Любовный хлеб - Эдна Сент-Винсент Миллей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вдруг от твоей всем видимой личины…»
Вдруг от твоей всем видимой личиныИ от твоих рассказов устаю,Рассеянно из беглых мыслей вьюСвою причудливую паутину;
Тебе в лицо и на руки смотрю,Любя, не знаю, в чем любви причина…«Но он в стихах так изливал кручину,Так пел восторг!» себе я говорю.
Припомни, друг, когда черты чужиеНачнешь искать, всмотрясь в мои черты,Как в книге ты меня узнал впервые,
Как за строку в меня влюбился ты:Мы связаны, покуда пальцы злыеНе сдавят горла певчей Красоты!
«Вовек не затянуться этой ране…»
Вовек не затянуться этой ране –Ее не смерть, не злоба нанесла:Сама любовь истлела, отцвела,У Красоты оборвалось дыханье.
Теперь на этой выжженной полянеТрава не вырастет: сгорят дотлаРостки – их уберечь я не смогла.Там, под землей, горчит мое страданье.
Я вынести могу ветра в апреле,А в августе – последний летний гром;Я знаю, что мы все в земной постели,
Ко праху прахом отойдя, уснем.Но смерть мечтаний лучших в колыбелиПо сердцу моему – удар ножом.
«Опять приду на этот хмурый берег…»
Опять приду на этот хмурый берегИ хижину поставлю у воды,Так, чтобы водоросли – знак беды –Чуть-чуть моей не достигали двери,
Так, чтоб исчезла боль моей потери,Прозренье унесло ее следы.Здесь будут мысли ясны и тверды,Лишь здесь познаю счастье в полной мере.
Любовь из глаз твоих ушла мгновенно,Не помнят нежных слов твои уста;Миг – и исчезнет вкупе с тем, что тленно,
Полунапевность, полунемота.Зато все те же скалы в буйстве пеныУвижу там, где юность прожита.
«Признаться, я люблю тебя не так…»
Признаться, я люблю тебя не так,Как жизнь – к примеру, меньше, чем вьюнок,Что вкруг стены оставил гибкий знак,Не как листвы осенней костерок.
Но ты – ты светишь мне в моей судьбеЖемчужной мглой, предвестницей дождя.Упрямо взор мой приковал к себе!И я смотрю, смотрю не уходя.
Пройдут недели, прежде чем пойму,Зачем мне помнить цвет твоих кудрей,И как они растут, и почемуЯ от словес твоих живу мудрей.
Узнает мир, что я тебя люблю,Хотя любви сейчас не сознаю.
«Я женщиною рождена, и мне…»
Я женщиною рождена, и мнеПрисущи наши, женские понятья.Готова я упасть в твои объятья,Когда мы вместе; въяве ли, во сне
Пульс прояснен, а разум – в пелене.Так создан свет – над беднотой и знатьюВладычит Страсть. И снова я проклятьюПодчинена, унижена вполне.
Ты не подумай, что из-за изменыЗдоровой крови шаткому умуЯ сразу полюблю тебя. На смену
Презренью жалость сердцем не приму –Напротив. Нам, безумцам, несомненно,Слова при новой встрече ни к чему.
Услышав симфонию Бетховена
О музыка, не умолкай, звучи!Обратно в мир не отвергай, продлись!Твои животворящие лучиВ моей душе, как маяки, зажглись.
Ты властного прозрения полна:Злость, зависть – все, гнетущие Добро,Застыли в путах колдовского сна,Как поварята в сказке у Перро.
Вот лучший в жизни миг! Покой храня,Цветет напев, а хрупкий стебелекЕго истерзан… Не отринь меня,Гармония, пока не грянет Рок
И мой волшебный город не сметет…О музыка, одна ты мне оплот!
«Из всех кричащих в крайностях недужных…»
Из всех кричащих в крайностях недужных:«О, смилуйся, жестокая Любовь!»Сочти меня слабейшей из ненужных –У них на смятом сердце рдеет кровь.
Они томятся, криком оглашаяТемницу и во сне и наяву.Моя кручина в точности такая:«Пусти на волю! Не переживу!»
Оковы разорвать бы мне хотелось,Но золотом они в ушах звенят…А если вдруг найду в себе я смелость,Не брошу все равно тюремный ад –
Меня здесь сторож оделяет хлебом,Тот, чьи глаза в родстве со звездным небом.
«Когда тебя не станет и твой взгляд…»
Когда тебя не станет и твой взглядИз бурных век пронзать меня не сможет,Планеты две на небо прилетятИ звездный блеск сияньем уничтожат
На краткий миг, и кто-то из окнаПродрогшего увидит их со страхомВон там, где туч распалась пелена,А ты, родной, умрешь и станешь прахом, –
Неужто я тебя переживу?Неужто мне чужда моя утрата?!О нет! Когда бессильно призовуТебя из воздуха, из небоската,
Мой мозг запомнит ярость глаз-планет –Ведь ярче их на небе звездном нет!
«Я черствой не бывала никогда…»
Я черствой не бывала никогда –Не огорчу ромашек полевых,Не разорю ни одного гнезда,Где птица пестует птенцов своих.
Зачем не успокоюсь до тех пор,Пока перед окном груди моейНе затрепещет, веселя мой взор,Твоя душа – смятенный воробей?
«Ромашка, прочь из сердца моего!Птенец, лети, пока открыт балкон!»Кричу, стыдясь и мучась оттого,Что я диктую Красоте закон.
Но поневоле, может быть, кричу –Ведь отпускать тебя я не хочу…
«Я не дарю тебе любовь свою…»
Я не дарю тебе любовь своюВ прохладном, полном жемчуга ларце;Ключ от него, как все, не утаюИ надписи не выбью на кольце:
«Semper fdelis»[1] – в знак моей любви.Кольцо с пружинкой, сторожащей яд,Который, будто в конуре, внутри,Причудницы другие пусть дарят!
Легла моя любовь мне на ладонь.Как яблоки – в подол, а в плат – цветы.Возьми ее. Не обижайся, тронь!Бессребреницы не чурайся ты.
Кричу, как малое дитя: «Смотри,Что я тебе нашла! Все-все бери!»
«Разъятье рук твоих подобно смерти…»
Разъятье рук твоих подобно смерти.Ужели без тебя умру опять?!Нам не дано на этой хрупкой твердиДвукратно жить, двукратно умирать.
Томясь у Времени в узде суровой,К нам в дверь стучит его гонец – рассвет.Но Время не подвергнет муке новойМеня на гребне самых горьких бед.
Когда ты розами и рожью станешь,Видением печальным появлюсьТам, где любила, там, где в вечность канешь.Над прахом незабвенным я склонюсь,
Воздену руки и уйду украдкой,Как ныне, на исходе ночи краткой.
«О сладостное острие, любовь…»
О сладостное острие, любовь,Когда, твоим вторжением убита,Я принималась плакать вновь и вновь,То ливнями, то мраком ночи скрыта,
Когда, казалось, свет прогонит прочьДожди и слезы долгой этой ночи,Когда под пенье птиц, сменяя ночь,Взошло светило, ясный день пророча, –
Откуда, сладостное острие,Любовь, мне было знать, что боль такаяНаполнит сердце кроткое мое,Взаимность и признанья отвергая?..
Я бы тогда на зов не прибежалаТого, кто так любил меня – так мало…
«Когда под старость по морозным жилам…»
Когда под старость по морозным жилам,Ликующая прежде, наша кровьБезмолвно потечет, не с прежним пылом,И мы поймем, что ей не вспыхнуть вновь,Утешимся одним: ведь мы молчалиОб этом в юности, в расцвете сил,Когда мы времени не замечалиИ спали крепко, как во тьме могил.
Любимый мой, когда копьем АврораУдарит, клича утро над землей,И мы встаем, бывало, слишком скороИ отстраняем дерзкий свет дневной,
Не хмурься, если скажут знатоки,Что так недавно были мы близки…
«Когда, как мирт, прах увенчает нас…»
Когда, как мирт, прах увенчает нас,Глаза навеки нам закроет мрак,А в жизни, полной смеха и проказ,Мудрец рассудит, что было не так;
И молодежь в морской волноворотВплывет, еще не скроена судьбой…Кто за монетками на дно нырнет?Они, любимый, но не мы с тобой.
Пусть те счастливцы – им дышать дано –Не дразнят наших теней в тишинеТем, что любовь изолгалась давно,Что верить не во что тебе и мне.
Пусть нас молчанием почтят особым –Мы верили в любовь и перед гробом.
«Ты говоришь: «Жизнь к нам обоим зла»…»
Ты говоришь: «Жизнь к нам обоим зла».Ты говоришь: «Свет нашу страсть клянет;
Конец ознакомительного фрагмента.
