Крепость Призраков - Лео Сухов

Он не стал терять время и, замахнувшись фотоаппаратом, обрушил его на голову невесты. Алиса вскрикнула, прикрываясь руками, пошатнулась, но устояла. Высокая причёска, сделанная утром, заметно смягчила удар. А Игорь молча, сжав зубы и стараясь не завыть в голос от того, что ему предстоит сделать, намотал ремень на руку… И, как кистенём, махнул аппаратом, впечатывая его тяжёлый угол прямо в висок несостоявшейся жене.

Алиса со стоном начала оседать на пол. А Игорь замахивался и бил, а потом снова бил. Брызгала кровь. И так до тех пор, пока не стало понятно, что невеста уже мертва. Алиса лежала на полу, окровавленная, с разбитым лбом и висками, нелепо раскинув в стороны руки и ноги в изящных белоснежных туфельках…

«Как же так? – подумал Игорь, выпуская фотоаппарат, который с глухим стуком разорвал тишину зала, падая на ворсистый ковёр. – Как такое случилось?.. Почему?.. Зачем я?..».

Он опустился на колени рядом с любимой женщиной. И нежно обнял её, баюкая на руках, как будто она просто спала, а не была только что жестоко забита до смерти им же самим…

Зал бракосочетания был пуст и тих. Его стены сочились туманом, который стремительно заполнял пустующее пространство вокруг Игоря. Туман клубился, будто в водовороте, окружая мужчину и мёртвую женщину, и словно бы стирая стены зала, красный ковёр, труп сотрудницы… Его язык осторожно лизнул тело Алисы, а затем растворил его чёрной пылью, закручивающейся вихрем и исчезающей в клубах…

Игорь стоял один на коленях в коконе из тумана. Стоял и смотрел на свои окровавленные руки. А вокруг в молочной пелене мелькали тени, и звучали голоса, но невозможно было разобрать, что и кому они говорят. Некоторые из них казались смутно знакомыми, а некоторые – откровенно страшными. Хотя куда уж страшнее, чем то, что происходило тут пару минут назад…

Три голоса стали слышны куда лучше остальных. Они явно приближались. На границе туманной пелены возникли тёмные фигуры. Одна повыше, две других – пониже, почти одинаковые.

– Папа, ты что, убил маму? – спросила низенькая фигура голосом Лизы.

– Папа, ну ты чего? – возмущённо воскликнула вторая фигурка голосом Вани.

– Я не… – попытался оправдаться Игорь, мотая головой. – Это не…

– Папочка, а ты дурак! – воскликнула голосом Веры самая высокая из фигур. – Мы же теперь никогда не родимся, пап!

Туман взвихрился клубами и опал. Теперь Игорь стоял в коридоре какого-то старого дома. Толстые грубые деревянные доски пола, а поверх линолеум в обязательную клеточку «под паркет». И обшарпанные стены, покрашенные бледной краской, которая, видимо, призвана успокаивать и настраивать на спокойный лад, но обычно вызывает лишь зелёную тоску.

А перед ним стояли его дети. Или не его дети. Глаза у всех троих были серьёзные, злые. Губы плотно сжаты, а во взглядах – ни капли любви, которой обычно любой ребёнок одаривает своих родителей. Одаривает не за что-то, а просто так – лишь потому, что это его родители.

В глаза детей, что стояли напротив, была только ненависть. А у Веры ещё и презрение, и от этого у Игоря возникло мерзкое тошнотворное ощущение, как будто его режут острым ножом где-то изнутри. Где-то, где нет ни внутренних органов, ни физической плоти – только непроходящая тошнота и боль…

– Убийца! – хором закричали дети. – Убийца!.. Убийца!

– Нет… Прекратите! – собрав волю в кулак, потребовал Игорь.

– Убийца! – не унимались они.

Игорь зарычал, делая шаг вперёд, а его такие родные, но почему-то чужие дети завизжали и кинулись прочь. Игорь бросился за ними следом. Ему хотелось догнать их, схватить за плечи, встряхнуть их – что угодно, лишь бы вызвать в их взглядах привычную любовь. От обиды у него потемнело в глазах, а когда зрение вернулось, Игорь уже находился в какой-то избушке.

Во всяком случае, он определил её именно как избушку. Неровный, но чисто выметенный дощатый пол, старая печь с плитой у стены, стол и пара табуреток с мягкими сиденьями. Они как будто требовали подойти и сесть на них. Сядешь – и заботы как рукой снимет. Войдёт в дверь какой-нибудь старый приятель отца, сядет рядом, нальёт чаю, поговорит «за жизнь»…

И останешься ты сидеть за этим бледным столом, на бледной табуретке, стоящей на столь же блеклом полу перед тусклой печкой… Будет неровно почти не светить лампа на сером потолке. И ты станешь частью цветного ретро-фильма, который будет показывать тебя в редкие моменты, когда любитель старого кино решит вспомнить что-нибудь из классики…

Игорь даже подумал, что неплохо бы заранее сочинить какой-нибудь диалог. Чтобы была не просто дурацкая немая сцена распития чая, а ещё и пара реплик под тихие щелчки помех старого кино. Он вымученно улыбнулся, шагнул к столу…

И уже на втором шаге его начало медленно оттеснять назад. Как будто неведомая преграда отталкивала его обратно, не пуская вперёд и упруго пружиня. Но Игорь не чувствовал её прикосновений, не чувствовал никакого препятствия… Он протянул руку вперёд, и та, так и не вытянувшись до конца, сама собой начала сгибаться обратно…

Дальше ходу нет, понял Игорь. Он не видел преграды и даже не чувствовал её, но она была – неосязаемая, невидимая, но не дающая и шагу вперёд ступить.

Игорь дёрнулся, всем телом навалившись на преграду, но так и не смог её преодолеть. Он отступил на несколько шагов, а затем постоял, собираясь с силами, и предпринял ещё одну попытку. На этот раз с разбегу…

И его как будто подхватил призрачный ветер, швыряя назад, а потом немного вперёд, словно спружинив от чего-то за его спиной. Значит, преграда была и сзади… Это Игорь успел понять в полёте, а, уже приземляясь, он не удержался на ногах и упал на четвереньки.

Пол под его ногами будто разошёлся, а старые доски расступились, раззявившись, как оскал мёртвого рта. И Игорь полетел вниз, куда-то в непроглядную темноту. Ощущение падения было настолько долгим и настолько реалистичным, что под конец он всё-таки не удержался и закричал. А затем неожиданно понял, что падение только что прекратилось.

Игорь находился посреди густого тумана, из которого выглядывали какие-то рожи и хари. Слышался смех, хохот, шипение, повизгивания, рычание. А сам Игорь всё ещё находился в пузыре и никак не мог его покинуть. Хотя ему уже безумно надоело оставаться взаперти…

Зато он начал понимать, что всё это – всего лишь страшный сон. Или не просто сон? Ведь Игорь