Сказки Гамаюн - Светлана Гамаюнова

Лес наш большой был, а в последнее время, как говорила Микулишна, стал как заколдованный, почти никто не мог по нему ездить или за грибами ходить. Пугал он деревенских: то Мавка кому корягу подставит, то рыжие да кудрявые Мавкенята начнут так хихикать, что мороз по коже, а уж когда в лунную ночь на охоту выезжала да мчалась за оленем на быстром коне с луком красавица Девана в куньей шубе, всем вокруг места было мало. Мчались ловчие гончие, нёсся конь, уносились прочь олени, летели стрелы. Ничто не останавливало охотницу.

Мы весной встречали Лелю-красавицу – стройную, вечно юную. Она приходила, и наш лес просыпался от зимнего сна. Где ступала нога ее, зеленела трава, пролески поднимали синие головки, хотелось смеяться и петь, и чувствовалось, как прекрасна жизнь.

Кукушкой в мае прилетала Жива – богиня, дающая жизнь и жизненную силу, а девушки в деревне, задабривая ее, завивали венки на берёзах.

Иногда встречала всегда приветливую к нам кареглазую, с длинной темной косой молодую девушку – богиню Тару. Она была совсем своя, этот лес, эта дубрава были её, она собирала на лужайках травы, подходила к могучим деревьям-великанам, притрагивалась рукой к шершавой коре и сразу понимала, чем живёт лес. Она ведь богиня – покровительница живой природы и к тому же особенно любила лес. Мы тоже любили ее – добрую и тихую, ранимую и одновременно могучую, удивительную.

А я любила осень – может, родилась осенью, может, зачали меня в это время. И когда приходила со своей неотвратимостью почти нагая Сива, богиня осени, я чувствовала особую лёгкую щемящую грусть. Сива такая разная – то радушная, то равнодушная, то уверенная и нежная в своей заботе, то буйная, в порыве срывающая листья, раскрашенные ею же в яркие цвета, и устилающая ими землю или топящая золотую красоту в озере. Она собирала в стаи птиц, откармливала зверьё, рассказывая им, что тепла не будет, забирая надежду. То радовала людей урожаем, засыпая зерном, протягивала им то спелую грушу, то яблоко, а то подхлёстывала нерадивых поспешить, готовиться к переменам и, проносясь над лесом ураганным ветром, поливала землю холодным дождем. Коварная и непредсказуемая в своей извечной изменчивости, в понимании, что перед зимой не надышишься, будет холод и мороз. Она вдруг улыбалась бабьим летом, как бы рождая надежду на то, что все будет хорошо, но очень недолго, и вы поживёте и в золоте, и в тепле и достатке, только сколько это продлится? Грядут перемены. Перемены грядут.

– Смотрите, – кричала Сива, – я нагая, как природа поздней осенью, я рыжая, как листва, я горячая, как губы девушек перед свадьбами, которые справлялись в это время. Я прихожу неотступно и говорю: «Перемены идут. Идут перемены».

А я, Лотта, вздрагивала – и ждала, и мечтала об этих переменах.

А навстречу нам летела листьями осень.

Раскричалась птицами залётными.

Ветками шуршала оголёнными.

Укрывала мыслями запретными.

Капли крови клюквою рассыпала,

Промокнув багрянец покрывалами.

Усыпляла шелестом заманчивым,

Дождиком неистовым заплаканным.

Я сделала себе отличный лук, тугой и легкий, и стреляла из него рябчиков, уток и гусей. Иногда ставила петли на зайцев. Нам с Микулишной хватало. Не знаю, сколько лет ей было, она не говорила. Сказала, что женщине задавать такие вопросы неприлично, но что ещё не старую женщину заставило уйти в лес – не сказывала. Как-то вскользь оговорилась, что был у неё суженый, только сгинул, ушёл и не вернулся. Видать, не судьба ей идти по Пути дома и любимого, а ее Путь – хранить лес да учиться понимать суть вещей. Как она это делала – начала мне рассказывать не сразу.

– Суть, – говорила Микулишна, – нельзя увидеть глазами, а можно почувствовать. Вот ты смотришь на дерево и должна понять – здорово ли оно, нет ли в середине гнили. Так же и люди – может, снаружи красавец писаный, а внутри чернота у него. Это все чувствовать надо. Когда живешь в деревне, там кругом люди, от них много шума, где уж тут суть научиться определять и видеть. Сначала надо, чтобы тихо было, убрать лишнее в себе и слушать.

Только вот определить, кто я, и она не могла.

Гадалка

Однажды Микулишна попросила помочь мне поднести ей зелья, мази и травы – их оказалось много, и ей бы пришлось ходить дважды.

– Донесешь до опушки, а в деревню не пойдешь, не хочу, чтобы тебя видели. Я сегодня недолго, посидишь на опушке, подождешь.

Я, конечно, только «за», любопытно куда-нибудь сходить, хоть издалека на людей посмотрю. Лес поредел, мы вышли на опушку. Микулишна дальше зашагала по лугу, а я осталась сидеть и ждать. Потихоньку творила руками пасы, тренировалась. Сгибала и разгибала пальцы, чтобы они были гибкими, правильно двигались и не подвели при необходимости. Немного побросала кинжал, который Микулишна заказала у местного кузнеца. Кинжал больше походил на кухонный нож, но бросала я его хорошо. Потом смотрела на небо и чего-то ждала. Чувствовала, что что-то произойдет.

И вот на тропинке, идущей вдоль опушки, появилась легкая фигурка женщины. Она не шла, а как будто летела по воздуху, не касаясь земли, только длинная юбка хлестала по ногам. Такую необычную личность я еще не видела. Женщина поравнялась со мной и стала, не стесняясь, пристально меня рассматривать. Так пристально на меня ещё никто не смотрел, разве что коза, когда я ее собиралась доить, и она ждала от меня кусочек хлебушка. Я постаралась вежливо поздороваться и сделала вид, что ничуть не удивлена появлением кого-то в моём поле зрения. Женщина была молодая и с невероятно яркой внешностью. Глаза у нее горели, а губы таинственно улыбались.

Она сказала:

– Интересно. Здравствуй, не тот, кем кажешься. А не хочешь ли узнать свою судьбу?

– Здравствуй. Почему ты меня так назвала? И чем я тебе интересен? Мне нечем заплатить тебе за гаданые, да и судьба у меня, наверно, самая обычная.

– Говорю, что не тот, кем кажешься, потому, что хоть и в штаны одет, и внешне похож, да не парень ты, а девка.

– Ну, может, и не мальчик, но на него похож, а кем я еще кажусь и чем интересна?

– А заинтересовала ты меня тем, что ты не такая.

– Какая не такая? Дикая, грязная, уродливая?

– Не такая, как большинство, потому что таких много, очень много. Они заполонили весь мир и мне изрядно надоели. Их мечта – услышать, что в будущем их ждёт богатый, красивый муж и куча детишек. Мечтают о принце, а сами от корыта головы поднять не могут. Я за свою жизнь так много видела людей, что и без карт могу сказать, кто они, а иногда – что их ждёт, потому что они как раскрытая книга, и жизнь их проста и незатейлива – дом, труд, май от слова маяться. А ты интересная. Люблю загадки. Для меня их не так уж и много.

– Может, я тоже мечтаю о принце?

– Может, и мечтаешь. Но не только о нём. Так что давай погадаю. У меня особые карты, они не похожи на обычные.

– Человек не может заранее знать, что ему откроется: дивный новый мир или то, что заставит его свести счеты с жизнью. Зачем мне это?

– Хорошо, буду тебе гадать на вероятность, так как твоя жизнь, как я вижу, ещё не определена, ты дочь пути, а вот от того, каким пойдешь, будет зависеть твоя судьба. Знаешь, бывают люди непутевые или беспутные. Они сбились со своего пути и не хотят ничего менять. Я могу предложить тебе много путей, и многие из них счастливые. Какой выберешь? Вот смотри – это «путь дома и любви». Многие девушки его желают, да не все получают. Вот «путь детей и хозяйства», «путь ожидания счастья». А можешь выбрать «путь странствий», твоя карта. А вот будет ли там и любовь, уже зависит от тебя. Вот видишь – это карта пути, а вот это – ты, путница.

Я смотрела на мелькающие карты, почти в каждом раскладе мне выпадали пути. О каком из них я мечтала? Я сказала:

– Да, уважаемая госпожа Гадалка, я понимаю, что меня ждет дорога, я чувствую это. Может, я и странница, а может, мой путь недолог, но он манит, зовет, я без него умру. Он говорит, что я должна найти что-то, а что – не знаю. Как в сказке: пойди туда, не знаю куда, найди то – не знаю, что.

– Смотри, а вот карта выбора. Направо пойдешь – богатство найдешь. Налево пойдешь – друзей найдешь. Прямо пойдешь – любовь найдешь.

– Нет, любви мне пока не надо, я и себя-то не люблю, как могу кого-то полюбить? Пойду-ка я налево, интересно ведь, как это – друзья, я ведь только с Русалкой и Мавкой дружу. Микулишна мне как мать, но я знаю, что не так уж долго я с ней еще проживу.

– А я все равно брошу тебе карту на короля. Суженый – он ведь и есть суженый, а тут ещё и суженый для ряженой, интересно.

Она быстро перетасовала колоду и, закрыв почему-то глаза, стала шептать слова. Потом ловко бросила карты веером, но порыв ветра сбросил часть их на землю. На коленях осталось лежать несколько. Гадалка хмыкнула.

– Ой, как интересно, а тебе выпадает два короля: и понравишься ты им, и рядом будут, а вот будешь ли с кем из них – от многого зависит.

Она еще раз раскрыла карты и усмехнулась опять.