Чернокнижник - Андрей Смирнов

За последующие три месяца в Эллиунской епархии и в самом деле изменилось многое. Нормы судопроизводства в отношении колдунов всегда были довольно расплывчатыми, на рвение судей и следователей всегда полагались больше, чем на закон; теперь же время следствия над обвиняемыми в волшбе сократилось во много раз, и одного доноса или малейшего подозрения оказывалось достаточно, чтобы отправить предполагаемого колдуна в яму. А поскольку для тщательной проверки доносов или подозрений времени уже не оставалось, заключенный, как правило, покидал яму только для того, чтобы взойти на костер. Дошла очередь и до ворожеи Марго из Силевска. Ее сожгли вчера. Поскольку она была известной целительницей, фогт опасался народного волнения и заблаговременно выставил усиленную стражу. Но никаких попыток мятежа не было. Народ постоял, поглазел, послушал вопли Марго. Скорее одобрительно, чем нет. Потом ведьма сгорела, и люди разошлись по домам.

Ан Керонт оторвался от воспоминаний, возвращаясь к сиюминутным делам.

— Дай-ка взглянуть, что ты написал.

Писарь снял пергамент с под ставки и протянул фогту. Марк ан Керонт пробежал глазами весь документ, остановившись только в самом конце.

— «В обычном порядке…» — прочитал он вслух. Исправь. Напиши: «Приговор привести в исполнение посредством сожжения означенной ворожеи Эльги из Греула…» и не забудь указать в статье расходов два воза дров.

Писарь кивнул, взял свиток, снова установил его на под ставке и стал аккуратно соскабливать лишние слова. Большую часть денег, взятых из казны и потраченных на покупку несуществующих дров, Марк ан Керонт положит себе в карман, но кое-что перепадет и писарю. Ну и, конечно, брату Аврелиану, чья подпись также должна будет красоваться в конце документа.

Между тем брат Аврелиан пребывал в растерянности. Во-первых, проклятая девчонка устроила истерику в тюремной часовне, куда ее привели для последней исповеди. Ничего слышать не хочет, про душу свою бессмертную не думает, ревет в три ручья и просит, чтобы помиловали. Брат Аврелиан ей втолковывает: не от меня это зависит. Подумай лучше, что Господину Добра на том свете скажешь, как перед ним оправдаешься, что в доме ворожеи жила и искусству ее мерзостному училась? Но девка только еще пуще слезами заливается и про то, что «не виновата» твердит, как заводная. Повозился с ней брат Аврелиан, повозился, да и махнул рукой. Только вывели ведьму из часовни, а тут — на тебе, другая неприятность: нигде палача нет. Послали было к нему домой — однако его и там не оказалось. И где искать — непонятно.

Аврелиан стоял посреди тюремного двора и кусал губы. Возвращаться за советом к фогту он не хотел. Хотя официально его обязанности состояли только в том, чтобы провожать заблудшую душу до самого порога смерти, но на практике на плечи молодого шээлита ложилась масса дел, никакого отношения к его духовному званию не имевших. Впрочем, брат Аврелиан на эти дела не сетовал, ибо хотя и был еще весьма молод, родился все-таки не вчера и понимал, что между идеальным положением вещей и их действительным положением разница примерно такая же, как между первосвященником Гиллиомом и им, братом Аврелианом.

Однако в системе церковного судопроизводства он вращался еще не очень долго и оттого не всегда понимал, как решить то или иное практическое затруднение.

А вот сержанту Хрольву, похоже, на отсутствие палача было глубоко наплевать. С довольным урчанием, задрав голову, бородач отливал у стены.

— А можбыть, етить его разэтак, в пивную глянуть? — предложил Тонел — стражник с реденькими светлыми усиками.

Аврелиан с раздражением посмотрел па стражника. Тот поспешил пояснить:

— Можбыть, там он? Палач-то?.. А?

Второй стражник хмыкнул:

— Ага в пивной… Палач. Хе-хе. В пивной. Хе-хе… Ага.

— А чего? — обиженно переспросил Тонел.

— Кто ж ему нальет-то, палачу?

Тем не менее Аврелиан ухватился за эту мысль как за последний лучик надежды.

— А вдруг и в самом деле, — сказал он. — Пройдись по трактирам, Тонел. Может, и впрямь он там…

Пройтись по трактирам? Без возражений солдат Тонел поднимается на ноги и идет к воротам. Отчего бы и не пройтись? К тому же и душа просит…

Хрольв закончил свои дела и очень удивился, не обнаружив второго солдата на месте.

— А где?..

Ему объяснили. Теперь оставалось только ждать.

Брат Аврелиан подобрал рясу и уселся на телегу. Хрольв и Дигл затеяли игру в кости. Предложили присоединиться и Аврелиану, но тот благочестиво отказался. Во-первых, играть в кости он не умел и справедливо подозревал, что его быстро обведут вокруг пальца, а во-вторых, полагал, что надо блюсти хоть какую-то субординацию.

Эльга сидела у стены. Она не смотрела ни на тех, кто сторожил ее, ни на прочих, пересекавших тюремный двор по своим надобностям. Азартные выкрики солдат проталкивались к ней словно сквозь вату. Слезы давно иссякли, на смену истерике пришло тупое оцепенение. Она до сих пор не могла поверить, что все это происходит именно с ней, а не с какой-нибудь другой девушкой.

Тонел вернулся через два часа. Шел он медленно, с некоторым усилием, но, впрочем, на ногах держался еще твердо.

— О! — радостно сказал он, заходя во двор. — Сидим.

Хрольв поднялся, с наслаждением размял руки и влепил подчиненному хорошую затрещину. Во-первых, за то, что ушел, не спросившись у старшего. Во-вторых, за то, что пил… опять-таки без старшего.

Тонел зашатался, замахал руками, пытаясь удержать равновесие, но Хрольв пнул его еще раз, и подвыпивший стражник, ругаясь на чем свет стоит, упал на землю.

Аврелиан успокаивающе похлопал сержанта по плечу. Затем, нагнувшись, осведомился у лежачего:

— Нашел палача?

— Так… точно, ваше… ик… преосвященство.

— Не святотатствуй, — строго сказал Аврелиан. — Где он?

Сморщившись, Тонел уселся на землю. — В канаве… етить его разэтак.

— Значит, в пивной ему все-таки налили… — отвращением произнес монах.

— А то!.. Умный человек всегда место найдет.

Монах беспомощно посмотрел на Хрольва.

— И что же теперь делать?

Хрольв сплюнул и ничего не сказал.

Скрипнула дверь. Во двор, в сопровождении слуги и посыльного, вышел сам Марк ан Керонт. Слуга побежал за лошадьми — господин фогт собирался домой. Хозяйским взором оглядев напоследок тюремный двор и узрев тощую фигурку у стены, Марк ан Керонт нахмурился и поманил к себе Хрольва и Аврелиана.

— Почему до сих пор не казнили? — спросил он с неудовольствием.

Хрольв огорченно развел руками.

— Палач того…

— Что «того»?

— Ну того… Пьян, значит.