоящее. Вы признаете, что вчера, в семнадцать сорок ориентировочно, следовали в автомобиле марки ЗИЛ-130 - самосвал, номерной знак ИАГ 35-40, по улице Циолковского в качестве пассажира?

Свидетель приложил руку к сердцу и закивал головой:

- Признаю целиком и полностью.

- Целиком и полностью не надо, достаточно просто признать.

- Признаю как вам будет угодно, - свидетель почувствовал издевку, и в его голосе уже слышались нотки раздражения.

- Отлично! - инспектор что-то записал в протокол. - Вы признаете, что в результате отказа рулевого управления указанный самосвал врезался в тележку колесного трактора "Беларусь", следствием чего являлась смерть водителя?

- Совершенно справедливо.

- Вы успели заметить, что машина не слушается руля?

- Нет, но...

- Почему же с такой уверенностью утверждаете это? быстро поинтересовался инспектор.

- Дело в том, что шофер подумал об этом.

- Вы сказали "подумал"? Не "сказал"?

- Н-нет, он не успел сказать, только подумал.

- И вы немедленно прочитали его мысли?

- Да, то есть не мысли..., - задержанный стушевался. Зачем мне читать его мысли - у меня и своих достаточно... Просто эмоциональный всплеск, усиление мозговой деятельности... Я, естественно, переключился, но было уже поздно.

"Да, - подумал инспектор,- занятный тип. Не рождался, умирать не собирается, мысли читает... А между тем, с виду обыкновенный человек и ведет себя очень достоверно. Может быть шизофреник какой-нибудь?.. Ладно, пока факты, а там видно будет..."

- Хорошо. Итак, самосвал врезался в тележку, вы ударились о ветровое стекло, получили многочисленные ушибы, переломы и прочее... Потом вас извлекли из кабины, положили на асфальт, - вы были без сознания, а когда приехала "скорая", врач констатировал смерть. То есть вы скончались.

- Нет-нет, это я не признаю.

- Что значит, не признаете! Вы или были живы, или умерли. Третьего-то не дано!

- Ушибы и переломы - да, а "скончался" - это неправильно. Я не умер.

- Как же, по-вашему, правильно?

- Погиб.

- Но ведь это одно и то же!

- Отнюдь. Скончался или умер, значит перестал существовать как личность, как индивидуум. А я не перестал.

- Да Господи Ты Боже мой, как же вы могли погибнуть и не перестать?!

Свидетель вздохнул, отвел взгляд и опустил голову. Инспектор же откинулся на спинку стула и в недоумении уставился на задержанного. Так они молчали некоторое время, и наступившая тишина была отдана на растерзание мухам.

"Нет, - думал инспектор, - так дальше нельзя! Самое главное, непонятно, для чего ему понадобилось сплетать этот плетень? Ведь происшествие-то было. И он - единственный свидетель, не считая, конечно, случайных людей. Предположим, я начинаю опять задавать вопросы. Какие, например? Да обыкновенные! Простые и незамысловатые. Пусть, скажем, объяснит, каким образом его труп, признанный, между прочим, таковым в официальном порядке судмедэкспертом и вечером доставленный в морг, утром как ни в чем ни бывало разгуливал по своей квартире и был задержан участковым по вызову соседей на предмет квартирной кражи. То есть, не труп конечно, а он сам! Куда подевались "множественные ушибы", "перелом свода черепа", и чем он восполнил "большую кровопотерю"? Как он, наконец, попал в квартиру, если ключи и вещи, найденные при освидетельствовании трупа, приобщены к делу и лежат в моем сейфе. А они, кстати, там лежат?"

Инспектор преодолел в себе неодолимое желание открыть сейф и немедленно убедиться, что вещи подследственного на месте. Сейф был настолько монументальным и неприступным, что даже самая мысль о возможности его взломать казалась абсурдной.

И в этот момент инспектор понял, что следует изменить тактику допроса. Если он сейчас поставит перед свидетелем конкретные вопросы, касающиеся очевидных и полностью установленных фактов, а тот опять начнет нести околесицу, то потом, при попытке получить от него факты менее очевидные, свидетелю ничего не останется, как выдумывать небылицы. А уж тогда выудить из него эти самые менее очевидные факты не удастся никакими силами. Не-ет, надо дать ему возможность выплеснуть весь свой бред до конца, привести к абсурду, припереть к стене, а уж потом он сам выложит все, как на духу!

- Ну, хорошо, - произнес инспектор миролюбиво, - давайте немножко отвлечемся. Вернемся, например, в тот год, когда вы, по вашему утверждению, утонули. Как?

Свидетель пожал плечами, давая понять, что ему все равно, куда возвращаться.

- Итак, вы утонули, а потом воскресли - я правильно вас понял?.. Вопрос: а что вы делали до всех этих знаменательных событий?

- Ну, то есть? Жил, разумеется. Объективно существовал, как принято теперь говорить.

- Родственников имеете? - поинтересовался инспектор с тайной надеждой, ибо уже задавал этот вопрос.

- Нет, родственников у меня никогда не было - я ведь говорил.

- Да-да, я запамятовал... А до этого ни разу не умирали?

- Нет. Погибать - погибал, несчастные случаи были, а вот умирать не приходилось. Да и как я могу умереть - подумайте сами? Это было бы просто смешно!

- Полагаете?.. Хотя, разумеется, вы не могли умереть. Вы жили себе, и жили. А куда деваться, если умереть нельзя. Ведь верно? Приходится жить, невзирая на обстоятельства. Но...

Глаза инспектора хитро блеснули. Лица, знакомые с ним близко, непременно отметили бы про себя, что инспектор придумал какой-то хитрый ход. И это действительно было так.

Вопреки сложившемуся стереотипу, наш инспектор был вовсе не прямолинейным служакой, простодушным и недалеким. Как говорится, отнюдь. Когда-то в молодости, после окончания школы, он даже хотел поступить на физмат, но не сумел прорваться через экзамены, а тут и повестка из военкомата подоспела. Род войск, где служил инспектор, назывался "ВВС наземные" - именно там, в этих войсках, он распрощался с юношескими иллюзиями, понял, кто в этой стране начальник, а кто дурак, научился грузить люминь и вообще обзавелся жизненным опытом, овладев параллельно летно-технической терминологией, каковую впоследствии и применял по мере необходимости. После армии - так уж получилось - попал на одну из грандиозных строек пятилетки. Когда стройка и пятилетка закончились, инспектор, оказавшись без кола и двора, был вынужден вернуться в родной город к одинокой матери, поработал там, сям, и оказался в оперативном отделе уголовного розыска, потому что решил таки закончить образование, поступив на заочное отделение юридического института. С этой же целью он перешел на должность участкового уполномоченного в один из райотделов и, к своему удивлению, вскоре сделался участковым инспектором, хотя институт не закончил, а так и остался "вечным" студентом четвертого курса. Самое интересное, что в этой должности инспектор проработал четыре года, постоянно мечтая о переходе в уголовный розыск, но удивительным образом откладывая эту кампанию по мотивам семейного, финансового и иного порядка. На самом деле, конечно он просто случайно оказался на своем месте, и подсознательно это чувствуя, тянул резину, изобретая различные предлоги. Незаконченное юридическое образование тому всячески способствовало, а резину, называемую жизнью, как известно, можно тянуть до самой смерти, где она непременно порвется...