Парящие острова - Екатерина Каретникова

Глава 2

– А что, зайцы, – поинтересовался отец за завтраком, – раз у меня появилось свободное время, не махнуть ли нам куда-нибудь на недельку?

– К морю? – восхитилась Лёлька.

Отец пожал плечами:

– Я, вообще-то, жару не люблю. Но можно и к морю. К Белому – на Соловки.

– Куда? – удивилась Лёлька.

Отец сокрушённо покачал головой:

– Вот так я и думал. Что такое Анталия, вы знаете. Где находится Хургада – тоже. А про Соловецкие острова не слыхали?

– Почему? – возмутился Егор. – Я слышал. Это острова в Белом море. Целый архипелаг. Соловецкий называется. Ну или по-простому – Соловки. Там, кажется, когда-то монастырь был. А в сталинские времена – лагеря.

– Ты у меня парень образованный, – кивнул отец. – А теперь монастырь почти восстановили и несколько музеев построили. Ну что – беру путёвки?

Лёлька осторожно пожала плечами.

– Пап, – попросил Егор, – но только на недельку, ладно? Я в июле обещал быть в городе. Я слово дал.

– А там дольше и делать нечего, – усмехнулся отец. – Кстати, что за тайны мадридского двора? Кому понадобилось твоё слово?

Лёлька посмотрела на отца удивлённо:

– Что значит тайны мадридского двора?

Отец обернулся к дочери:

– Просто такое выражение. Про секреты, которые недолго остаются секретами.

– Так называются пьеса французского драматурга Эжена Скриба, роман английского писателя Георга Борна и рассказ Михаила Булгакова, – вмешалась в разговор мама.

– Понятно, – кивнула Лёлька.

– Ух ты! – восхитился Егор. – Мам, ты у нас прямо ходячая «Википедия»!

Мама улыбнулась:

– В наше время сказали бы «Большая Советская Энциклопедия». Да нет, сыночек. Просто я всё-таки филолог.

– Егор, ты не ответил, – напомнил отец. – Кому ты обещал?

– Петру Васильевичу, – отозвался Егор через минуту.

Его голос прозвучал хрипло и сдавленно, будто болело горло.

Отец многозначительно посмотрел на мать, а потом снова на сына:

– Может, расскажешь?

Егор обречённо кивнул.

Начало апреля было тёплым и солнечным. Выпавший за зиму снег таял на глазах. Сначала потекло с крыш. Днём прозрачные увесистые капли со стуком падали вниз, а по вечерам застывали, превращаясь в длинные опасноострые ледяные наросты. Иногда какой-нибудь из них срывался и разбивался на десятки то искристых, то матовых осколков. Сугробы потемнели, покрылись пористой коркой и медленно съёжились, исходя густым молочным туманом.

Егор возвращался со дня рождения своего друга Димыча Шубина. Мама, конечно, заехала бы за ним, но отец Димыча пообещал, что гостей сына развезёт по домам сам. Егор жил ближе всех от Шубиных и его высадили первым. Он попросил остановиться на перекрёстке.

– У нас во дворе столько машин припарковано, – объяснил он, – что иногда просто не проехать. А мне от арки до парадной – сто метров пройти.

Отец Димыча не возражал. На улице было светло. А считать двенадцатилетнего парня беспомощным малышом, которому через двор нельзя одному ходить, ему казалось верхом глупости.

Егор вылез из машины, слегка подтолкнул дверцу и та плавно захлопнулась. Он махнул рукой на прощание и пошёл к арке. От арки до дома можно было пройти двумя путями. Или через двор наискосок по засыпанной красным песком дорожке, или по асфальтированной дороге мимо соседней девятиэтажки и гаражей-«ракушек». К вечеру подморозило, и песчаная дорожка превратилась в настоящий каток. Это, конечно, Егора бы не остановило, если бы не одно но. В последнее время около крайней «ракушки» парковался новёхонький чёрный «Порше-Кайен». Егор видел много красивых и мощных автомобилей, но этот… Этот казался ему самым-самым. Чтобы пройти мимо и ещё разок вблизи рассмотреть машину, Егор отправился по асфальту.

Пройдя вдоль серой девятиэтажки, Егор понял, что выбрал этот путь зря. Никакого «Кайена» у «ракушек» не было, зато перед гаражами на невысоком заборчике сидели двое парней в тёмных куртках и вязаных шапках, надвинутых до бровей. В руке у одного из них темнела пивная бутылка. Второй глубоко засунул руки в карманы и хищно, как показалось Егору, осматривался. Парни выглядели старше него года на три. К тому же их было двое, и Егору стало неуютно. Он даже остановился, пока его не заметили, и подумал, что надо бы вернуться на песчаную дорожку, потому что угол у гаражей был практически «мёртвой зоной», а дорожка прекрасно просматривалась изо всех окон.

Но тут из-под арки вышел дедок в сером пальто. Он опирался на высокую трость, но передвигался быстро и уверенно. Правда, смотрел себе под ноги, голову не поднимал и поэтому ни Егора, ни парней не заметил. А вот они дедка заметили сразу.

Егор это понял по тому, как напряглись их лица. Тот, который держал бутылку, привстал с заборчика, а второй и вовсе отошёл и спрятался между гаражами. Егор застыл на месте.

– Слышь, папаша, – хрипло выдохнул парень с бутылкой, когда пенсионер подошёл к нему почти вплотную. – Закурить не найдётся?

Тот поднял голову и посмотрел на парня.

– Не курю, молодой человек, – ответил он неожиданно сильным голосом. – И вам не советую. Очень для здоровья неполезно-с.

Парень гнусно ухмыльнулся:

– А ты до ста лет жить собрался?

Старик осуждающе покачал головой:

– Как вам не стыдно?

В это время приятель просившего закурить подскочил к пенсионеру сзади.

– Слышь ты, – выдал он. – Хорош трепаться! Деньги гони!

Старик растерянно оглянулся.

– И нечего глазами хлопать, – поддержал тот, что привстал с заборчика. – А то бутылкой по башке – и кранты!

В голове у Егора мелькнула мысль, что надо срочно звонить в милицию, но руки будто парализовало. Как в кошмарном сне, он стоял и не мог пошевелиться.

Что произошло дальше, Егор понял с трудом. Он увидел, как парень замахивается и вот-вот тёмная бутылка опустится на голову старика. Егор зажмурился и услышал звук удара и тоненький хриплый вой. «Мамочки, – подумал Егор, – они его сейчас убьют! А я буду стоять, как последний трус, как… предатель!» Эта мысль придала ему сил. Он открыл глаза и смог вытащить из кармана мобильник. Через мгновение Егор посмотрел туда, где избивали старика. Он думал, что увидит распростёртое на земле тело и двух уродов, пинающих его ногами.

Но увидел другое. Старик, будто мушкетёр шпагой, лихо отмахивался от парней тростью, а те, получая удар за ударом, взвизгивали и отступали к гаражам. Егор подумал, что вот сейчас силы у пенсионера кончатся и тогда случится самое страшное.

Он даже не заметил, как из-под арки во двор вырулил красавец «Кайен».

Парни грязно выругались и припустили за гаражи. А «Кайен» медленно проехал мимо привычного места и покатил дальше.

Старик, оставшись один, прерывисто вздохнул и медленно сел на землю. Егор, будто вынырнув из ватного оцепенения, побежал к нему.

– Вам плохо? – крикнул он. – Вызвать «Скорую»?

В руке Егор по-прежнему судорожно сжимал мобильный телефон. Старик осторожно поднял голову.

– Нет. Ничего, – ответил он тихо. – Сейчас пройдёт. Не надо «Скорую».

– Давайте я помогу вам встать, – предложил Егор.

Пенсионер кивнул.

Егор быстро засунул мобильник в карман куртки и протянул руку. Старик ухватился за неё, закряхтел и, опершись второй рукой о землю, сел на корточки.

– Погоди, сейчас, – попросил он, переводя дыхание.

Через несколько минут пенсионер уже стоял на ногах.

– Вот, – приговаривал Егор, отряхивая серое пальто сзади, – вот и всё. Вы далеко живёте?

Старик усмехнулся:

– Не беспокойся. Я живу в том же доме, что и ты.

Егор удивился:

– Вы меня знаете?

– Конечно, – кивнул старик. – Ты-то ещё маленький был тогда. Не помнишь. А мы с твоей бабушкой Анной Сергеевной, царствие ей небесное, частенько в гости друг к другу ходили. Она и тебя иногда с собой брала. Мы же из-за тебя и познакомились.

Егор внимательно посмотрел на загорелое морщинистое лицо. Выцветшие голубые глаза, тонкий нос, маленький шрам на левой щеке. В голове промелькнуло неясное воспоминание. Пасмурный зимний день. Бабушка Аня ведёт его, совсем маленького, по улице. Кажется, в поликлинику. На трамвайной остановке полно народу. Под ногами неровный лёд. А потом… Потом происходит что-то, от чего Егору стало тогда очень страшно и почему-то стыдно. Он вспомнил, как глотал обжигающие слёзы и повторял про себя заветные слова: «Меня здесь нет, меня здесь нет». Как будто и в самом деле, если сказать их раз сто, то можно оказаться дома в уютной комнате, а не на улице посреди кричащих людей. А ещё он вспомнил огромные от испуга бабушкины глаза и вот это загорелое лицо. Только на щеке был не белый шрам, а красная струйка, сползающая на подбородок. Что же тогда случилось?

– Я немножко помню, – проговорил Егор. – Вы меня от чего-то спасли? Да?

Старик улыбнулся:

– Ну уж и спас! Просто вы с бабушкой в трамвай заходили. Ты ножку на ступеньку поставил, а водитель не заметил и закрыл двери. И получилось, что ножка твоя в трамвае, а сам ты на улице. Я увидел, закричал. А когда не услышали, разбил стекло.