Гнев Земли - Константин Злобин

Взять и вынуть их Михаил брезговал – зобовские уши блестели от жира. Прошла минута, другая и к храпу соседа добавился не менее ужасный свист. Его издавали ноздри. Не придумав ничего лучше и превозмогая отвращение, Михаил зажал попутчику нос. Свист прекратился, но к своему ужасу Михаил почувствовал, как по его пальцам потекло что-то мокрое и липкое.

– Вот гадость! – он одернул руку и, обтерев ладонь о пиджак Зобова, задумался о вечном и ужасном. Именно такими по его мнению должны были стать предстоящие часы полета, если их помножить на раздававшийся храп и свист.

«Пересесть», – пришла запоздалая мысль, но оглядев салон, Михаил убедился, что свободных мест нет. Все – занято.

Спасаясь от ненавистных звуков, он надел наушники и для верности прижал их ладонями. Крепче, еще крепче! Все равно слышно. Как спасение Михаилу вспомнился совет личного психолога. Он сделал глубокий выдох и представил себя в центре темной комнаты. Вокруг него стеклами наружу выстроились зеркала. Они отгородили Михаила от всего внешнего, даже от звуков, которые отскакивали от них, как шарики пинг-понга.

Храп стал стихать и когда он почти сошел на нет… в голове сверкнула вспышка. Разбивая спасительные зеркала, появилась новая картинка – меховое манто и выложенное на нем розовыми лепестками сердце. Внутри – улыбающееся личико Веронетты и цифра «17». Это означало, что настало семнадцатое утро со дня их помолвки, и эта открытка первая в череде сегодняшних посланий, которые с завидной регулярностью приходили от невесты.

Ежедневно они настигали Михаила в самых неподходящих местах. Это происходило по дороге на работу, когда он только выезжал со двора, или во время доклада в международной комиссии, за обедом или на совещании. Послания заставали его в уборной, и им не было конца.

Сначала Михаил отзывался о них, как об «умилительных». Через пару дней они стали «трогательными». К концу первой недели на настойчивые расспросы Веронетты он ответил, что открытки «очень даже симпатичные».

– Ах, так! – ответила девушка, услышав такую характеристику своих «мотыльков» и, засев за компьютер, отправляла их до тех пор, пока Михаил скрипя зубами не согласился, что они «самые умилительные из трогательных».

Такое поведение невесты доставляло много неудобств. Коллеги смотрели на Михаила косо, секретарша Лена не скрывала презрительной улыбки, но Михаил ничего не мог поделать. Несмотря на причуды Веронетты, он любил свою «бабочку». Так, по крайней мере, он думал. Ему нравился ее смех, походка, ее умение радоваться всему окружающему. Да и как ей было не радоваться, если с детства Веронетту окружали только благополучие и достаток. Ее отец был крупным акционером озоновых заводов, а это в современном мире куда прибыльнее, чем быть владельцем нефтяной скважины или алмазного карьера.

По ту сторону занавеса

Кто-то коснулся плеча Михаила. Он открыл глаза и увидел дежурную улыбку стюардессы, которая что-то ему говорила. Михаил стянул с головы наушники и в ту же секунду подвергся звуковой атаке.

– Что? – перекрикивая храп Зобова, спросил он.

– Вас зовет Савва Тимофеевич.

– Меня? Зачем?

Девушка повела изогнутой бровью.

– Там все узнаете.

Поправив галстук, с которым он не расставался даже в полете, и одернув манжеты, Михаил последовал за бортпроводницей.

На президентской половине было оживленно. Кроме Старика, как с уважением за глаза называли главу государства, здесь сидел генерал, пресс-секретарь, сотрудник какого-то, Михаил не помнил какого комитета, и еще один незнакомый человек. Он был высок, худощав, очень подвижен, своими ужимками напоминая прыгающего над жертвой стервятника. У незнакомца был большой с горбинкой нос, впалые щеки, редкие зачесанные назад седые волосы и длинные непрестанно двигавшиеся руки. Он громко разговаривал, смеялся и хлопал президента по колену, словно был его закадычным другом.

Савва Тимофеевич полулежал в кресле и со снисходительной улыбкой принимал панибратские похлопывания «стервятника». Заметив Михаила, он поманил его к себе.

– Вот и наше молодое поколение. Проходи, Миша. Сюда… поближе. Хочу тебя познакомить с моим старым приятелем. Не бойся – присаживайся.

Коренастая фигура, раскатистый бас и широкие жесты делали президента похожим на былинного великана. Даже сейчас, расслабленно возлежа в кресле, он подавлял окружающих внушительным телосложением и почти осязаемой энергией. Всегда и везде Старик был центром, вокруг которого крутился весь остальной мир.

Несмотря на свои семьдесят с небольшим лет, президент был силен и энергичен. Что было тому причиной? Может, легендарная кремлевская диета, а может, проведенная вдали от больших городов на чистом сибирском воздухе жизнь.

Михаил знал, что Савва Тимофеевич каждый день ходит в спортзал. Вольная борьба – его любимый вид спорта. Михаил слышал, что до Войны эта самая борьба была популярна в России. Она входила в международные соревнования, которые назывались Олимпиадами, и в этих самых Олимпиадах российская команда неизменно брала золото. Вот почему у Старика была такая крепкая хватка и редко находился смельчак, готовый испытать ее на себе. Именно таким должен быть глава государства – сильным, волевым и всегда добивающимся своей цели. Савве Тимофеевичу всего этого было не занимать, ведь иначе президентом не стать.

Доказательством этому был недавний случай. Произошел он минувшим летом. Отмечали какой-то праздник, может День независимости России, а может День борьбы с остеохондрозом. Вся президентская администрация вместе с женами и детьми отправилась в поход по ближайшим к столице горам и долам. Новосибирск, который более двадцати лет назад стал центром российского государства, окружали недавно восстановленные леса. В них обитало всякое мелкое зверье – зайцы, лисицы, барсуки, белки. Крупные хищники давно вымерли или были выбиты в голодные послевоенные годы. Последнего волка в тех местах видели пару десятилетий назад, а о встречах с кабанами не могли припомнить даже старожилы.

Каково же было удивление и страх президентского окружения, когда посреди ночи в лагерь наведался настоящий медведь. Косолапый тоже впервые встретился с людьми. Привлеченный огнем костра, он с любопытством бродил среди разбросанных вещей, заглядывал в палатки и рылся в рюкзаках. Только теперь всполошившаяся охрана схватилась за оружие.

– Убрать пушки! – осадил их Савва Тимофеевич. – Я сам с ним разберусь.

Приняв борцовскую стойку, он выставил перед собой руки.

– Саввушка, осторожно! – пролепетала за спиной жена.

– Цыц, не каркай!

Схватка была скоротечной. Президент обманным броском обошел медведя сбоку, сделал подсечку и, ухватив того за загривок, прижал к земле. В следующую секунду в зад рычащему зверю всадили триста кубиков снотворного.

Когда мишка уснул, президент подозвал охрану.

– Куда же вы смотрели, голуби? На звезды любовались или дрыхли? Хотя это даже к лучшему, а то сделали бы из Мишутки решето. Посмотрите, кто это. Я говорю, причиндалы у него есть? Хорошо – значит самец. В зоопарк его! Живо, пока не очухался, и чтобы через месяц нашли ему пару.

– Да где ж ее взять? И этот как с неба свалился – думали, что они все того…, – лепетал суетившийся рядом министр экологии.

– А мне плевать, что вы думали. Выгоню всех взашей, раз не знаете, что за зверь у вас под носом ходит. Какого числа зарплата?

– Двадцатого, – промямлил министр.

– Понятное дело – это вы помните наизусть. Так вот, до двадцатого не будет медведицы, все министерство оставлю без денег. А лично ты, если не найдешь самку, сам ее и заменишь.

Суровый нрав президента знали не понаслышке, и нужно ли говорить, что медведица отыскалась на третьи сутки.

«Старик у нас еще ого-го – всем фору даст», – подумал Михаил. – «Но что общего у него с этим долговязым? Неприятный тип, судя по виду».

Незнакомец тоже рассматривал Михаила, но не украдкой, а прямо, бесцеремонно, пронизывая колючим цепким взглядом. Он словно заглядывал в самую душу и ворошил ее содержимое без его – Михаила – на то разрешения. Михаил был не робкого десятка, но ему стало не по себе. По спине побежали мурашки.

– Где ты их берешь? – наконец произнес «стервятник», оборачиваясь к президенту. – Полный самолет младенцев. Везешь на растерзание дядюшке Сэму?

– А где я тебе других возьму? – ответил Старик. – Осталась только старая гвардия вроде нас с тобой и вот эти, как ты говоришь, младенцы. Хорошо еще, что они есть – будет кому дела передать. Миша – молодец. У меня на него большие планы.

Долговязый подался вперед и без всякого вступления спросил Михаила.

– Где учились?

– В Новосибирском Государственном Университете.

– Специальность?

– Международно-правовой и международный факультеты, – не без гордости ответил Михаил. – Кафедра европейского права. Красный диплом. Знаю английский, французский и испанский языки.