Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы - Юлия Кантор

Подготовка к переговорам о российско-германском сотрудничестве началась еще до официального окончания польской кампании 1920 г. Статс-секретарь германского министерства иностранных дел барон А. фон Мальтцан вспоминал в 1924 г.:

«Примерно 2–3 года тому назад мне удалось как тогдашнему референту бывшего рейхсканцлера Вирта принять участие в обсуждении планов русско-немецкого сотрудничества: восстановления немецкой и русской индустрии. В этих переговорах принимали участие, кроме меня и рейхсканцлера, еще два руководящих лица из других министерств – МИДа и финансов. Рейхсканцлер Вирт меня попросил высказать мнение о сотрудничестве. Оно было таково: “Обсуждаемое восстановление находится в полной мере в интересах немецко-русской политики (выделено мной. – Ю. К.). Отдельными техническими мероприятиями невозможно ни МИДу ни нашему представителю в Москве заняться этим”. Тогдашний министр иностранных дел и я как референт по России должны быть в курсе всех процессов дальнейшего развития, чтобы все развивалось в соответствии с нашими интересами в России»[6].

Участники согласились с этим тезисом.

Пребывавшая в разрухе Советская Россия искала опоры и задумывалась о «революционном» расширении границ исходя из принципа «лучшая защита – нападение». Для его реализации требовались современное оружие, развитая военная промышленность, новая техника. Ничего этого у России не было – всем этим обладала Германия.

Несомненно, что мощной побудительной причиной ускорения военно-политического сближения обоих государств явилась советско-польская война и особенно ее переломный период – август 1920 г.

12 августа 1920 г. Ф. Э. Дзержинский (в тот период член Временного ревкома Польши, председатель Польского бюро ЦК РКП(б) и член Реввоенсовета Западного фронта) отправил шифрованную телеграмму своему секретарю по ВЧК В. Л. Герсону: «Снеситесь с Рыковым и внешторгом. Соприкосновением с Пруссией открываются широкие конкретные возможности приобретения в Германии предметов военного и иного потребления. Пусть пришлют нам своих уполномоченных для организации этого дела»[7].

13 августа состоялось заседание Политбюро ЦК РКП(б), на котором обсуждалось предложение председателя Реввоенсовета Троцкого о возможности получения из Германии оружия. В принятом решении НКВТ[8], НКПС и другим профильным ведомствам предписывалось принять меры к установлению железнодорожного стыка с Германией для получения оттуда предметов вооружения. Присутствовали: Ленин, Троцкий, Крестинский, Томский, Преображенский и др.

Ведущая роль в формировании военно-политических отношений с Германией принадлежала политическому руководству Советской России. Эта политика вырабатывалась коллективным образом и, в основном, отражала точку зрения большинства в руководящем ядре партии. Особая роль при этом отводилась Л. Д. Троцкому.

В начальный период формирования этих отношений Троцкий возглавлял наркомат по военным и морским делам. Сохранилась записка, направленная бывшим военным министром Турции, одним из лидеров младотурок Энвер-пашой генералу Секту в августе 1920 г.:

«Вчера (25 августа) я имел беседу со Склянским, заместителем и правой рукой Троцкого… Здесь есть группа лиц, которая имеет реальную власть и к которой принадлежит также Троцкий, высказывающаяся за сближение с Германией. Склянский сказал: эта группа склонна признать старые границы Германии 1914 г. И они видят лишь один путь выхода из мирового хаоса: сотрудничество с Германией и Турцией»[9].

Принципиально важны даты. Именно 25 августа 1920 г. советские войска закончили отход от Варшавы. Признание старых границ Германии 1914 г. могло означать «приглашение» к новому разделу Польши и содержало в себе расчет на военную помощь Германии в войне с поляками: Советская Россия рассчитывала на реванш.

На основании этих фактов можно сделать вывод, что в формировании военно-политических связей с Германией участвовало все руководящее ядро РКП(б), хотя, естественно, Троцкий как наркомвоенмор и председатель PB С республики занимался этими вопросами больше других.

Представляется весьма существенной и личная роль Ленина в советско-германском военно-политическом сближении. В. И. Ленин как член Политбюро ЦК РКП(б) и председатель Совнаркома самым активным образом участвовал в разработке политики по отношению к Германии, включая и ее военные аспекты[10]. Сам принцип использования противоречий в капиталистическом мире для развития военно-политических отношений с Германией полностью соответствовал линии, разработанной ЦК партии во главе с В. И. Лениным[11]. Эту позицию разделял и Сталин. В августе 1921 г. он, будучи членом РВС Западного фронта, говорил о необходимости «использовать все и всякие противоречия и конфликты между окружающими нашу страну капиталистическими группами и правительствами…»[12].

Симптоматично: укрепление Генерального секретаря ЦК ВКП (б) И. В. Сталина как авторитарного лидера совпало с «расцветом» военного сотрудничества с Германией. Именно он, а не Л. Д. Троцкий, который с середины 20-х гг. был фактически отстранен от «большой политики», определял курс СССР по отношению к Германии.

Анализ сложившейся политической обстановки в мире закономерно привел Сталина к выводу о том, что наиболее реальным военно-политическим партнером для СССР является Германия. В этом вопросе его позиция совпадала с ленинской точкой зрения. Выступая на XIV съезде партии, Сталин подчеркивал, что необходимо «…вести работу по линии сближения с побежденными в империалистической войне странами, с теми странами, которые больше всего обижены и обделены из числа всех капиталистических стран, которые ввиду этого находятся в оппозиции к господствующему союзу великих держав»[13]. Хорошо известно, что самой «обиженной» страной в результате Первой мировой войны была Германия.

Концепция двустороннего военного сотрудничества была намечена в результате серии секретных переговоров в Москве и Берлине в 1920–1923 гг. Его необходимость понимали все участники разворачивавшейся тогда в Советской России дискуссии между сторонниками Л. Д. Троцкого, с одной стороны, и М. В. Фрунзе, с другой, – о будущей военной доктрине.

Одной из основных причин, вызвавших появление этой доктрины, было поражение в войне с Польшей. Оно выявило все слабые стороны РККА и заставило Москву основательно заняться военным строительством (на основе сочетания кадровой армии и территориально-милиционной системы), ввести в армии единоначалие, приступить к оснащению РККА военной техникой и к подготовке квалифицированного комсостава. Итогом деятельности в этом направлении стали сокращение численности Красной Армии с 5,5 млн (в конце 1920 г.) до 600 тыс. человек (к 1 февраля 1923 г.) и военная реформа в 1924–1925 гг.

Послевоенная Европа принадлежала странам-победительницам. Военное и политическое превосходство Франции на континенте подкреплялось ее союзными отношениями с наиболее сильными государствами на западной границе СССР – Польшей и Румынией. Стремление сохранить самостоятельность требовало от российской политики партнерства с Германией и другими государствами-париями ради совместного противодействия гегемонии версальских держав.

Одним из посредников с советской стороны при ведении переговоров по вопросам военного сотрудничества был Виктор Копп, в 1919–1921 гг. полпред РСФСР в Германии. Еще весной 1920 г. в беседе с фон Мальтцаном Копп прямо поставил вопрос о возможности сотрудничества Красной Армии с германской армией. Мальтцан отчитывался главе немецкого внешнеполитического ведомства:

«Секретно. Вчера меня разыскал делегат Советской республики по делам военнопленных Виктор Копп и сообщил следующее. Он имел настоятельную необходимость встретиться с министром иностранных дел и обсудить с ним форму наших будущих отношений с Советской Россией… Копп сказал, что переговоры между Англией и Россией в Копенгагене развиваются очень удовлетворительно. И единственная возможность вынудить Англию к уступкам состоит в том, что Россия решилась отныне настоятельно “избить Польшу”. Стенания этого любимого детища Антанты заставили бы Англию пойти навстречу»[14].