Русская история для первоначального чтения. Сочинение Николая Полевого. Часть третья - Виссарион Белинский

Не имея ни времени, ни места, а притом и ожидая последней части «Русской истории» г. Полевого, мы не можем входить в ее подробное рассмотрение и должны ограничиться общими замечаниями. Из исторических характеров с особенным искусством изображены: Василий Шуйский, Скопин-Шуйский, Ляпунов, Минин, Авраамий Палицын, потом слабый Михаил, искусный Филарет, Алексей и, наконец, патриарх Никон – это доселе совершенно новое лицо нашей истории, в том смысле, что мы еще не видели его ни в какой прагматической истории. Все эпохи и почти все важные события показаны более или менее, а иные и совершенно в новом свете: так, например, в особенности царствование Алексея Михайловича. В эпоху междоусобий, в ярком свете являются у историка мясник Минин и инок Палицын, эти два величайшие героя нашей средней истории, которым одним Русь одолжена своим спасением, потому что Пожарский был только годным орудием в их руках. Ничто так не поразительно, как дивная и горестная судьба этих трех великих мужей: Минина, Палицына и Никона, которых колоссальные облики изображены историком с особенною любовию и особенным успехом! Один из них, мясник, которому каждый боярин, каждый дворянин мог безнаказанно наплевать в лицо и растереть ногою, умел не только возбудить патриотический восторг сограждан, но и поддержать его, согласить партии, примирить вождей, понять Палицына, действовать с ним заодно, управлять вместе о ним Пожарским и достигнуть своей цели; и что ж стало с ним потом? ему дали дворянство и боярство{3}, но не пустили в думу, где этот мясник мог оскорбить своим присутствием достоинство знаменитых бояр, которые все были так доблестны, что и сам Мстиславский казался между ними гением первой величины… Другой, святой и великий инок, разделивший с нижегородским мясником венец спасения отечества, примиривший в лютую минуту страсти вождей, утишивший ропот буйной сволочи продажею священных сосудов, золотой утвари Лавры, является изгнанником в дальний монастырь, по воле полудержавного инока, и скрывается от глаз изумленного его доблестию потомства в неизвестной могиле… Третий, друг и наперсник царя, муж совета и разума, восстановитель веры, гонитель невежества и предрассудков, гибнет жертвою происков опять той же боярщины… Какие люди! какая судьба!.. Честь и слава таланту, умевшему представить в истинном свете таких людей и такую судьбу!..

Нам кажется, что г. Полевой ошибся в объеме своего сочинения: первая часть его слишком велика, слишком несоответственна с стройностию целого; вторая и третья отличаются совершенною соответственностию друг другу и удивительною перспективностию событий; но какова же должна быть, в этом отношении, последняя, то есть четвертая часть, которая должна вместить в себе события от царствования Феодора Алексеевича до наших дней?..{4} Если она числом листов будет равна третьей[1], то будет казаться, в сравнении с предыдущими, каким-то перечнем событий, приложенным в виде дополнения. Мы уверены, что почтенный автор сам сознает свою ошибку и при втором издании, которое, без сомнения, скоро будет потребовано публикою, исправит его и вместо четырех томов подарит нас по крайней мере шестью. Тогда мы будем иметь историю настоящую и удовлетворительную… Лучшая явится тогда, когда наши исторические материялы будут совершенно объяснены и разработаны критикою, а это будет не скоро!..

Сноски

1

Которая состоит из двадцати одного листа.

Комментарии

1

Рецензия Белинского на первые две части труда Н. Полевого см. в наст. т., с. 425–426.

2

Позиция Полевого охарактеризована не совсем точно. Выступая против точки зрения Карамзина, изобразившего «Иоанна кровожадным чудовищем, которого природа создала на гибель человечества», Н. Полевой подчеркивал роль внешних обстоятельств в формировании этого характера: «Рождение, воспитание, события довели Иоанна к тому, чем он был наконец, и погубили в нем врожденную мудрость и добродетель, в которых нельзя сомневаться, ибо беспричинное явление чудовищ в природе есть клевета на род человеческий» («Русская история для первоначального чтения», ч. III, М., 1835, с. 126).

3

Это неточно: боярство было пожаловано не Минину, а Пожарскому. Ошибку Белинского отметил А. Пушкин в неопубликованной им статье «Примечание о памятнике князю Пожарскому и гражданину Минину» (см.: Г. М. Кока. Примечание о памятнике… (из журнальной полемики 1836 года). – «Русская литература», 1969, № 2, с. 129–134.

4

Белинский, очевидно, основывался на словах самого Полевого, который в объявлении о продаже первых двух частей своей книги «Русская история для первоначального чтения…» («Московские ведомости», 1835, № 65) обещал довести повествование «до воцарения ныне благополучно царствующего императора Николая 1-го». Однако замысел этот не был осуществлен. Четвертая часть его «Русской истерии…» (СПб., 1841) охватывает период от царствования Федора Алексеевича до воцарения Екатерины II.