Золотые Небеса. Полёт Одной Птицы - Mona Lisas Nemo

Заза оторвала несколько листьев укропа, сняла пучок петрушки, выудила из ящика мешочек с желудями и уверенно кинула это всё в кипящий котелок. Там уже варились белые грибы, завёрнутые в листья духмяна.

В другом котелке закипела ранняя картошка.

Конюх Фрар аж подался вперёд, чуть не повалившись на пол вместе со стулом.

— Эх, запах-то, запах, — облизывая губы, проворчал он. — Пойду-ка я, Рубашку почищу, а то смотри и слюной изойдусь.

В дверях Фрар задержался.

— А что на обед, Заза? Может картофельный, с беленькими, а на десерт вроде пирог собиралась, а? Вроде с яблоками?

— Вроде собиралась, да где ж яблоки, — оборачиваясь, проворчала Заза, — Поди, на дереве, а? — Заключила она.

— Поди. — Вздохнул конюх и бодро зашагал к конюшне, где его уже ожидали две гнедые, одна вороная и белый конь, с пятном на лбу.

А Заза тем временам продолжала вертеться на кухне. Обед она день ото дня подавала вовремя. Вкусный и сытный, так что господам магам жаловаться не на что, да они и не жаловались. Им на стол накрой, скатерть белую расстели, накорми, напои и встают себе довольные.

— Я всегда говорила, сытый маг — довольный маг, — проговорила Заза.

Вошедшая в это время с бельём Луса согласно кивнула, выпила студёной воды и пошла дальше, развешивать выстиранное.

Заза тем временем не отрывалась от плиты. Воды на компот не хватило, что заставило кухарку покраснеть от неудовольствия, но зато за час до обеда, когда солнце особо ярко светило в высокие окна, все основные блюда были готовы. Была тут и похлёбка из белых грибов с отменными специями, и картофель с чесночной подливой и корнями терешника, в деревянных тарелках красовались разноцветные свежие овощи, посыпанные травами для аромата.

— У негодник, нахлебник, — Заза обмотала руку передником и убрала с печи небольшой котелок, аккуратно водрузив его на подставку. — Хлеб… Где у нас хлеб?

Кухарка склонилась и принялась внимательно рассматривать полки, когда дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель протиснулся Мэроу, вся голова которого была усыпана сосновыми иглами и древесной трухой. На потрёпанной временем рубахе красовалось несколько свежих дыр, ото лба до щеки шла царапина, оставленная суком. Почуяв присутствие нерадивого юнца, Заза выпрямилась, сдвинула густые брови и резко обернулась.

— Пришёл таки, изволил, — протянула кухарка, для пущего убеждения беря в руки длинную скалку. Правда Мэроу она ещё ни разу не лупила, раньше всё бранилась, да и только. А нынче и не то как-то, вон вымахал какой. Заза нарочно не подходила к виновнику, не желая сварливо упираться ему в плечи.

Мэроу нахмурился и отошёл к лавке, затем умостился на краю и так же хмуро впился глазами в глаза Зазы.

— Штаны порваны, рубаха грязная, в волосах муравьи не копошатся? Я тебе что говорила сделать?

— Что? — отозвался Мэроу.

— У какие мы! Яблоки кто не принёс, а огород, ты видел что с огородом творится? Да там же всё посохло. Дождя уже сколько не было. Я каждое утро в небо всматриваюсь, а оно как было ясным, таким и остаётся, хоть бы тебе облачко какое. А знаешь, сколько времени рабочим нужно было чтобы натаскать земли на поляну, чтобы земля родила и тебе, нахлебнику было что есть? Попробуй в вёдрах их от самой Нижней Калитки и до лесу. А там ещё тропами, тропами. И на поляну. Знаешь сколько это трудов! Ещё и посадить, вырастить, поливать нужно годами и годами. И кто это всё делал? Что, много у магов помощников, ан нет, я, Луса да Фрар. Я готовлю, Фрар за лошадками ухаживает. Луса всё стирает, убирает. А ты, бездельник, тебе велено ухаживать за огородом, сколько лет здесь живёшь, а всё никак уму не наберешься. Ты утром полей и гуляй себе, да яблок нарви, это ж так мало времени нужно. Что ещё? Да всё! Так нет, нас кормить извольте за просто так. Всё, я сказала, пирога сегодня не получишь. И одежду сам починишь, Лусе и без тебя дел хватает. Вечером поможешь ей вытереть пыль. Там немного, только в комнатах. Так огород запустить! Тебя ж только помочь попросили. Знаю я где ты пропадал, с кем знаю. А где вас всегда носит… — Заза остановилась и подошла к Мэроу. — Есть то хочешь? — Как бы невзначай спросила она. — Ну да ладно, обед скоро, иди, умойся да помоги поставить тарелки.

Мэроу выпрямился, улыбнулся Зазе и, взяв со стола стопку тарелок, пошёл с ними в дом.

От кухни к дому магов вела тропка, выложенная серым камнем. По бокам тропы не одно десятилетие росли ореховые деревья. От конюшни послышалось ржание, затем ласковый голос Фрара, успокаивавшего лошадку.

Мэроу ловко взлетел по крутым ступеням и отворил двери. Внутри было светло и прохладно, не то, что уличная жара. Таламон всегда требовал, чтобы все щели были плотно замазаны и заткнуты, окна закрыты, а двери захлопнуты. Малейший сквозняк отвлекал мага от важных исследований, к которым Мэроу не допускался. Приходилось слоняться по всему большому дому и выискивать источник беспокойства. В детстве Мэроу это даже нравилось, можно было представлять себя великим путешественником или тем же магом и искать, бродить, когда все и всё кругом в два раза больше и загадочнее. Но теперь уже совсем не то, когда ты вынужден согнувшись в три погибели пробираться под кровать и смотреть, не появилась ли в стене щель.

Тарелка за тарелкой, стол приобретал вид готовности к обеденной трапезе. Ложки с правой стороны, вилки с левой, и много места в центре для разных блюд.

Иногда, когда Таламон уезжал в близлежащие деревни, Марин, ещё один маг, открывал все окна и тогда сосновая мебель нагревалась от жаркого солнца и начинала пахнуть, как и сам лес. Но Таламон редко отлучался по делам, в обычное время он сидел в верхней комнате, окна которой были обращены на север и корпел над своими свитками, пока на небе не загорались первые звёзды. Таламон вставал с протёртого кресла, зажигал свечи и возвращался за роботу.

Мэроу вернулся за стаканами, после чего пришлось идти к роднику и набирать воды.

— Я вам покажу кролика, — продолжала кричать вослед Заза.

Даже когда он скрылся за крутым поворотом тропки, недовольный голос всё ещё долетал до слуха. Путь к ручью лежал мимо огорода, на который Мэроу предпочёл не смотреть; заворачивал у каменистой насыпи и вёл в темную чащу, где ели сменялись дубами и вязами, чьи ветви почти заслонили собою небосвод. Толстые мощные стволы изрывали корнями землю, выглядывая из-под бугров. Под ногами теперь хрустели не только сухие прошлогодние иголки, но и коричневые листья, и жёлуди. Слабый свет с трудом пробивался через листву, так что день в одночасье сменился сумерками.

Легко ступая, Мэроу перескакивал через расползшиеся корни вековых деревьев. Птицы утихли, лишь изредка со стороны доносился резкий стук, да хруст ломающихся веток. На середине пути ветви совсем сплелись, так что темень стала почти как ночью, зато чем дальше продвигался Мэроу, тем светлее становилось. Вот он подошёл к месту, где среди листьев дубов образовался круглый вход, за ним деревья уже были молодыми, стволы тонкими и гладкими, а ещё дальше журчал ручей, сбегающий вниз по скользким камням.