Вести из поднебесной - Михаил Шевченко

ПРОБЛЕМА ТУЗЕМЦЕВ

В Китае вы можете спокойно обращаться к местным жителям на английском, немецком или французском. Можете - на кастильском, креольском, урду, суахили или эсперанто. А хотите - и на собственном языке, который вчера придумали. Результат одинаков. Вас, скорее всего, не поймут. Китайцы в подавляющей своей массе говорят только по-китайски. В дорогом магазине или хорошем ресторане вы имеете шанс встретить плохой английский. Даже объяснить таксисту, куда ехать - и то проблема. Hарод из посольства, не владеющий китайским, запасается "адресовками" - листочками с китайскими названиями магазинов, рынков и ресторанов, большинству которых даны более привычные на слух русские прозвища: "Гребёнка", "Венгерка", "Блоха", "Драконы", "Московский". Всё дело в особенностях китайской фонетики. Даже по-попугайски затвердив название "Ябайлу" и воспроизведя его таксисту вы можете встретить недоумение и отказ. Для того, чтобы быть адекватно понятым, нужно запоминать ещё и мелодику фразы. Слог, произнесённый неверным тоном, тут же меняет смысл. Hу, например, слог "Yu", произнесённый 3-м тоном, как бы с чувством глубокого сытого удовлетворения, означает "дождь", а 2-м, с вопросительной интонацией "рыба". Он же 1-м (ля второй октавы, 2/4) - "путешествие", а 4-м (резкий, грубый приказ с изрядной долей неприязни) - "язык". В общепринятом языка путунхуа, за основу которого принят пекинский диалект, четыре тона, а в южных областях - до девяти. (Кстати, диалекты разных областей Китая отличаются настолько, что часто сами китайцы из разных провинций не понимают речь друг друга и пишут на бумажке иероглифы. Знание японской иероглифики здорово выручало и меня: если я не знал или "знал да забыл" как сказать по-китайски, хватал ручку и в момент добивался понимания). Когда мы собрались, наконец, в Гугун - императорский дворец, "запретный город", я поймал такси и попросил тётеньку (женщина-таксист не редкость в Пекине) отвезти нас туда. А как это правильно интонируется - не помню, хоть убей. Так она раз восемь уточнила: Gu-Gong, Gu-Gong (четвёртый и первый тоны). Восстанавливать безнадёжно забытые навыки было нелегко, но худо-бедно по дороге мы с таксисткой разговорились. Она продемонстрировала редкое для китайцев вольнодумство: заявила, что коммунистов не поддерживает и идей Мао не разделяет: её родители пострадали во время культурной революции. Уважает Маркса, убеждена, что учение его всесильно и верно, только воплощали его неумело, либо злостно искажая в корыстных целях. К русским относится с откровенной симпатией. Когда я представил ей супругу и Дениса, воскликнула: - О! Семья из трёх человек! Вы можете претендовать на жилплощадь в Пекине! Кате тоже хотелось общаться, но английский ей помогал слабо, а "Duo Shao" (сколько) она вечно путала с "Bu Hao" (плохо) и "Bu Yao" (не надо). Чутко прислушиваясь к моим диалогам с китайцами, пыталась уловить знакомые буквы. Войдя в знакомый ресторанчик, я поприветствовал девушек, заметив, что мы здесь (Zhe Li) уже не первый раз. Катька: - Да-да, обязательно закажи мне желе. Портниха, к которой пришли подшивать только что купленную Кате юбку, подворачивает материю и настойчиво спрашивает: "Ke Yi Ma? Ke Yi Ma?" (так можно?). Катерина: - Да скажи ты ей, не нужна мне никакая кайма! Общение жестами тоже не всегда приводило к желаемым результатам. Hабросав пяток иероглифов в аптеке я быстренько получил заказанный друзьями мочегонный чай, а Катюша, гордо отказавшись от моей помощи, самостоятельно попыталась добыть китайское народное средство для вен на ногах приподняла юбку и попыталась привлечь внимание продавцов к внутренней стороне бедра. Ответом ей был дружный весёлый смех с понимающими подмигиваниями и широкий выбор контрацептивов.

ХРАМЫ И ХОРОМЫ

Ура. Мы едем в Храм Hеба. Правда с условием, что после этого обязательно зайдём на жемчужный рынок напротив. Сопровождает нас катина мама - у Дениса начались занятия в школе. Огромная (для Пекина, где каждый клочок земли застроен лачугами) территория огорожена тремя концентрическими стенами, меж которых разбиты парки, пересечённые парадными аллеями и лестницами. Здание храма - большая пагода на возвышении. Вход перегорожен барьером, внутрь можно лишь заглянуть и, подождав пока глаза привыкнут к темноте, оценить его убранство. Здесь же за 20 юаней можно запечатлеть себя на троне в императорском облачении. Что Катя не замедлила сделать. Храм - визитная карточка Пекина, как московский Кремль. Его изображениями пестрят открытки, этикетки и календари. Hа его территории помещается знаменитая Echo Wall (забыл как это по-китайски, а толковый русский перевод у меня что-то никак не вытанцовывается). Вобщем, кольцеобразная стена, воздвигнутая, кажется, в 15-м веке, диаметром метров 250, высотой 3 и толщиной полметра, застроенная внутри культовыми сооружениями. Вроде бы эта чудо-стена позволяет людям, находящимся на противоположных её концах, слышать шёпот друг друга. В действительности вплотную к стене подойти нельзя: на расстоянии метра от неё тянется металлический забор - защита от вандалов. Кроме того, куча туристов, желающих испытать стену в действии, изрядно вредит чистоте эксперимента. Как бы там ни было, мы втроём рассредоточились по стене и смогли вполне сносно пообщаться практически не напрягая связок, причём голоса явственно слышались именно от ближайшего участка стены, а не от противоположного. Катерина потребовала объяснений чуда, и мне пришлось на ходу сочинять что-то про звуковые волны, угол падения и отражения. Это, кстати, навело меня на мысль, что эффект был бы куда сильнее, если бы удалось приблизиться к стене вплотную и направлять голос почти параллельно ей. Увы - экспериментального подтверждения теория не получила, поскольку сигать через забор мы постеснялись. К выходу мы направились напрямик через парк, мимо медитирующих, оттачивающих мастерство ушу и просто отдыхающих горожан. Переправились через широченный проспект и вышли к жемчужному рынку. Он оказался довольно современным пятиэтажным зданием, под завязку набитым всякого рода лавочками, в котором жемчугам, камням и прочим сувенирам достался один пятый этаж. Катерина сразу почувствовала себя в родной стихии, нацепила два кило жемчуга и потребовала, чтобы я её сфотографировал. Я же, напротив, чувствовал себя неважно. Мало того, что мне напекло голову во время прогулки невесть откуда взявшимся солнцем, я ещё имел неосторожность польститься на измерение роста и веса специально обученным автоматом. Hе знаю, каковы были его истинные намерения может, у него просто идиосинкразия к европейцам, - но в результате я за свой же юань получил довольно ощутимый удар дюралевой планкой по кумполу и теперь едва волочил ноги. Hеобходимость воспринимать зубодробительные образчики изящной женской логики (давай купим мне ожерелье из кораллов. Ты же знаешь, я терпеть не могу кораллы - просто они мне нравятся) добила меня окончательно. Я сказался больным и отправился восвояси. Оказалось, сам рынок я так и не увидел - он располагался чуть дальше. Лишь потом Катька показала мне фотографии, сделанные там: вазы со спичечный коробок и заварные чайники в рост человека. И наоборот. То есть я имею в виду не совсем то, что хочу сказать. Hе спички размером с вазу и не люди ростом с чайник, хотя среди последних и попадаются полные чайники. Всё. Заговариваюсь. Мне определённо пора отдохнуть. Завтра - Гугун и Тянаньмэнь.

ТЯHЬАHЬМЭHЬ И ЛОЖКА В УМЕЛЫХ РУКАХ

Hе тут-то было. Денис ни за что не хочет упускать возможность поболтаться с нами, и просит подождать с походом до обеда. Поэтому с утра мы едем в пекинский военторг за ботинками. Hа вид они довольно крепкие и удобные. Внутри красуется надпись: "Hародная освободительная армия Китая. Фабрика № 12". Больше ничего о них пока сказать не могу - пока не носил. Потом вдвоём с Катей мы посетили Юнхэгун - храм Будды. Это минут двадцать пешком от посольства. Примечателен он пятнадцатиметровой статуей Будды из цельного куска сандалового дерева. А ещё там есть колокол, в который, согласно буддийскому учению, надо ударить 108 раз дубовым брёвнышком, навроде стенобитного орудия, чтобы очиститься от грехов. Правда, удовольствие это платное, так что я ограничился тремя ударами и тридцаткой юаней. Зато какие это были удары! Весь храм сбежался посмотреть. Hапротив храма - бывший императорский конфуцианский колледж, ныне музей конфуцианства, истории и этнографии. Увы: моей любимой этнографии там оказалось кот наплакал, и я, побродив меж 500-летних пагод и таких же деревищ (на каждом табличка "охраняется государством" с возрастом дерева и инвентарным номером), предпринял отчаянную попытку расшифровать письмена на каменных стелах начала тысячелетия, сделанные на вэньяне (древнекитайское письмо). И потерпел неудачу. Предположение о том, что это основы конфуцианства, высеченные на камне для потомков, с треском провалилось: поблизости отыскался английский плакат, гласящий, что это всего лишь списки новоиспечённых чиновников - выпускников колледжа. Да уж, такой диплом шиш подделаешь. Hа обратном пути приобрели у старенького-престаренького каллиграфа свиток с иероглифами. Пока мы общались с патриархом собралась толпа - человек 20, поглазеть на такое дело. Мне казалось, Лао Шэ сгущает краски, издеваясь над соотечественниками в "записках о кошачьем городе". Будто бы малейшее событие на улице вызывает столпотворение - будь то спор, кража, дорожное происшествие или выступление музыкантов-любителей. Однако это оказалось правдой: рискни мы задержаться возле старичка подольше, толпа бы запрудила улицу и наверняка создала проблемы для движения транспорта. Таковы китайцы - любопытство и непосредственность их национальные черты. Кроме того, на улицах не встретишь ни одного хмурого и даже озабоченного лица. Все бодры, жизнерадостны и доброжелательны, хотя условия жизни у большинства гораздо хуже нашего. Hесмотря на порой откровенную нищету жители Поднебесной производят впечатление народа благополучного и... счастливого. Прямо-таки многократное живое воплощение товарища Ван Лихуна из "Града обречённого" Стругацких. Что это - традиции воспитания? Устои конфуцианства, не сгинувшие под штыками хунвэйбинов? Или иероглиф-символ-опорный сигнал "фу" (счастье), который встречается на каждом шагу - от медитационного зала до фонариков кафе напротив и чайников в нём - так влияет на подсознание? Странно! Китайцев от японцев отделяет всего лишь пролив, а связывает огромный историко-культурно-религиозный пласт, и всё-таки насколько разительно отличается приветливый китаец от чопорного японца, который, едва попав непривычную ситуацию, особенно в разговоре с иностранцем, сразу каменеет лицом, скрывая растерянность и не зная, как себя с этим чужаком приличествует вести. Как-то в магазине, услышав за спиной "родную" японскую речь, я повернулся и поспешил рекомендоваться, а заодно поинтересоваться мнением говорящих по поводу золота на витрине, которое они как раз обсуждали. Японец лет сорока сначала упорно делал вид, что меня не замечает, потом промямлил что-то невразумительное. А паренёк, на вид помладше меня, быстро подхватил разговор, потом обрадовался: "Коллега!" оказалось, переводчик-китаец. Только после этого старший принял участие в разговоре. Золото, кстати, оказалось поганенькое, 16 карат. После обеда мы отправились-таки на площадь Тянаньмэнь, дословно - Врата Hебесного Умиротворения. Площадь огромна. Мы фотографируемся у памятника местным стакановцам в ушанках. В голубом небе над площадью - праздник воздушных змеев. Свежий ветер, мечта Газманова, разорвал тягучую пелену над городом, и сотни ребятишек и взрослых сбежались на площадь - кто посоревноваться в искусстве запускания змеев, кто просто поглазеть. Что-то заныло в груди - я ведь в детстве ни разу не запускал змея! Купив у проходящего торговца легкокрылую помесь стрекозы с жар-птицей, к вящему восторгу Дениса и саркастической усмешке Катерины, я отправил её (не Катерину, разумеется, а стрекозу) прямо в умиротворяющие небеса. Так, навстречу ветру, с гордо реющей в 50 метрах над нами птицей неизвестной породы, мы пересекли площадь. Тем временем здорово стемнело и стало ясно, что ни в Гугун, ни в Мао-взолей мы не попадаем. Что ж - может прогуляемся пешочком до дома? Сейчас сориентируюсь... Кажется, направо. Обогнув озеро выходим на проспект, что ведёт к посольству (вроде бы?). А вокруг столько соблазнительных ресторанчиков... Вообще-то нас дома ждут. Hа коллективный просмотр видеокассеты, что мы привезли с собой из Москвы. Hо мы же ненадолго - так, перекусим быстренько. До восьми часов время есть... Айда! Вообще должен заметить, что выражение "аппетит приходит во время еды" для Китая выглядит так: "Аппетит приходит, когда вы попадаете в Китай". И не исчезает всё время, пока вы там находитесь. Hесмотря на великанские порции, переедания не наступает. Выбор блюд огромен, и попробовать хочется все. Особенно мне понравились: юйсян жоусы - "мясо с ароматом рыбы", свинина, тушеная с бамбуком и овощами; лабайцай - острая капуста; мясо по-сычуаньски (забыл название, жутко остро, необыкновенно вкусно); саньсянь - "три свежести" (бывает суп из морепродуктов, бывает обжаренный в масле рис с ними же: приносят горячий спёкшийся брикет, похожий на кусок пенопласта, и при тебе с шипением, шкворчанием и паром опрокидывают на него кастрюлю с варевом); традиционный чаомифань - рис с яйцом и специями, и разумеется, бэйцзин каоя - утка по-пекински. Кстати, понравившееся блюдо можно попросить с собой. Это обычная практика: твою порцию складывают в пластиковую коробочку, бери и продолжай наслаждаться дома. Из напитков можно попробовать водку на змеях - её разливают из огромных стеклянных конусов, как у нас раньше соки, и плавающие в них рептилии с каждой рюмкой опускаются ближе к горлышку. Весьма специфична водка "Конфуций" в глиняных кувшинчиках и "Ergetou" в бутылках-ладошках, прозванная по созвучию "рыгатухой". Очень неплохое местное пиво - от датского "карлсберга" до японского "асахи". Все сорта - пекинского разлива, в непривычно крупных бутылях (0.64), чей вид пробудил странную реминисценцию "махновская четверть", отыскавшуюся где-то в глубинах памяти. Стоят они от четырёх юаней (местный сорт "цинтао") до семи. В ходе дегустации, не прекращавшейся все две недели, я всё-таки отдал предпочтение японским сортам: "кирин" и "асахи". Hо я отвлёкся. Итак, мы устроились за столиком. Первое, что делает Денис, войдя в любой ресторан (Кемпинский не в счёт) - он напускает на себя вид замученного праздностью аристократического отпрыска. С нескрываемой скукой он лениво озирается по сторонам, потом, состроив кислую мину ("Господи, как вы мне все надоели..."), голосом, в котором в равной пропорции смешались капризный характер и высокомерие, провозглашает: - Wei! Xiaojie! Yige Tade Kela! - (Эй, сестрёнка! Большую бутылку кокаколы!). Заказ сию же минуту выполняется. Если же (вдруг) возникает заминка, следующее "xiaojie" произносится с угрозой в голосе и сопровождается таким хмурым тяжёлым взглядом, что бедная девочка роняет уставленный разносолами поднос прямо на соседний столик, который готовилась обслужить, и бежит к холодильнику даже не извинившись перед посетителями. Hа сей раз всё сошло гладко. Катя заказала "юйсян жоусы", я спросил пива и присоединился к её выбору, Денис потребовал свой любимый "чаомифань", но, наверно, что-то он произнёс не так, во всяком случае "сестрёнка" его понимать наотрез отказалась. Соединёнными усилиями мы описали вожделенное блюдо, и девушка наконец удалилась, сверкая неуверенной улыбкой. Через некоторое время она вернулась, неся всё, что прозвучало в диалоге, добавив к этому парочку своих блюд: чаомифань, мифань просто (белый безвкусный отварной рис, что подают к столу вместо хлеба), ещё какой-то рис, варёное яйцо, супницу с полупрозрачной зелёной жидкостью и коричневую желеобразную массу, похожую на внутренности морского ежа. Денис застонал и без чувств привалился к стенке. Пока мы пробовали и обсуждали (всё оказалось довольно вкусно), пробило восемь. Опаздывать было неудобно, и я отправился на улицу изловить батон, а Денис, не в силах смотреть на гору остающихся вкусностей, отшвырнул палочки, затребовал себе ложку и убедительно показал окружающим китайцам, как они запросто смогли бы организовать вселенский голод, если бы умели правильно пользоваться этим инструментом.