Налог на счастье - Светлана Чарная

– Где Витя? – прошелестел безжизненный голос.

Свекровь только застонала. Даже завыла как раненый, тяжелораненый зверь, которого не добили. И от этого стона Ларисе вдруг сделалось очень, до жути холодно. Как будто ее одну, голую вышвырнули из теплого дома в слякотную позднюю осень, навстречу ледяному ветру и дождю.

Свекровь завыла еще сильнее. И какой контраст – под белым халатом черное одеяние.

– Вот так, Поленька, я даже не знаю когда, но не в тот день как пришла в себя, поняла, что муж мой как и старший сын Артем больше ко мне никогда не придут. А еще страшнее то, что я их даже не провела в последний путь.

ГЛАВА 4

«Выучи, вызубри, не забывай,

И повторяй как заклинанье:

Не потеряй веру в тумане,

Ты и себя не потеряй!»

– Ну, давай пить кофе, – вздохнула Лариса после своей исповеди…

Полина могла только кивнуть. Горло сдавило спазмом. Слез не было. А лучше пусть они бы были! Поплачешь и на душе легче. А так. А так просто дышать невозможно. Даже кофе и тот не проглотишь. Какой-то горький, обжигающий спазм. Бывает такое состояние, когда страх парализует волю. Но здесь-то не страх, страха-то никакого нет. И кто же мог подумать что эта хрупкая женщина пережила такую трагедию, и после этого смогла выжить, мало того, может жить, смеяться, приехать на отдых.

– Опять на тебя столбняк напал? Да, боюсь придется весь отдых мне тебя расшевеливать…

Ресторан, расположенный прямо на берегу моря имел форму ракушки и сиял словно жемчужина. Полина почему-то сразу вспомнила рассказ Я.Мавра «Слезы Туби». Это был рассказ о маленьком цейлонском мальчике, который нырял на дно Индийского океана и добывал жемчуг для господ. И погиб, став жертвой акулы. И с тех пор если внутри ракушки нахордится жемчужина, значит это слезинка Туби. Также на памяти Полины был и тот факт, когда учительница белорусского языка – «синий чулок» – Мария Константиновна с горечью вздохнула, будто Туби был ее сыном и сказала:

«Дзеци, памятайце, дзе багацце там гора. Яно несумяшчальна са шчасцем».

Тогда Полина не задумывалась над сказанными словами.

– Нет, ты все-таки газ или тормоз? Если первое – газуй за свободный стол!

Итак, две красивые женщины заказали розовое шампанское, мидии в тесте да десерты.

– Ларочка, ты сегодня виновница своего торжества, и хоть я тебя совсем мало знаю, хочу выпить за твои…надцать.

– Солнышко, можно я тебя все-таки поправлю, хоть тосты надо принимать целиком и не на йоту не поправлять? Я хочу выпить за мой данный, настоящий испеченный возраст. Потому что с годами я стала где-то мягче, теплее или терпимее и мудрее.

– Этого не может быть, потому что с годами мы делаемся жестче, расчетливее и циничнее.

– Все-таки, давай сначала выпьем, а потом поговорим на эту тему.

– Девоньки, я так понял, что тут кое у кого личное торжество. И с нетерпением ждал когда же вы опустошите бокалы. И хочу подарить тост даме, довольной своим возрастом. Это не так часто приходится слышать. Может он покажется длинноват, прошу набраться терпения и все-таки мужественно выслушать до конца. Тосты ведь не каждый день говорятся.

В одном ресторане огромный банкет. Виновнице торжества исполнился полтинник. И ее муж толкает речь: «Моя дорогая женушка, мы сейчас пьем не за твои двадцать лет, когда ты была похожа на первый распустившийся весенний цветок, мы пьем не за твои тридцать лет, когда ты была похожа на первые брызги шампанского, мы пьем не за твои сорок лет, когда ты была похожа на четырехзвездочный коньяк, а мы пьем за твои пятьдесят лет, когда ты стала похожа на кислые ленивые щи…» Жена трогательно расцеловала мужа. И когда все выпили, она взяла ответный реванш: «Мой дорогой и горячо любимый муженек. Мы пили не за мои двадцать лет, когда я была похожа на распустившийся первый весенний цветок, хотя первым сорвал его не ты. Мы пили не за мои тридцать лет, когда я была похожа на игристое шампанское, от которого тебе оставались только брызги. Мы пили не за мои сорок лет, когда я была похожа на четырехзвездочный коньяк хорошей выдержки, который ты всегда делил на троих. А мы пьем за мои пятьдесят лет, когда я стала похожа на кислые ленивые щи, и хлебать их до конца своих дней придется только ТЕБЕ!»

– Так вот, радость моя, я не знаю за сколько лет пьем мы сейчас, но думаю что такие как Вы женщины никогда не станут кислыми ленивыми щами. Кстати, как Вас зовут?

– А нас не зовут, мы сами знаем когда и к кому идти, – кокетливо проворковала Лариса.

– И пьем мы вдвоем. Здесь третий лишний.

– В таком деле ни третий, ни четвертый, ни десятый лишний не бывает. Наконец-то я услышал голос Вашей напарницы. А то я подумал что она глухонемая. Она меня даже и не слушала. Значит, просто ушла в себя. Кстати, я Валера. Ну, наконец познакомились.

– Кстати, конец тут не причем. Он у тебя в другом месте. Сегодня мы с подругой хотим отметить личный праздник вдвоем, а завтра, если ты покатаешь нас на катере, либо на яхте, мы этот подарок примем с благодарностью. У нас-то и Дни варенья в одном месяце, только в разные дни. Не страшно то тебе будет с двумя львицами сразу?

Короче, если завтра твоя головка не будет болеть до вечера, встречаемся здесь же после ужина.

– Лариса, болит не головка а голова. Ты не путай два разных органа.

– Поля, а ты оказывается, старая пошлячка…

– Так с кем поведешься, с тем и наберешься. Хочешь, я тебе тоже тост скажу:

– Какими были мы, такими и остались,

И не страшны изъяны наших тел.

Пусть плачут те, кому мы не достались,

Пусть сдохнут те, кто нас не захотел.

– Суупер! Только пусть уж не сдыхают, пусть живут.

Пусть сгинут те, кто нас не захотел.

Густой плотный туман окутал побережье. Он был гуще киселя и какой-то непрозрачный. Как те страсти и вопросы, которые бушевали в душе Полины. Да только ли в ее душе? И как часто при таком тумане разбиваются самолеты, уходят под воду корабли. И чужая душа тоже туманна.

ГЛАВА 5

«Аз Вам воздам…»

Коротки южные ночи. Да и очень необычны. Точно черная кошка одним прыжком закрывают собой день. Здесь нет сумерек, да и ночи теплее. Юг – это вообще место контрастов. Если краски – то самые яркие, солнце – самое теплое, а звезды – самые большие. А море…! Замерзают зимой реки, водохранилища, а море никогда не замерзает. И столько фруктов! Может это и есть земной рай?

– Счастливая ты все-таки, Лариса. Сумела выйти из такой трагедии, живешь. Или такой кажешься.

Крупная чайка села на пирс.

– А вот и моя тезка. Мое имя обозначает чайка. Лариса – значит чайка. Это гордая и красивая птица.

– Насчет красоты – согласна. А насчет гордости, придется тебя получше узнать. Хотя говорят, что гордость – это один из грехов человеческих.

– Подруга, не путай только гордость с гордыней. Второе – это действительно страшная вещь. А гордость – сестра достоинства… Это умение достойно нести себя по жизни. Есть такая пословица – «С волками жить, по-волчьи выть». А мне по сердцу другая поговорка: «Там где нет людей, старайся быть человеком».

– Да ты никак хочешь быть святее самого Папы? Это при нынешних-то временах.

Нет, ты действительно родилась под какой-то особенной звездой.

– Не знаю под какой звездой я родилась, но знаю что моя звезда – она счастливая. Ты, кстати, спать не хочешь? А если хочешь, то все – равно не дам тебе. Дрыхнуть будешь дома по приезду. Раскрой свои локаторы и слушай, какая я счастливая.

– Родилась я в военном городке. Как поется в песне «Мой отец – офицер…» Будучи малой, я вместе с такими же детьми устраивала праздники для нас, для родителей и т. д. На карманные деньги мы покупали разные мелочи, часто бегали в «Звездочку» (Примечание – «Звездочка» – бывший военторг в Минске). Устраивали всякие сладкие ярмарки, продавали их когда по пять копеек, когда по копейке. На выручку – покупали билеты в киношку, в цирк. Ели мороженое. Коль все были участниками, то хотелось, чтобы всем было приятно. Умели мы радоваться, умели и ссориться.

Потом повырастали. Я поступила в нархоз. Окончила его. Любили ходить на танцы в «политех». Там и с Виктором познакомилась. И после некоторого периода ухаживания вышла замуж. Муж был работящий. И не раз мне говорил, чтоб я не работала. Я и после первого декретного отпуска и не вышла. А потом и Андрюха родился. И потекла моя размеренная, сытая жизнь. Времени на все и всех хватало, муж работал да все в семью пер, не попрекал ни потраченными деньгами, ни куском хлеба. И я не могла нарадоваться на себя, на свое счастье. Как будто не жила, а наблюдала со стороны за своей жизнью. Подруги жаловались, что мужья попивают, денег не хватает, а я их отпаивала черным элитным чаем, налитым в сервиз «Мадонна» да к чайку всякие балычки да конфетки-трюфельки, что днем с огнем в очередях сыщешь. Не забывала, жалела их, слегка потрепанных жизнью. Знала что мы все одной крови, вместе в «Звездочку» бегали, вместе ярмарки устраивали, вместе булки лопали в школьно столовке. Все вместе. Но испытание радостью сложнее испытания горем. В горе-то все сочувствовать умеют, а вот радоваться твоему счастью – это как сказать. И никогда нельзя рвать по-живому, сжигать сразу все мосты. Будто сама что-то предчувствовала. И вот вижу сон. Будто я стою и кормлю чаек. И эти чайки взлетают и разносится какой-то, каркающий звук. Интересно, чайки же не вороны, они каркать не могут. Летят и летят белые чайки, словно из разорванной перины. И превращаются в угольно-черных воронов. Какая-то хреновщина, а не сон. Утром я толкаю Витьку, сон рассказываю. А он смеется: «Главное чтоб с тебя пух да перья не сыпались». И забыла я про сей сон.