Я узнал тебя - Лоретта Форестер

Вскоре машина выехала в долину, покрытую молодой зеленой травой и освещенную полуденным солнцем, с пологими пригорками, уходящими к недалекому горизонту. Кэрон, родившаяся и выросшая здесь, на полуострове, никогда не скучала по большим открытым пространствам. Она привыкла к этим пейзажам, привыкла к близости моря, к слышным почти отовсюду гудкам теплоходов и крикам чаек.

Сразу после колледжа ей удалось через знакомых устроиться на работу к Авериллу в качестве личного секретаря. Тогда это казалось девушке счастьем, хотя сейчас, задним числом, она понимала, что карьера секретаря — ничто по сравнению со счастьем, которое она обрела, встретив самого лучшего мужчину на свете. Их сближение происходило медленно, но неотвратимо. Беспредельно деликатный Аверилл долго не мог и не хотел поверить, что прекрасная девушка, годившаяся ему, как шептались после их помолвки знакомые и соседи, даже не в дочери, а во внучки, может полюбить его отнюдь не дочерней любовью. Стареющий писатель боролся со своим чувством, не желая признаваться не только Кэрон, но и самому себе в том, что не может больше жить без нее, что видит в ней, прежде всего прекрасную и желанную женщину, а не безупречную исполнительницу и незаменимую секретаршу.

Для Кэрон превращение уважаемого всеми писателя, книги которого она читала и перечитывала еще подростком, в реального, осязаемого, да еще и влюбленного в нее мужчину тоже было полнейшей неожиданностью, но девушка не стала противиться нахлынувшей на нее и Аверилла любви. Их интеллектуальное родство было столь очевидным, взаимопонимание — столь полным, что Кэрон, у которой не было почти никакого опыта общения с мужчинами, тем не менее интуитивно почувствовала, что этот человек ей бесконечно близок и что счастье нашло ее.

Любовь и вера друг в друга помогли им преодолеть все испытания — непонимание окружающих и открытое неодобрение Софи, матери Кэрон, которая не могла понять и поверить, что ее двадцатилетняя дочь хочет связать свою судьбу с «согнувшимся под бременем славы стариком», так она выразилась. Родственники Аверилла — жена его покойного брата и два ее сына, его племянники — игнорировали приглашение на свадьбу под разными благовидными предлогами. Вот и получилось, что Барта Гэлб-рейта — старшего из племянников, которого сегодня ждали в Сильверстоуне, Кэрон никогда в жизни не видела.

Мысли женщины вернулись ко дню свадьбы с Авериллом. Ее друзья по колледжу тоже не пришли. Мама хоть и присутствовала, но всем своим видом показывала, что не поздравляет, но соболезнует. После свадьбы она навестила их в Сильверстоуне всего два раза, отговариваясь от приглашений тем, что у нее много работы и не на кого оставить свой сувенирный магазин. Другие приятели и знакомые Кэрон тоже будто последовали примеру ее матери.

Временами молодая хозяйка Сильверстоуна чувствовала себя в поместье, как в осажденном замке. Впрочем, их навещали друзья Аверилла. Да и в отсутствие гостей супруги не скучали. Они продолжали работать над его книгами, гуляли, катались на яхтах, еще… О, еще у них было самое прекрасное, что может быть на свете и чего никто не мог у них отнять, — их любовь.

Аверилл искусно и бесконечно бережно открывал перед Кэрон восхитительный мир чувственности, и она чуть не плакала от счастья и нежности в ласковых руках супруга. Убежденный в том, что Кэрон — его последняя и лучшая любовь, он с восторгом наблюдал, как молодая и неопытная девушка превращается в восхитительную чувственную женщину, и временами его охватывало горькое сожаление от сознания, что он не может дать ей всего, что мог бы дать такой женщине молодой и страстный мужчина.

Но для Кэрон Аверилл был первым и самым лучшим мужчиной на свете.

Счастье их казалось вечным, будущее — безоблачным. Они дурачились в море, как дети, вечерами она играла для него на пианино, или же они танцевали, и после каждого танца он с преувеличенной церемонностью средневекового рыцаря, на которого был так похож, целовал ей руку и говорил: «Благодарю, леди Гэлбрейт». Она хохотала, а он с беспредельной нежностью добавлял: «Миледи».

— Миледи, миледи, — настойчиво повторял кто-то у нее над ухом, и Кэрон, вздрогнув, пришла в себя. Аверилл, их любовь, их счастье — все осталось позади, ничего не вернешь и не оживишь, только в воспоминаниях.

Почтительно склонившись перед нею, Питер произнес:

— Миледи, не угодно ли будет выйти из машины? Мы уже в Сильверстоуне. С вашего позволения, мне доложили, что мистер Гэлбрейт только что прибыл на такси. Его чемоданы сейчас вносят в дом.

Кэрон заметила еще оставшиеся во дворе два дорогих, крокодиловой кожи, огромных чемодана. Вдруг у нее мелькнула мысль, что ее гость, возможно, отнюдь не нуждается в средствах, а следовательно… Следовательно, уговорить его принять условия завещания может оказаться гораздо сложнее, чем предполагалось. Она подумала было, что это, возможно, и к лучшему, но тотчас же укорила себя за малодушие. Обещание, данное Авериллу, должно быть выполнено, чего бы это ей ни стоило.

Кэрон решительно вышла из машины. Но внезапно ее охватила робость. Вместо того, чтобы сразу же отправиться в гостиную, где, очевидно, ожидал гость, она проскользнула через черный ход наверх в свою комнату и звонком вызвала миссис Горвелл. Явившись на вызов, почтенная экономка сообщила, что мистер Гэлбрейт приехал минут двадцать назад, что она проводила его в отведенную ему комнату, откуда гость только что спустился, и что он ожидает, теперь хозяйку, как она и предполагала, в гостиной.

Кэрон попросила отнести в гостиную чай и передать мистеру Гэлбрейту, что она через несколько минут выйдет к нему.

Когда миссис Горвелл отправилась выполнять распоряжение, молодая женщина бросилась к зеркалу и стала лихорадочно всматриваться в свое отражение, желая убедиться, что она достаточно привлекательна и что необходимость взять ее в жены не покажется Барту Гэлбрейту слишком большой жертвой ради половины поместья. Зеркало подтвердило, что она не просто хороша, но красива той изысканной красотой, которая редко оставляет мужчин равнодушными, хотя при необходимости именно некоторая холодность позволяла миссис Гэлбрейт удерживать мужчин на определенной дистанции. К Авериллу это, разумеется, не относилось. Но Барт… Ведь его нужно не оттолкнуть, а, напротив, привлечь, уговорить, убедить каким угодно способом в выгодности сделки.

Кэрон оторвалась от зеркала, глубоко вздохнула и на подкашивающихся ногах спустилась вниз.

Сначала она увидела затылок мужчины, шею и часть спины. Шея была такой мощной и загорелой, что у вдовы в груди что-то екнуло. Кэрон заметила, что перед гостем уже стоит принесенный миссис Горвелл поднос с чаем и бутербродами.