Либеральный Апокалипсис - Сергей Чекмаев

— Было дело. Но теперь это невозможно. Я больше не заключаю контракты.

— Как?! Почему?!

— Смысла больше нет. Конец света на дворе, такие дела.

— Что-что? Какой еще конец света? Когда?

— Уже, старик, уже.

Трясущимися руками Джон взял со стола планшетный компьютер и запустил телевизионный модуль. На экране появилась миловидная девушка — диктор новостного канала. С приклеенной к устам улыбкой, она рассказывала о курсах акций. Мистер Годворд отключил планшет.

— Ты лжешь, лукавый. Если бы наступил конец света, этот канал сообщил бы о нем в ту же секунду!

— Уверен?

— На сто процентов.

— Что, если я докажу тебе обратное?

— Хм. И если я соглашусь, то ты заберешь мою душу? Но тогда ты должен дать мне бессмертие, в случае если не сможешь меня убедить, так-то!

— Ну хорошо, — вздохнул дьявол. — Как скажешь.

— Я должен расписаться своей кровью?

— Обойдемся без этого. Ты готов, смертный?

— Да.

Дьявол щелкнул пальцами, и они исчезли.

Джон Годворд и дьявол оказались в просторном зале. Они оказались в средних рядах, остальные места были заполнены. На небольшой сцене броско одетые девушки исполняли современный танец под аккомпанемент органа.

— Что мы делаем в концертном зале?

— Хочу показать тебе всадника на белом коне. Ну, тот который с луком вышел, чтобы победить.

— Чума?

— Ну, можно и так сказать. Я предпочитаю звать его Завоевателем.

— И где же он?

— Прямо перед тобой. Ты ведь знаешь, чем раньше было это здание, не так ли?

— Да. Этот концертный зал один из тех, что ранее принадлежали религиозным культам.

— Именно. Некогда это был дом Бога, и мне сюда была заказана дорога, а теперь я могу сидеть здесь рядом с тобой и наслаждаться танцем этих девиц.

— Дом Бога? Так он есть?!

Зрители, сидевшие неподалеку, начали подозрительно коситься на мистера Годворда. Его спутника, внешний вид которого явно не соответствовал тому, который требовался для посещения концерта, они почему-то совершенно не замечали.

— Странный вопрос для дьявола, не правда ли?

— Так он есть, — прошептал Джон. — Действительно, ведь если есть дьявол, то и Бог тоже есть.

— Все гениальное просто, смертный. Теперь ты видишь Завоевателя?

— Атеизм, — тихо молвил мистер Годворд. — Это и есть болезнь?

— Не совсем, — ответил дьявол. — Дело не в атеизме как таковом. Дело в том, что внутренние ценности подменили бижутерией. Променяли на яркие огоньки, блестящую мишуру и странные танцы. Сердце и разум захватила жажда зрелищ. Пустых и бессмысленных.

— Но ведь ты, дьявол, должен быть рад тому, что люди отринули Бога?

— Но и меня они не приняли. Мне нет радости от песен и плясок, в которых не славят меня. Какое мне до них дело?

— Наверное, никакого.

— Прокрути в голове все современное искусство, — продолжил дьявол. — Ты читал книги и видел картины, которые уже давным-давно преданы забвению. Древние музыканты писали музыку настолько красивую, что злопыхатели утверждали, будто бы они продали мне свою душу за свой талант. Картины были прекрасны, книги — полны смысла. А теперь? Животные, которых живьем резали, дабы принести мне в жертву, и то не издавали таких звуков, которые нынче считают музыкой. Ваши картинные галереи заполнены полотнами, взглянув на которые создается впечатление, будто на них кого-то вытошнило. Разве что про книги мне нечего сказать, поскольку их уже давным-давно никто не читает и уж тем более не пишет.

— Я понимаю, — ответил мистер Годворд. — Но почему Завоеватель?

— Любая болезнь ведет себя как завоеватель. Шаг за шагом, клетка за клеткой, орган за органом, она подменит здоровый организм на больной. Но не случилось пандемии, смертельная чума не выкосила людей ни в двадцать третьем, ни в двадцать четвертом, ни в двадцать пятом веке. Медицина развивалась, практически все хвори были побеждены, как новые, так и старые. Однако здоровый дух в здоровом теле — редкое явление. И против этой заразы медицина оказалась бессильна. Болезнь поразила духовные ценности, и когда они погибли — человечество потеряло истинный вкус к прекрасному, потому что только здоровый дух способен оценить истинную красоту.

— Я понимаю, — тихо ответил Джон Годворд. — Ты прав, всадник на белом коне уже здесь.

Дьявол щелкнул пальцами, и в концертном зале стало на два зрителя меньше.

Ничто в этом мире не способно превзойти в спокойствии вечернее кладбище. Именно туда перенес Джона Годворда дьявол на этот раз. Зеленая лужайка, уходящая к самому горизонту, достаточно плотно утыкана невысокими мраморными надгробиями.

— Кладбище, — задумчиво сказал мистер Годворд. — Всадник на рыжем коне? Война?

— Именно, — ответил дьявол.

— Но со времен окончания последней в истории Земли войны уже минуло почти два века.

— То был последний вооруженный конфликт, но не война, смертный. По сути, она никогда не прекращалась. С самых темных времен и по сей день. Независимость, свобода, праведная религия — причин было много. Хотя в действительности суть каждой войны в том, чтобы достичь собственных целей, не считаясь с потерями. Вы избавились от понятия родины, уравняли всех людей. И в то же время ни о каком реальном равенстве не может быть и речи — индивидуальное обогащение предполагает массовое обнищание. И ты это прекрасно знаешь. Скольких конкурентов ты разорил? Сколько людей в результате остались без работы?

Мистер Годворд молчал. Мир бизнеса был похож на самые темные и глубокие воды океана — выживает тот, кто вовремя успеет сожрать остальных. Джон привык к этому, принял правила игры. И действительно, чтобы достичь той вершины, на которой он находился сейчас, он уничтожил многих конкурентов. И каждый разоренный конкурент означал, что сотни, а то и тысячи человек становились безработными. Конечно, большинство из них находили другую работу. Но все ли? Конечно, государственное пособие позволяло им не умереть с голоду. Но не более того.

— Вы перестали убивать друг друга на поле брани, — продолжил дьявол. — Откуда же тогда берутся мертвецы? Присмотрись, большинство похороненных здесь людей не прожили и полвека. Рекордное количество самоубийств, болезни. Многие из них умирают в очереди на бесплатную операцию, которая могла бы их спасти. И это не вина врачей, им тоже нужно кормить свои семьи. Вы избавились от таких понятий как родина, патриотизм, религия, расовая принадлежность. Выбросили все те маски, за которыми можно было спрятать истинную суть любой войны — личное обогащение за чужой счет. И избавившись от того, что отличало вас друг от друга, вы, сами того не замечая, потеряли и то, что отличало вас от диких зверей.

Солнце медленно закатывалось за горизонт, окрашивая все вокруг в рыжие тона. Зеленая кладбищенская трава будто бы пропиталась кровью. Джон Годворд молчал. В его голове проносилась вся его жизнь. Та жизнь, которую он посвятил этой войне за то, чтобы выжить и достичь вершины. И ему удалось. Он достиг той высоты, выше которой уже нет никого, кто бы мог сбросить его обратно вниз.

— Теперь я понимаю, — тихо сказал Джон. — Ты показал мне всадника на рыжем коне, сатана.

Дьявол улыбнулся и вновь щелкнул пальцами. Кладбище опустело.

Время будто бы повернуло вспять — солнце, которое почти завалилось за горизонт на кладбище, теперь стояло в зените. Вокруг было множество людей. На этот раз живых. Мистер Годворд огляделся.

— Мы в зоопарке? — удивился он.

— Да. Лучшее место для разговора о следующем всаднике.

— Голод. Думаю дело не в том, что животных в этом зоопарке плохо кормят, не так ли?

— Ты начинаешь улавливать основную концепцию, смертный. Может быть, ты сумеешь понять все сам, без моей помощи?

— Может быть, сатана.

В молчании они шли вдоль клеток. Остальные посетители не обращали на них никакого внимания. Животные лежали в тени и без особого интереса взирали на людей. Дойдя до клетки с африканскими львами, мистер Годворд остановился.

— Отсутствие свободы? — задумчиво произнес он.

— Отчасти. Не только львы сидят в клетке.

Они двинулись дальше. Они прошли мимо буйвола, который задумчиво пил воду. Джон Годворд думал о том, что каждый человек тянет свою лямку. Именно такую ассоциацию вызывал буйвол. Обезьяны, мимо которых они с дьяволом проходили, были более активны. Они прыгали по веткам и строили посетителям рожи. Джон с удивлением отметил, что их мимика так сильно напоминает человеческую. Так что же еще мы утратили, в чем заключается голод? Может быть, в том, что мы разучились проявлять искренние эмоции?

Пройдя еще дальше, они остановились перед высокой клеткой, в которой гордо сидели североамериканские орлы. Птицы, которые изголодались по полетам.