Золотые сны - Леонид Наумович Наумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Трудно сейчас с пивом, — произнес я с сожалением.
— Достать можно, — отозвался Пал Сергеич, — коли не нервничать и на стрелки часов не смотреть.
— Этак вся жизнь пройдет! — вдруг испугался я.
— А на кой она нужна, если все на блюдечке поднесут? — удивился Пал Сергеич. — От скуки сдохнем! Просто считать надо и с теорией относительности сверку производить.
После того разговора с Пал Сергеичем стал я все считать и прикидывать, но положительных результатов так и не добился. К примеру, очередь вроде бы всего ничего, так продавщица медленно отпускает, вдвое больше стоять приходится, чем рассчитывал. Словом, ни разу не получилось, чтобы я в выигрыше остался. И на работе такая же картина. То одного не завезли, то другого, ждем, простаиваем, и ребята ругаются нехорошими словами, поскольку из-за этого прогрессивка дымится.
Вконец я извелся с этой теорией й решил на нее плюнуть — здоровье дороже! Либо я по необразованности чего-то в ней недопонял, либо тот мужик промахнулся. Не может быть скорость постоянной! Зачем тогда на самолетах летать, ходили бы пешком! И квартиры люди по-разному получают: одни годами ждут, а другие сразу же въезжают, да еще в дом с улучшенной планировкой.
А те мандарины, с которых все пошло, оказались невкусными, видно, их мороз прихватил по дороге с юга. Жена немного поворчала, но выход из положения нашла — сварила из них компот.
СМЕТАНА
Помните классический образец крайнего невезения? Правильно. Когда кирпич свалился на голову. Впрочем, ученые подсчитали, что такое случается на планете весьма редко, — всего один раз в сто пятьдесят лет. Пусть вероятность ничтожно мала, но все-таки!
А вообще-то невезучих людей достаточно. Скольким, например, не удалось выиграть автомобиль по денежно-вещевой лотерее, подписаться на собрание сочинений французского писателя Эжена Сю или провести отпуск на Подветренных островах. Стенания таких обойденных можно постоянно слышать на разного рода юбилеях, вечеринках и иных сборищах.
Однако есть еще неудачники другого рода. У них нет высоких желаний, нет и непомерных претензий или безжалостных требований к человечеству. Они живут без особых взлетов фантазии, любят свою квартиру с удобствами, палас у кровати и цветной телевизор в столовой. Они ходят в гости к родственникам или к знакомым с детьми, пьют там чай с вареньем, беседуя о погоде, о рыночных ценах на овощи, о планах на лето и прочих разностях. Они понятия не имеют о своей неудачливо-сти, наоборот, уверены, что все складывается замечательно, и, чтобы сохранить достигнутое и не спугнуть близкое к осуществлению, суеверно постукивают по дереву или по собственным головам.
К таким-то и принадлежал Гуликов. Утром он шел на работу, не пользуясь общественным транспортом, чтобы подышать воздухом, вечером возвращался домой, читал «Футбол — Хоккей», смотрел телевизор, по субботам и воскресеньям ложился после обеда соснуть на часок и был совершенно всем доволен. Отпуск семья Гуликовых проводила в деревне у тетки Натальи, три часа на электричке, затем сорок минут автобусом, а далее километра три пешком, если по дороге не подвернется грузовик или порожняя подвода.
Так и жил-поживал Гуликов, не подозревая о своей незадачливости, покуда все шло по раз и навсегда заданному порядку. Но жизнь на то и жизнь, чтобы устраивать порой неожиданные повороты. Как-то в субботу утром жена Гуликова затеяла блины. Замесила тесто, поставила его подниматься, как вдруг вспомнила, что дома нет сметаны. А блины без сметаны, сами понимаете! И послала мужа в ближайший магазин.
В магазине напротив их дома сметаны не оказалось. Не было ее и в другом магазине подальше. А в третьем на вопрос Гуликова, куда подевалась сметана, продавщица ответила:
— Как открылись, ее навалом было. Разобрали!
Гуликов вышел из магазина и остановился в задумчивости. Надобность в сметане была очевидна, а главное, не хотелось огорчать жену, она вела все хозяйство и очень редко о чем-либо просила. И тут он увидел тучную женщину, проходившую мимо с раздувшейся сетчатой сумкой, в которой среди прочих продуктов дразнились знакомые пластмассовые коробочки.
— Извините, — обратился к ней Гуликов. — Вы где сметану покупали?
— В молочной за углом. — Женщина остановилась. — Только ее больше нет, кончилась, последнюю захватила. — И, поглядев на Гуликова с торжеством, пошла своей дорогой.
Гуликов вздохнул и поехал в центр города, где находился самый крупный продовольственный магазин. Сметаны там тоже не было, зато весь просторный молочный отдел был завален кефиром в картонных пакетах, который покупатели расхватывали в необъяснимых количествах. Гуликову тоже захотелось приобрести кефир, жена говорила, что это дефицит, когда в пакетах, поскольку не надо сдавать бутылки, но сдержал себя и отправился к директору магазина.
Прорвавшись в директорский кабинет, Гуликов невольно оробел. Такой кабинет он видел в кинофильме, передававшемся по телевидению, у президента небольшой страны со значительной плотностью населения на один квадратный километр. Правда, сам директор на экранного президента похож не был. Директор был маленький, белобрысый, суетливый, словом, какой-то ненастоящий, и бегающие глазки его выражали подозрительность, деловитость, беспокойство и наглость одновременно. Услыхав про сметану, он развеселился:
— Вы что? Всерьез? Думаете, оставляю сметану в заначке? Для знакомых? Все до капли продаем! План по сметане к десяти утра выполняем. Раньше два завоза сметаны было, а теперь только один, вечерний. Из-за транспорта. И кто сказал, что это сметана? Вы пробовали когда-нибудь сметану?!
Гуликов смотрел на директора во все глаза. Действительно, какого дурака он свалял! Конечно, он пробовал! Когда они гостили у тетки Натальи, на стол ежедневно подавалась вкуснейшая сметана. Из молока от теткиной коровы Дашки другой сметаны и быть не могло. Вот куда надо было ехать с самого начала, а не болтаться по магазинам и даром терять время. Впрочем, и сейчас не поздно. Как обрадуется жена, увидев кринку настоящей деревенской сметаны!
И Гуликов помчался на вокзал. К счастью, долго ждать отправления поезда не пришлось. Времени оставалось ровно столько, чтобы купить билет и успеть сесть в последний вагон. Удивило лишь, что вагон оказался не такой, как обычно в электричках, а плацкартный, и в нем не было других пассажиров, только пожилая проводница подметала пол в конце прохода у самой двери.
Поезд тут же тронулся, и проводница подошла к Гуликову:
— Постель
