Последний первый поцелуй - Кезалия Вердаль

заднем дворе одного из домов и колет дрова. Каждое его движение точное и сильное, отчего полено раскалываются на ровные части. Парень так увлечен работой, что не замечает моего присутствия.

Он никогда не замечает меня!

Но теперь-то уж никуда не денется. Пересекаю дорогу и ярко представляю, как первыми словами станут: «Какого хрена ты постоянно мне снишься!»

Внезапно из-за угла выскакивает огромный грузовик и…

— Зяд! — чуть не падаю с кушетки, но удается схватиться мертвой хваткой за поручень.

— Как ты? Это опять случилось? — Эрик Михайлович освобождает меня от проводов и пытается привести чувство.

Ощущая себя спартанцем, пробежавшим пару дней без отдыха, то есть так же отстойно. С трудом удается нормализовать сбившееся дыхание, но сердце продолжает барабанить точно безумное. Хожу взад-вперед по кабинету, чем явно нервирую (или пугаю) Эрика Михайловича.

— Может, нам стоит прекратить эксперименты? — робко спрашивает профессор, когда залпом выпиваю стакан воды и плюхаюсь в его кресло.

— Нет.

— Юна, это не впервой.

— Нет.

— Каждый раз, когда ты пытаешься подойти к нему, вновь свершаются события той аварии.

— Нет.

— Неужели тебе…

— Да. Мне больно, Эрик Михайлович. Не отрицаю — мне больно и очень… очень страшно. Но я должна узнать, кто он и почему постоянно снится мне. Почему… почему каждый раз вновь случается авария? — запускаю пальцы в волосы, потом обнимаю колени, свернувшись клубочком. — Эрик Михайлович… мне просто нужно… надо узнать… Я не могу больше жить со своими страхами.

— Ладно, я понял. Сегодня выдался не самый удачный день. Попробуем завтра вновь?

— Хорошо. Я тогда еще отчеты принесу.

— Договорились. Отдыхай. Кстати, — внезапно его голос догоняет у выхода, — как ты неприлично ругаешься! Зад!

— Эрик Михайлович, не «зад», а «зяд». Это две разные вещи, — не соглашаюсь с упреком.

— Зяд? — его глаза лезут на лоб. Понимаю, он же профессор, таких слов знать и не должен.

— Злой Языческий Дух, — расшифровываю я. Судя по непонимающему взгляду ученого, он еще не врубился. — Черт это, Эрик Михайлович, черт.

— 6~9~

Дома встречают родители, которые вместе готовят ужин. Точнее мама готовит, а папа сидит в качестве моральной поддержки.

— Как дела в университете? — спрашивает мама, выкладывая блюда отцу на дегустацию.

Быстро прикидываю, стоит ли оповещать о том, что точно завалю один зачет и придется ходить раз так двадцать на пересдачу. Смотрю на папино улыбающееся и довольное личико (мама потрясающе готовит) и решаюсь промолчать до худших времен. Не люблю портить людям настрой.

— Да все супер! — одариваю домочадцев белозубой улыбкой, швыряю кеды в коридор и сажусь за стол. — А что это у нас здесь такое вкусненькое?

— Опять была у Эрика Михайловича? — интересуется отец, наблюдая, как я хищно набрасываюсь на еду.

— Ыгы… — мычу с набитым ртом.

— Чем вы там занимаетесь? Никак не запомню слово.

— О-ней-ро-ло-ги-ей, — по слогам повторяю в сотый раз. — Пап, неужели тебе так сложно запомнить, чем занимается любимая дочь?

— Сложно-то не сложно, просто зачем грузить память лишней информацией? — продолжает издеваться родитель.

— Совсем это не ерунда. Ты треть своей жизни во сне проводишь! — начинаю опять заводиться. — Сновидения — это реально существующий мир.

Последнее мы произнесли с отцом хором. Конечно, ведь это его я постоянно цитирую.

— Да шучу, Юн. Ну как я могу быть не в курсе твоих дел? — папа треплет меня по волосам точно пятилетнюю. К всеобщему сведению, его чаду уже двадцать два.

— Пап, я не маленькая! — принимаюсь качать права.

— Ну да, за стол садятся с невымытыми руками только настоящие леди, правда, Юн? — к подкалываниям присоединяется еще и мама.

— Двое на одного — так нечестно!

— Приводи своего молодого человека, — выразительно отзывается папа и возносит к небу вилку точно скипетр. — Пусть начнется равный бой!

Не удивляйтесь, что папа такой забавный. Нет, он не буйно-помешанный. Просто актер. А еще и комик. Поэтому к его выкрутасам нам с мамой не привыкать.

— Ну ладно, вы тут тогда один на один поборитесь, а я пошла отчет строчить, — деликатно удаляюсь в свою комнату.

«В древнегреческой мифологии Бог смерти Танатос и Бог сна Гипнос были близнецами. Их называли сыновьями Ночи. По легенде, один из братьев — Танатос не смог победить могучего богатыря Геракла, зато его победил Гипнос. С тех пор считается, что Бог сна намного сильнее, чем Бог смерти. Сон есть маленькая смерть», — ставлю точку и отодвигаю лаптоп.

— Сон есть маленькая смерть, — зачитываю вслух. — А смерть лишь продолжительный сон. Засыпая, мы временно умираем, а умирая, засыпаем навсегда.

Мысль так затянула, что забрасываю писать отчет. Непроизвольно начинаю рисовать на попавшемся под руку клочке бумаги его. Большие глаза с совершенно неподходящими ему длинными ресницами. Угловатые черты лица, легкая щетина на подбородке. Растрепанная прическа и серьга в ухе.

Заканчиваю портрет и прицепляю его прищепкой к веревке, висящей по диагонали комнаты. Отхожу на шаг и любуюсь работой. На рисунке молодой человек получился таким же, как и на других многочисленных картинах, украшавших мою обитель.

Сдержанный, даже немного строгий, с грустным взглядом и… невероятно родной.

— Кто ты? Кто? — повторяю про себя один и тот же вопрос день за днем.

Родители думают, что он мой любимый человек, которого скрываю и не хочу с ними знакомить; лучшая подруга — просто случайный прохожий, когда-то невзначай увиденный на улице; Эрик Михайлович — мнимый образ, воспроизведенный моим слишком развитым воображением.

Лишь я не знаю, кто он.

— Нет уж, этой ночью я точно узнаю, кто ты! — решительно захлопываю ноут и ложусь спать. Завтра пара у Евгения, куда теперь мне вход воспрещен, так что успею еще написать отчет.

Говорят, у меня железные нервы. Не буду отрицать — так и есть. Мне удается засыпать за считанные минуты, причем в любом положении. Сегодня не стало исключением. Однако, несмотря на воинственное заявление, погружаясь в сон, меня все больше терзало сомнение, что сумею справиться без напутствий Эрика Михайловича.

Да ну! Была не была!

Держу в руках увесистый томик «Происхождение видов» Дарвина.

Удивлены?

Я тоже. Поэтому запихиваю книгу подальше на полку и следую дальше вдоль книжных полок. Неужели я в библиотеке?

Ненавижу читать. Опять поражены? Озадачились, как девчонка, занимающаяся наукой и пишущая всякие отчеты, не терпит чтение?

Вообще-то два года назад я была совсем не такой, как сейчас. Мне нравился драйв: я занималась скалолазанием, скейтбордингом, серфингом, пыталась овладеть навыками паркура. Но все же моим истинным увлечением были мотоциклы. Нельзя вообразить тот восторг, который ощущаешь при быстрой езде. Ты как будто летишь, нет, паришь над землей! При этом ничто не может остановить эйфорию.

Кроме…