Там, где два моря - Мария Песковская

– У вас живность-то дома есть какая? У нас целый зверинец. Сейчас будут тебя встречать.

Маша живо представила пса, большого и гладкошерстного, с брылями – именно такой должен быть у Ядренова, – его горячее дыхание и капающую слюну.

Широкая дорога сделала крюк по окраине Москвы, сменила урбанистический пейзаж на природу Средней полосы, прикоснулась к череде коттеджей, похожих друг на друга, как близнецы-братья, и взялась выруливать куда-то по колдобинам проселка. Ядренов всегда был индивидуалистом и не признавал ничего одинакового, «как у всех». Потому дом его стоял, по меркам селян, малость на отшибе. А до проселочной дороги у него и его занятых соседей «на выселках» руки не дошли. Зато здесь, совсем рядом, была березовая роща и Андрей Иванович говорил, что он живет среди берез.

«Тщедушный лесок», – подумала Маша. Это вам не правый берег Енисея, с его лисичками, не путать с лисицами, и медведями. Впрочем, и то и это равно далеко от жителя Красноярска, испорченного цивилизацией.

Алла Руслановна встретила их на дорожке у ворот, ласково поприветствовала Машу, ей даже захотелось ее обнять. Смешной вислоухой и вихрастой Клепе тоже захотелось всех обнять, хотя сначала, для приличия, на гостью полагалось звонко потявкать.

Еще один представитель семейства Ядреновых был очень занят на веранде: пытался зацепить лапой бутончик с чудного розового куста, приготовленного к посадке. Это было увлекательно и опасно: куст оборонялся и выставлял колючки. Бандит был породистым до безобразия жемчужно-серым персидским котом с длинной родословной и наследственным именем Ян из Ожерелья Звезд. В миру звался Яша, был молод, полон сил, переловил всех мышей в доме и задирал красотку Клеопатру на том основании, что она этого делать не могла, а может, не хотела.

Вчера здесь было людно и шумно, вчера справляли чей-то день рождения, жарили барбекю на лужайке, кушали икру на веранде и пели под караоке в домике для гостей.

Домик для гостей тоже в два этажа, но обычно там никто не живет. Комната Ани и комната Яны всегда ждут их в «большом» доме, который на самом деле не такой уж большой, но там есть все, что нужно для комфортной жизни, бассейн вон тоже. Есть.

«Ба!.. Да у нас и бассейн имеется! Только малость высох. Олигарх средней руки», – определила для себя Маша.

Воды в бассейне не было.

Ядреновы явно из породы людей, которые могут и умеют жить со вкусом. Со вкусом к самой жизни. Внутри дом ничуть не похож на те, что красуются на глянцевых разворотах модных журналов. Нет там ни смелых дизайнерских решений, ни бездушного гостиничного шика. Вещей случайных или тех, которые просто жалко выбросить, там тоже нет. Всякие интерьерные штучки подобраны... просто идеально подобраны. Дом дышал теплом, в нем жила душа. Хай, «Пряничный домик»!

Ядренов поднялся наверх и переоделся, решив, что в контору сегодня уже не поедет. Больше всего ему хотелось сейчас прилечь. Спина снова давала о себе знать. «Неужели сейчас? – думал он. – Не вовремя, черт! А когда оно вовремя?»

Это все одуванчики! Знаете, «олигархи» иногда сами поливают огурцы и сражаются с одуванчиками. И на этот раз они его, кажется, одолели.

А Яна уже в Турции. Ждет ее там. «Так и знала», – Маша едва не сказала это вслух. Турецкий берег давно изведан нуворишами всех мастей, и поехать в Турцию, в ее представлении, было большой пошлостью, хоть и не избалована она заграницами. «Тебе нельзя на солнце!» – беспокоилась мама. Ну что же ей – не жить, не дышать?.. Турция так Турция! А может, туда, где не так обжигает солнце?.. Горячо-холодно. Вот в Юрмале – там тоже есть море. Только Яна ждет ее совсем на другом берегу. Холодно-горячо. Правда, с ней там еще ее друзья отдыхают – молодая семейная пара. Вряд ли они тоже ее ждут. Снова холодно.

– Машку надо откармливать! – повелел Ядренов.

Видно, здорово она избегалась в эти дни.

Алла накрыла стол на веранде. Как здесь, должно быть, хорошо вечером после жаркого дня, когда можно распахнуть все окна и ветерок будет трепать занавески. Сидеть, вдыхать запах скошенной травы, потягивать пиво или пить вино. И знать, что здесь твой дом и не нужно никуда ехать, чтобы вернуться в пекло и суету мегаполиса, да будь он хоть сама Москва.

Алла положила Маше куриную ножку. Ядренов разлил по бокалам вино. Выпили за Машин приезд.

– Маша, ешь икру! Икру, поди, не каждый день приходится есть? – сказал Ядренов.

– Да уж, не каждый, – спокойно согласилась Маша.

Она никогда не страдала отсутствием аппетита или излишней озабоченностью насчет объемов своих бедер. Природа ей это пока позволяла, а о том, что будет завтра, она предпочитала не задумываться. Но есть почему-то не хотелось.

Алла смотрела на Машу. Машу это нисколечко не смущало. Она приехала, чтобы ее разглядывали. И задавали вопросы. А она будет отвечать очень складно и умно. Или не будет. Она ведь имеет на это право. И будет задавать свои вопросы. И разглядывать.

– Как там у вас новый губернатор?..

И Маша что-то отвечала, будто имела на это право. Чувствовала себя экспертом-политологом, только без лицензии. Это как на экзамене:

не молчать, говорить, не важно что. Лучше, чем просто пожать плечами.

– У Маши черты тоньше, – заметила Алла. – Я бы написала ее портрет. А наши девочки красивые, – добавила она, словно опомнившись.

Лицо отца казалось Маше неподвижным. Невозможно было угадать, о чем он думает.

– Она похожа на бабушку, – сказала Алла.

Еще бы. Конечно, похожа. На свою бабушку. Ей всегда это говорили.

Клепочка, ушки на макушке, крутилась у стола, в основном стараясь завладеть вниманием мамочки. Папочка иногда слишком непроницаем, а потому недоступен. Яшка не суетился. Он лениво щурил янтарные глаза с любимого плетеного кресла из модного ротанга. На кресле лежал мягкий вязаный коврик, на котором так удобно оставлять лишнюю шерсть. «Фамилию позорит, – думал Яша, – лучше бы мышей выслеживала».

Щелки янтарных глаз дрогнули и приоткрылись: звенело.

– Да? Да-а, – Алла Руслановна взяла трубку и коротко взглянула на Андрея Ивановича: – Это Анечка! Резюме? А когда тебе надо отдать? Уже?.. Ну надо было написать, что владеешь. Ты ведь знаешь язык. С папой поговоришь?

Алла передала трубку Ядренову. А Маша пыталась угадать, когда же появится Анна и скажут ли хоть слово о том, что она прилетела.

Сегодня Анечка не приехала. И назавтра не приехала. А что, разве должна была? Сейчас ведь было начало рабочей недели.

Аня и Яна были настоящими московскими яппи[1] . Или стремились ими стать. Второе «верхнее» образование, стажировка в Италии, «эм-би-эй»[2] , лестница в небо... Папа поощрял. Папа подставлял плечо, давал отмашку и придавал ускорение. Внуков ему тоже хотелось. Но тут: очередная стажировка в Британии, новые возможности и блистательные перспективы. Что ни говори, женщина должна уметь позаботиться о себе сама. «Ничего, наши грачи еще не скоро улетят...» – говорила мама, которая сама родила в тридцать лет, да двойняшек! И снова: крысиные бега, еще одна ступенька, еще одна тысяча долларов, еще один модный ночной клуб, еще один вечер, еще один год...

Ева Друнова доедала третий бутерброд и сильно рисковала, когда задала молодой гостье вполне невинный вопрос...

Гостья появилась раньше нее и даже, кажется, ночевала в этом гостеприимном доме, где она так любила бывать и любила бы еще больше, если бы не боялась показаться навязчивой. Ева была женщиной, которой всегда «за...», но ее возраст никогда не коррелировал с самоопределением в жестких временных рамках, задаваемых самой жизнью, которая всегда так сложна, а подчас и груба... Ева была женщиной трудной судьбы, до крайности одинокой и ужасно экспрессивной, что несло в себе некоторое противоречие, поскольку освободить собственную экспрессию в одиночестве – означало бы просто тихо напиться, а это не выход из коллизий, которые то и дело подбрасывает жизнь, особенно для натуры тонкой и эмоциональной, требующей ответа и отдачи от тех, кому она несет и отдает без остатка самое ценное – самоё себя... В общем, Ева была друг семьи.

Все это Маша успела понять, пока не кончились бутерброды, что, впрочем, ничуть не помешало женщине с таким интересным именем и судьбой выдать о себе массу информации совершенно незнакомому человеку и лишь потом озадачиться вопросом: «А кто это?»

– Маша, а вы кем приходитесь Андрею Ивановичу?

Кусок бутерброда чуть не попал «не в то горло»:

– Я его старшая дочь.

Да-да, именно так!.. Ядренов сам подкинул подходящую ко всем случаям «безопасную» формулировку. Но странно, почему она об этом спрашивает? Маша была в полной уверенности, что... всем все известно и все понятно. По-крайней мере, тем, кто случайно проходит мимо и приходит к позднему завтраку, а Яшка и Клепа не возражают. А если неизвестно и непонятно, то почему нужно кем-то кому-то приходиться?