Свалка - Андрей Дашков

Рита пожалела о том, что не взяла с собой фотографа. Конечно, фотографиями свалки никого не удивишь, но ей самой было бы гораздо уютнее в мужском обществе. Пощелкивая пальцами, она отправилась на поиски конторы и всемогущего здешнего распорядителя.

Следующий указатель попался ей на глаза шагов через двести. Рита повернула в узкий боковой проход между полузасыпанными рельсовыми путями, на которых застыли проржавевшие платформы. Как выяснилось, рельсы исчезали среди холмов строительного мусора. Рита с сомнением посмотрела на свои туфли, выглядевшие здесь по меньшей мере неуместно, но чем-то нужно было жертвовать.

Тропинка, пролегавшая между холмами, по которой она шла минут пять, привела ее к очередному указателю. Совершив еще несколько поворотов в довольно мрачных закоулках, она поняла, что заблудилась. Это ее несколько обескуражило. Указатели были чем-то вроде советов злого волшебника, начертанных на придорожных камнях сказочной страны. Проблуждав еще полчаса, Рита не на шутку испугалась. Все произошло как-то быстро и незаметно; в результате она впервые оказалась в нелепом положении.

Рита попробовала отыскать обратный путь, но очень скоро поняла, что указатели либо исчезли, либо изменили свое положение. Это уже было похоже на ловушку. Но кто знал о приезде журналистки и кому нужно было заманивать ее сюда? Впервые она без иронии подумала о мистических россказнях, связанных со свалкой. Затем в голове промелькнула мысль о сексуальном маньяке, которым мог оказаться, например, редактор ее отдела, имевший жену и троих детей, однако она отбросила ее, как несерьезную. Происходящее больше напоминало подмостки театра абсурда – изнанка урбанизации, стрелки, уводящие в никуда, рельсы, упирающиеся в груды железа, абстрактные существа, не появляющиеся на сцене, вроде служителей этого Храма Отбросов… Или ей снился сон, который мог быть истолкован психоаналитиком как проявление какого-либо комплекса, но до тех пор, пока сон не превратился в кошмар. А предчувствие кошмара витало в здешнем воздухе, слишком плотном и пронизанном сотнями неприятных запахов. Теперь в нем сильнее всего ощущался запах какого-то мокрого животного…

Рита почувствовала холод в желудке – первый, чисто физиологический признак ее страха. Кричать казалось унизительным и бессмысленным. Она представила, какими будут ответы на вопросы, если ее, эдакую бойкую и соблазнительную штучку найдут визжащей от растерянности.

Время здесь текло по-иному. В полдень по ее часам над свалкой сгустились сумерки. Редкие огни засверкали ярче, но ни к одному из них ей так и не удалось приблизиться. Спустя еще полчаса она почувствовала себя безмерно уставшей. Когда Рита уже была готова в отчаянии закричать, она вдруг наткнулась на серый одноэтажный дом, похожий на казарму, – с решетками на окнах и плоской крышей из оцинкованного железа. В двух окнах горел свет. Это дало ей надежду. С безмерным удивлением Рита прочла надпись «КОНТОРА» рядом с дверью, медленно поворачивавшейся на петлях, хотя вокруг не было и намека на ветер.

Она вошла в полутемный коридор со стенами, выкрашенными в грязно-зеленую краску. С выбеленного потолка свисали какие-то наросты. На одной из стен чем-то темным было написано: «LONG LIVE ROCK'N'ROLL!», на другой: «Мальтус – дурак». Насколько Рита могла судить, почерк был один и тот же. Она не любила рок-н-ролл и не читала Мальтуса. Человек, написавший это, был ей потенциально неприятен.

…Стук высоких каблучков гулко отдавался в пустом доме. Пустом? Откуда она взяла это? Несколько раз Рита сжала и разжала холодеющие пальцы. Она свернула в другой коридор, в котором было пять или шесть дверей. Она толкнула правую, но та оказалась запертой. За второй дверью образовалась расширяющаяся пропасть темноты и Рита поспешно закрыла ее. Ощущение чужого присутствия там, в темноте, обожгло ее до резкой дрожи. Она едва не взвизгнула от ужаса и почти побежала вперед.

Рядом с третьей дверью висела простая табличка из темного дерева с лаконичной надписью «Заведующий». Каждая буква испускала слабое свечение и была углублена в деревянную поверхность на несколько миллиметров. Никогда Рита не видела ничего подобного.

Она постучала и за дверью раздался шорох, как будто гигантское насекомое прятало крылья. Человеческий голос произнес что-то нечленораздельное и она восприняла это, как разрешение войти.

Рита толкнула дверь и увидела плохо освещенную комнату с низким потолком. На стене против двери висели старинные маятниковые часы. Почему-то сверкание маятника привлекло ее внимание в первое мгновение. Она даже не заметила, что секундная стрелка движется в другую сторону. Потом она увидела огромный, роскошный и совершенно неуместный здесь стол, на крышке которого было натянуто зеленое сукно. За столом сидел высокий, лысый, неестественно бледный человек с потухшими глазами и медленно пережевывал что-то, а на столе лежал голый мертвец.

Рита покачнулась и нашла плечом дверной косяк. Некоторое время она смотрела на труп широко открытыми глазами. Потом ее так и не родившийся крик перешел в нервный смех.

То, что показалось ей мертвым телом, на самом деле было манекеном, видимо, подобранным тут же, на свалке. У него отсутствовали кисти и ступни. Гладкий пластмассовый череп отражал свет единственной лампы, освещавшей королевские апартаменты.

Король совершенно не удивился, заметив Риту, и равнодушно уставился на нее. Его плотно сжатый рот был похож на еще одну горькую складку в дополнение к тем, что обильно избороздили его лоб. Потом он вдруг заговорил глухим голосом, произнося фразы нараспев, как будто читал поэму или заклинание. Но Рите это показалось именно поэтическим фрагментом без начала, смысла и конца:

…темное море моих снов, –море одного закрытого глаза.Крики уродливых рыб, текучих кошмаров…Они приходят из тьмы и уходят во тьмув поисках пищи, – те, кого Он наказал пустотой.Последнее, что остаетсяв конце любых сновидений,на самом дне закрытого глаза, –привязанность к темному морю…

Слова подействовали на Риту гипнотически. Она смотрела прямо в бледное лицо лысого человека и постепенно лицо стало исчезать, превращаясь в пустое зеркало, ничего не отражавшее. Человек встал, обошел стол и приближался к Рите, но она как-то не осознавала этого. Голос проливался сквозь нее, как черный ручей забвения, смывающий все наносное.

…в зеркалах, развешанных в наших убежищах,крадется нечто совсем другое, –то, что иногда обманывает нас,смотрит из-за звездили приходит со смертью.Почти неслышное, как голоса зарытых в землю,слишком чужое, чтобы мы захотели знать;слишком страшное, чтобы выйти за дверь,когда снаружи буря и ветви стучат в окно…

Человек приближался, а она стояла, избавляясь от лжи и мишуры, облепивших ее плотным непроницаемым слоем за всю предшествовавшую жизнь. Странная магия здешнего короля за несколько минут сделала то, чего Рита не могла достичь самостоятельно, читая Раджниша и Дайсэцу Судзуки, покуривая травку со своим другом, слушая записи шума бамбуковых рощ на своем Philips CD 950, а также занимаясь нейролингвистическим программированием по вечерам дважды в неделю. Она стала по-настоящему обнаженным существом, ее истинное «я» вдруг соприкоснулось с миром впервые за множество инкарнаций. Это было жутко, возвышенно и безнадежно… Предметы потеряли лица и превратились в то, чем и были, – то есть, в пустоту, из которой сознанием были сотканы иллюзии. Слова перестали быть словами, хотя где-то, в придуманном слое жизни, бесконечно тонком и совершенно незначительном, еще звучал глухой голос безликого короля, поймавшего в свои сети благодарную жертву.