Стихи - Дмитрий Хвостов

Мне старость грозная тяжелою рукой Пускай набросила полвека с сединой; Поверь, что лет моих для музы не убавлю, И в доказательство я Буало представлю. В мои года писал стихами Буало, Шутил затейливо, остро, приятно, зло.

Себя не ставя в ряд певцов, венчанных славой, Довольно, что стихи считаю я забавой. Хвала правительству - на рифмы пошлин нет! Ничей от них меня не отвратит совет. Как? может Бабочкин, с поблекшими власамп, Климене докучать свидания часами? С подагрой, кашлем он к Амуру подлетя, Пугает иль смешит коварное дитя. В Петрополе Бичев, явясь из края света, Сияет на бегу, как новая планета, И вихрем носится, ристанья чин храня; Он, выю извернув ретивого коня, Мечтает, что ему завидуют и боги, Коль бегуна его резвее прочих ноги. Обжоркин каждый день для всех твердит одно, Что сытный был обед и вкусное вино; Изволит завтракать бифстексом и росбифом, Потом в Милютиных, не справяся с тарифом, Отколе и когда приходят корабли, За кажду устрицу бросает два рубли; Готовясь пировать на свадебном обеде, Успеет завернуть пить шоколад к Лареде Он счастлив, вне себя за лакомым столом; Он любит перигю, и с стерлядьми знаком; Глазами жадными все блюды пожирает: На гуся целит, ест пирог, форель глотает, Котлетов требует, или заводит речь, Чем сдобрить винегрет, как вафли должно печь, А после кинется на виноград и сливы, На дули, яблоки, на сочные оливы, Там время полдничать, там ужинать пора, Он упражнен едой до полночи с утра. Обжоркину жена, и совесть, и рассудок, Дары и почести - один его желудок, Шаталов, тот слуга покорный всех вельмож, Он только рассевать привык повсюду ложь; В восторге, в радости, при музыкальном громе, Про вести скажет: "Их я слышал в знатном доме". Для дел и для забав у всякого свой вкус; В их выборе отнюдь не налагают уз. Что Бабочкину здесь, Шаталову возможно, Тем пользоваться мне зачем, скажи, не должно? Так, каждый для себя веселье изготовь, Их забавляет бег, стол, вести и любовь Пусть тешатся они в сей жизни шумом, стуком; Я веселюсь твоим приятным, муза, звуком. Мне в "Федре" басенки отрадно прочитать; Люблю переложить на русскую их стать; Люблю, склоняя слух к Расина скорби, стону, Принудить у Невы крушиться Гермиону; Люблю Горация высокой мысли гром Своим на севере изображать пером; Но песнопения болезнию не стражду, И лавров на главу зеленых я не жажду. Случалось,- несколько текло на свете лет, Что сам я забывал о том, что был поэт; Не мня, что скудный дар - отечеству заслуга, Я посещать люблю Парнас в часы досуга. Надеюсь,- может быть, в числе стихов моих Внушенный музами один найдется стих; Быть может, знатоки почтут его хвалами, Украсят гроб певца приятели цветами, И с чувством оценят не мыслей красоту, Не обороты слов, но сердца простоту.

1810

ВЕТЕР И ДУБ

Дуб Ветру стал пенять: "Откройся мне, Борей! Зачем ты разметал вдоль рощи, средь полей Моих любезных деток? По милости твоей Я без листов и веток; Вчера так крепко дул, Что самого меня чуть с корня не свихнул; Ты травку бережешь пустую, Качаешь только трость, соседку дорогую,

А на меня Глядишь нахмуряся, сердитей день от дня". Борей в ответ кричит: "Признаюсь, Дуб спесивый! Пусть осеняешь луг и золотые нивы,

Упрямых не люблю голов; Ты в бури час стоять, упорствовать готов, А я привык всегда встречать одно покорство. Изволь, я окажу охотно доброхотство; Лишь в землю поклонись и будь передо мной,

Как лист перед травой". Дуб Ветру возразил: "Сказать ли без обману? Природой не дано мне изгибаться в лесть;

Храня бесперестанно честь, Погибнуть я могу, но кланяться не стану"

1816

Так добывал Наполеон Себе Кутузова поклон.

К ПОРТРЕТУ НИКОЛАЯ СЕМЕНОВИЧА МОРДВИНОВА

Здесь кистью оживлен Мордвинов, друг людей; В советах, на войне, в чертогах у царей Он разумом своим и духом отличался; Он правду говорить и делать не боялся.

1823