Спецназ ГРУ. Элита элит - Болтунов Михаил Ефимович

Леха специализировался в беге на четыреста метров, у меня – полторы тысячи. На соревнованиях боролись, побеждали. По первому взрослому спортивному разряду выполнили. Потом это здорово Алексею в военном училище помогло. Он даже чемпионом Московского округа по офицерскому многоборью стал».

Действительно, летом 1981‑го курсант высшего общевойскового военного училища им. Верховного Совета РСФСР Алексей Баландин победит на окружной олимпиаде. И это будет важный шаг в его непростом курсантском становлении. Немного позже он запишет в дневнике: «Первая встреча с солдатами лицом к лицу… Да, я стеснительный при знакомствах и трудно схожусь с новыми людьми, но на занятиях в войсках мне кое-что удалось, чувствовал себя уверенно и голос не дрожал. Ну, что, получится из тебя офицер?»

А ведь всего год назад у него были сомнения, да еще какие. Дневниковые страницы заполнены ими.

«Да, я уже настоящий курсант, – пишет Алексей в октябре 1979 года после поступления в училище. – Но служба пока не очень, с ротным дела обстоят хреново. Вот пишу, а сам стою в наряде. Ротный „нарядил“.

Как-то мы здесь работали, развели костер, я смотрел на огонь, и такая таска меня взяла, думаю, зачем тебе это надо, сидел бы дома. Но „слабинка“ быстро прошла. А вообще училище мне нравится. Хотя что будет дальше, не знаю…»

А дальше он просто работал. Уцепившись зубами, как бы ни было трудно. Алексей помнил, как с первого раза не прошел в училище. Ох, обидно было, тяжело, слезы душат. Схватив дневник и, запершись в комнате, записал: «Даю себе клятву! Кровь из носа, но в училище поступлю. Точка! 2 ноября 1977 года».

Через пять лет, на стажировке в гвардейском учебном мотострелковом полку, перед нами предстанет совсем другой человек.

В апреле 1982 года, на третьем курсе, Баландин так оценит себя:

«Нахожусь на стаже в Риге. Командую уверенно. При проведении занятий чувствую себя достаточно подготовленным.

Теория теорией, но на практике понял: после окончания училища по прибытии в войска надо начинать работу прежде всего с сержантским составом».

Через год с небольшим жизнь предоставит ему такую возможность. Уже лейтенантом приедет он в Южную группу войск, в Венгрию, в 201‑й танковый полк, где будет назначен командиром разведывательного взвода. Кстати говоря, с этих пор вся его дальнейшая служба будет проходить в разведподразделениях.

23 августа 1983 года в дневнике появится такое признание:

«Прибыл в ЮГВ. В основном все нормально. Тянет домой, в Россию. Дома осталась куча дел.

Командую взводом, подчиненные ребята обленившиеся и распустившиеся».

6 марта 1984 года следующая запись:

«Стою в карауле. Вот уже полгода командую взводом. Чувствую себя уверенно».

Трудно сказать, возможно, эту уверенность Алексея прочувствовал не только он сам, но и его командование. К тому же в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане всегда была нехватка командиров разведвзводов. Словом, лейтенант был срочно вызван к командиру полка.

Обычно офицеры-холостяки служили в группах войск по три года, но командировка Баландина в ЮГВ длилась менее полутора лет. Почему? Теперь уже вряд ли кто-либо сможет ответить на этот вопрос. Не исключено, что он сам согласился поехать в Афган. Бывало тогда и такое. Офицеры добровольно писали рапорта с просьбой отправить их «за речку». Иногда это делалось, как говорили в ту пору, добровольно-принудительно. То есть когда от предложения трудно было отказаться. Но, так или иначе, в начале 1985 года лейтенант Баландин угодил на свою первую войну.

«…Кабул! Вы знаете, что такое Кабул? – спрашивает у меня полковник запаса Михаил Рыков. Он служил в Афганистане в одной роте с Алексеем Баландиным. – Неважно, зима или лето, но это всегда солнце. Рокот транспортных самолетов, которые взлетают, садятся. Их сопровождают „вертушки“. Они обеспечивают взлет и посадку. Поднимаются вместе с самолетом и барражируют, пока борт набирает высоту.

Когда ты выходишь из самолета, первым делом видишь каких-то лысых мужчин в джинсах, с автоматами через плечо, с магазинами, перевязанными синей изолентой. Этакие бывалые ребята, герои.

Куда-то бегут солдаты. Они почему-то должны обязательно бежать. Звучат команды. Где-то вдалеке слышится рокот стрельбы, и ты даже видишь трассеры от пуль.

Что это вам напоминает? Конечно же, Голливуд. Помните броское начало голливудских боевиков? Солнце, рокот самолетов, команды, топот десятков ног. Это и есть запах войны, считают голливудские режиссеры. Это, конечно, не совсем так, или, вернее, совсем не так, но нам пришлось окунуться в подобную атмосферу, прибывая в Афганистан. Окунался и Баландин, и я, и сотни, тысячи других ребят.

Алексей прибыл „за речку“ на год раньше меня. Служил командиром разведвзвода в 70‑й отдельной гвардейской мотострелковой бригаде, которая дислоцировалась в Кандагаре».

Что ж, год войны – срок немалый. Ротным у Алексея был Вадим Якуба. В 1986 году – у Якубы замена в Союз. Первый кандидат на должность ротного – Баландин. Но в феврале того же 1986 года из Закавказского военного округа по прямой замене прибывает старший лейтенант Михаил Рыков. Однако о какой прямой замене могла идти речь, ежели офицеров в разведроту, а тем более на разведроту, из Союза не брали. Только с опытом и, как тогда по праву считали, только «фронтовиков». Такова была годами устоявшаяся традиция. Но у Рыкова приказ, назначение на разведроту.

Попытались Михаила уговорить, объяснить, предлагали роту в десантно-штурмовом батальоне, да тот уперся. Я, мол, на Кавказе разведротой командовал и здесь буду командовать. Разумеется, бумаги, врученные в отделе кадров штаба округа, подтверждали – Рыков идет вместо Якубы. Так, сам того не желая, Михаил перешел дорогу Баландину.

На первый непосвященный взгляд, странный спор. Рота – она и в Африке рота. Ан нет. И вот как объясняет эту метаморфозу сам Рыков.

«Сейчас, с годами, думаешь: ну какая разница, разведрота, не разведрота. Но тогда мы были молодыми. Да еще на войне. И командир разведроты – это фигура, что-то типа Рэмбо на территории Кандагарской губернии. Если солдат-разведчик с наглым взглядом есть уже нечто крутое, то о его командире и говорить не приходится. И вот это место, которое должен был занять Леша Баландин, занял я.

Потом часто ставил себя на место Алексея. Не дай Бог. Точно пошел бы к начальнику разведки, а то и к комбригу. Стучал бы в полосатую грудь кулаком и требовал, мол, я весь такой заслуженный, кровь проливший за Родину, наград у меня немерено, а тут какого-то дурака из Союза прислали.

Леша оказался мудрее меня. Он никуда не ходил. В грудь кулаком не бил. Понимаю, в душе ему было горько, но этого он никогда не показывал. Баландин как делал, так и продолжал делать свое дело. Кстати, делал он его всегда неторопливо, спокойно, я бы сказал, даже как-то лениво, без излишнего служебного рвения. Помните, как в той старой пословице: „От службы не бегал, но и на службу не напрашивался“. Так вот, это про Леху.

На войне излишнее рвение чревато. Был у нас в бригаде один ротный, который, как в сорок первом, солдат чуть ли не в атаку под душманские пули поднимал. Так вот, Алексей никогда не геройствовал. Солдат берег. Что характерно: на солдат никогда не орал. Не слышал я от него нашего извечного военного: „Эй, боец! Иди сюда!“ Он командовал, как говорил, как дышал.

Думаю, и потом в „Вымпеле“ он был таким же. Если хотите, это его, баландинский, стиль руководства».

…Закончил первую свою войну комвзвода разведки Алексей Баландин 25 декабря 1986 года. Известно даже время, помните, помечено в дневнике – 19:30. Ранение в руку: повреждено сухожилие, затронут нерв, разорвана мышца. Его привезли в Ташкент, оттуда в Самару, в госпиталь Приволжского военного округа. Сделали три операции. Предлагали уволиться из армии по ранению. Только куда ж ему без армии.