Без семьи - Гектор Мало

Барберен жил постоянно в Париже, потому что там у него имелась работа. Он рассчитывал скопить немного деньжонок, а затем вернуться в деревню, к своей старухе. - На отложенные деньги он надеялся прожить те годы, когда они состарятся и не в силах будут больше работать.

Однажды в ноябрьский вечер какой-то незнакомый человек остановился у нашей калитки. Я стоял на пороге дома и ломал хворост для печки. Человек, не отворяя калитки, заглянул поверх ее и спросил:

- Здесь живет тетушка Барберен?

Я попросил его войти.

Незнакомец толкнул калитку и медленно направился к дому. Очевидно, он долго шел по скверным, размытым дорогам, так как с головы до ног был забрызган грязью.

Матушка Барберен, услыхав, что я с кем-то разговариваю, тотчас же прибежала, и человек не успел переступить порог нашего дома, как она уже очутилась перед ним.

- Я принес вам вести из Парижа, - сказал он. Эти простые слова, какие нам не раз приходилось слышать, были, однако, произнесены совсем иным тоном, чем обычно.

- Боже мой! - воскликнула матушка Барберен, испуганно сжимая руки. - С Жеромом, верно, случилось несчастье?

- Ну да, только не следует терять головы и пугаться. Правда, ваш муж сильно пострадал, но он жив. Возможно, он останется теперь калекой. Сейчас он в больнице. Я тоже там лежал и был его соседом по койке. Узнав, что я возвращаюсь к себе в деревню, Барберен попросил меня зайти к вам и рассказать о случившемся. Прощайте, я очень тороплюсь. Мне надо еще пройти несколько километров, а скоро стемнеет.

Матушке Барберен хотелось, конечно, узнать обо всем поподробнее, и она начала уговаривать незнакомца остаться поужинать и переночевать:

- Дороги плохие. Говорят, появились волки. Лучше отправиться в путь завтра утром.

Незнакомец уселся возле печки и за ужином рассказал, как произошло несчастье.

На стройке, где работал Барберен, рухнули плохо укрепленные леса и придавили его своей тяжестью. Хозяин, ссылаясь на то, что Барберену незачем было находиться под этими лесами, отказывался платить пособие за увечье.

- Не повезло бедняге, не повезло... Боюсь, что ваш муж ровно ничего не получит.

Стоя перед огнем и обсушивая свои брюки, заскорузлые от грязи, он повторял "не повезло" с таким искренним огорчением, которое говорило о том, что он охотно стал бы калекой, если бы за это можно было получить вознаграждение.

- Все же, - сказал он, заканчивая свой рассказ, - я посоветовал Барберену подать в суд на хозяина

- В суд? Но это будет стоить больших денег

- Зато, если выиграешь дело...

Матушке Барберен очень хотелось поехать в Париж, но такое далекое путешествие стоило бы очень дорого. Она попросила написать письмо в больницу, где лежал Барберен. Через несколько дней мы получили ответ, в котором говорилось, что матушке нет необходимости ехать самой, но ей надо выслать немного денег, потому что Барберен подал в суд на хозяина.

Проходили дни и недели, и время от времени прибывали письма с требованием новых денег. В последнем Барберен писал, что если денег нет, то следует немедленно продать корову.

Только тот, кто вырос в деревне, среди бедняков-крестьян, знает, какое большое горе - продать корову.

Корова - кормилица крестьянской семьи. Как ни многочисленна и бедна семья, она никогда не будет голодать, если у нее в хлеву есть корова. Отец, мать, дети, взрослые и маленькие - все живы и сыты благодаря корове

Мы с матушкой также питались неплохо, хотя мяса почти никогда не ели. Но корова была не только нашей кормилицей, она была и нашим другом.

Корова - разумное и доброе животное, отлично понимающее слова и ласку человека. Мы постоянно разговаривали с нашей Рыжухой, ласкали и холили ее. Словом, мы любили ее и она нас любила. И вот теперь приходилось с ней расставаться.

В дом пришел покупатель: с недовольным видом качая головой, он долго и внимательно осматривал Рыжуху со всех сторон. Затем, повторив раз сто, что она ему совсем не подходит, так как дает мало молока, да и то очень жидкое, он в конце концов заявил, что купит ее лишь по своей доброте и из желания помочь такой славной женщине, как тетушка Барберен.

Бедная Рыжуха, как будто поняв, что происходит, не захотела выйти из хлева и жалобно замычала.

- Подойди и хлестни ее, - обратился ко мне покупатель, снимая кнут, висевший у него на шее.

- Не надо, - возразила матушка Барберен. И, взяв корову за повод, ласково произнесла: - Пойдем, моя красавица, пойдем!

Рыжуха, не сопротивляясь, послушно вышла на дорогу. Новый хозяин привязал ее к своей телеге, и тогда ей поневоле пришлось следовать за лошадью. Мы вернулись в дом, но еще долго слышали ее мычанье.

Не стало ни молока, ни масла. Утром - кусок хлеба, вечером - картошка с солью.

Вскоре после того как мы продали Рыжуху, наступила масленица. В прошлом году на масленице матушка Барберен напекла превкусных блинов и оладий, и я их съел так много, что она осталась очень довольна. Но тогда у нас была Рыжуха. "Теперь, - печально думал я, - нет ни молока, ни масла, и мы не можем печь блины". Однако я ошибался: матушка Барберен и на этот раз решила меня побаловать.

Хотя матушка очень не любила брать у кого-нибудь в долг, она все же попросила у одной соседки немного молока, а у другой - кусок масла. Вернувшись в полдень домой, я увидел, что она высыпает муку в большой глиняный горшок.

- Мука? - удивленно воскликнул я, подходя к ней.

- Да, - ответила матушка. - Разве ты не видишь? Чудесная, пшеничная мука. Понюхай, как она вкусно пахнет.

Мне очень хотелось узнать, что она будет готовить из этой муки, однако я не решился спросить ее, не желая напоминать о том, что сейчас масленица. Но она заговорила сама:

- Что делают из муки?

- Хлеб.

- А еще что?

- Кашицу.

- Ну, а еще?

- Право, не знаю...

- Нет, ты прекрасно знаешь и отлично помнишь, что сегодня масленица, когда пекут блины и оладьи. Но у нас нет ни молока, ни масла, а ты молчишь, потому что боишься меня огорчить. Тем не менее я решила устроить тебе праздник и заранее обо всем позаботилась. Загляни-ка в ларь.

Я быстро приподнял крышку ларя и увидел там молоко, масло, яйца и три яблока.

- Подай мне яйца и очисть яблоки, - сказала матушка. Пока я чистил и резал тоненькими ломтиками яблоки, она разбила и вылила яйца в муку, а затем принялась месить ее, постепенно подливая в нее молоко. Замесив тесто, матушка поставила его на горячую золу, чтобы оно подошло. Теперь оставалось только терпеливо ждать вечера, так как есть блины и оладьи мы должны были за ужином.

Сказать по правде, день показался мне очень длинным, и я не раз заглядывал под полотенце, которым был накрыт горшок.

- Ты застудишь тесто, - говорила мне матушка, - оно плохо поднимется.

Но оно поднималось превосходно, и от бродившего теста шел приятный запах яиц и молока.

- Приготовь сухого хвороста. - приказала матушка - Печь должна быть очень горячей и не дымить.

Наконец стемнело и зажгли свечу.

- Затопи печку.

Я с нетерпением ждал этих слов и потому не заставил себя дважды просить. Скоро яркое пламя запылало в очаге и озарило комнату своим колеблющимся светом. Матушка сняла с полки сковородку и поставила ее на огонь

- Принеси мне масло.

Кончиком ножа она взяла небольшой кусок масла и положила его на сковородку, где оно мгновенно растопилось.

Ах, какой восхитительный аромат разлился по всей комнате, как радостно и весело затрещало и зашипело масло! Я был всецело поглощен этой чудесной музыкой, но вдруг мне показалось, что на дворе раздались шаги. Кто мог потревожить нас в это время? Вероятно, соседка хочет попросить огонька. Однако я сейчас же отвлекся от этой мысли, потому что матушка Барберен погрузила большую ложку в горшок, зачерпнула тесто и вылила его на сковородку. Разве можно было в такой момент думать о чем-нибудь постороннем?

Внезапно раздался громкий стук, и дверь с шумом открылась.

- Кто там? - спросила матушка Барберен не оглядываясь.

Вошел человек, одетый в холщовую блузу, с большой палкой в руках.

- Ба, да здесь настоящий пир! Прошу вас, не стесняйтесь! - грубо произнес он.

- Ах, боже мой! - воскликнула матушка Барберен и быстро поставила сковородку на пол. - Неужели это ты, Жером?

Потом она схватила меня за руку и толкнула к человеку, стоявшему на пороге:

- Вот твой отец.

ГЛАВА II. КОРМИЛЕЦ СЕМЬИ.

Я подошел, чтобы обнять его, но он отстранил меня палкой:

- Кто это?

- Реми.

- Ты же мне писала...

- Да, но... это была неправда, потому что...

- Ах, вот как, неправда!

И, подняв палку, он сделал по направлению ко мне несколько шагов. Я инстинктивно попятился.

Что такое? В чем я провинился? Почему он оттолкнул меня, когда я захотел его обнять? Но у меня не было времени разобраться в этих вопросах, теснившихся в моем взволнованном уме.

- Я вижу, вы справляете масленицу, - сказал Барберен.