Досадушка (СИ) - Unknown

Все свои подтянулись: Кирилл, еще один Серега, Борька, Пал Иваныч. Здоровались, делились новостями и уже звенели тарой. Борька, заговорщицки щурясь, протараторил:

- Смотрели в новостях: пидоры придут?! На площадь Партизан - пикет свой проводить.

- Чегооо? – брезгливо протянул Серега. – Какой «пикет»? Совсем охренели!?

Но, выйдя на площадь, они и впрямь увидели, что у киосков собирается толпа. Давешняя журналистка уже размахивала там руками.

- Идем, глянем? – потянул всех Кирилл.

«Пидоров» было трое: щуплый пацан в низко нахлобученной бейсболке, худой рыжий парень и старикан лет шестидесяти, совсем не похожий на гея. Прижавшись друг к другу, они держали лист с радужными буквами: «Это – пропаганда толерантности». Трое ментов с рациями курили неподалеку. Десантура окружила пикетчиков полукольцом. Потянули за плечо мелкого:

- Эй, крепыш! Тебя сюда звали?

Голос «крепыша» оказался визгливым и резким:

- Не тронь меня, животное! - козырек бейсболки возмущенно вздернулся вверх, и стало видно, что это не пацан, а – девчонка. Стриженная под ноль, без косметики, с пирсингованной бровью, она яростно сжимала небольшие кулачки: - Вы все – уроды!

- Чем уроды-то? Смотри, сколько орлов! На хрен тебе эта «радуга»? Идем с нами, красуля! – незло подначивали ее из толпы. И старика увещевали: - Уйди, отец, а? Не порти нам праздник!

Папарацци, предвкушая наживу, толкались, выбирая лучшие ракурсы. У ментов заработала рация. Их главный минуту что-то слушал, потом пробрался к пикетчикам и потянул к себе девчонку:

- Идите сюда. Для обеспечения вашей безопасности приказано вас проводить… до выяснения...

- Не забирайте их! – щелкая зеркалками, гудели журналисты. – Пикет согласован!

- Расступитесь, пустите, - расталкивал их мент. – Мешаете, ну!?

Пенсионер пошел сам. Девчонка для вида поупиралась, но, напуганная близостью, напором и бойкими подколками плечистых взбудораженных парней, быстро сникла и покорно потопала к полицейскому газику. Рыжий остался один, держа на вытянутых руках оставленный «соратниками» плакат. Менты должны были взять и его, но - не успели. Стена тельняшек сдвинулась. Парня зажали у ларька.

- Какого х### ты сюда приперся? Праздник хочешь засрать? Зачем тебе этот пикет?!

- Я хочу доказать, что я – такой же как вы! Я заслуживаю прав, как все люди! – рыжий беспокойно обводил глазами сужающееся вокруг него кольцо.

- Праааав? – насмешливо пропел Кирилл. – А чем ты их заработал? В армии служил?

Рыжий качнул головой.

- Может, ты наследников оставишь после себя? Нет? Тогда откуда права у тебя?

Среди десантуры были уже «принявшие на грудь». У парня вырвали плакат, несколько рук вцепилось в его пёструю рубаху. Его тянули – кто вправо, кто влево. Он пытался сохранить равновесие и удержать лицо, но побледнел, и в глазах его билась тревога.

- Смотрите, почти не зассал! – засмеялись в толпе. – Чё, петух, страшно?

Кто-то рванул посильней. Рубашка треснула, оголив острое плечо с «медицинской» татушкой – змеей, обвивающей чашу.

- И что на вашем пидорском диалекте эта картинка означает? Ты куда даешь, а?

- Я – врач! – пискнул парень.

Тут передних стали раздвигать сильные руки: на своей коляске пробирался к ларьку Кэп.

- Что ты сказал, сука? – жарко выдохнул он, развернув пидораса к себе. – Враааач?! Ты – гнида, понял?! Ты – ублюдок! Если б ты был врач, ты бы мне операцию сделал. Там, в горах. И я сейчас был бы с ногами! Но когда я кровью истекал, ты здесь ныкался, прикрывшись тем, что у тебя зад дырявый. А мне тебя не хватило. Нет, не тебя! – поправился он, зло сплюнув парню на кроссовок. – Врача настоящего. А не – дырки!

Рыжий пытался отцепить от своего локтя стальные пальцы. Но Кэп сменил хватку, зажав теперь в руке тонкую нервную кисть.

- Не зассал, говорите? Сейчас зассыт! Слышь, ссы в трусы, тогда – отпущу!

- Пальцы! – шептал рыжий, корчась от боли. – Пальцы не ломай! Они мне – для работы!...

Но Кэп озверел:

- «Для рабооооты?» И как ты работаешь? Небось, в мохнатку к бабам лазишь? Ссы в штаны, сказал, или сломаю все десять!

Что силы у него хватит выполнить свою угрозу – было ясно. А вот хватит ли дури? Кто-то из парней пытался унять Кэпа:

- Брось, отпусти! Пусть валит в свою петушатню!

- Не х##! Правильно! Пусть ссыт! – горячились другие.

- Пустите! – уже жалко и униженно просил пикетчик, крупно вздрагивая в неуклюжей позе над подлокотником Кэповой коляски.

- Обоссысь – отпущу! – яростно процедил Кэп. – Чтоб ты не думал, что - такой невъ###нный, один вышел против десанта и всех своей пидорасней «умыл».

Из-за плеч десантуры стал пробираться молчавший до этого мент.

- Пустите! Архаровцы, мать вашу! Неповиновение сотруднику полиции… до пятнадцати суток… Пропустите, ну!? Сейчас подкрепление вызову!

А спины в тельняшках стояли сплошною стеной. Чем кончилось бы дело – неизвестно. Но Ильяс, поняв, что Кэп не отступится, сам шагнул к нему:

- Лёх, пусти! – наклонился он к коляске, называя Кэпа полузабытым настоящим именем. – Не марайся. Им же кровь была проплачена. Он спецОм выёживается, чтобы ты ему увечья нанес. Ему за это премию заплатят.

- Я ему сейчас нанесу! Он со мной вместе будет за грошовой пенсией ходить! Вша поганая!

- Пусти! Пусть уходит! – протиснулся к ним незнакомый майор в таком же, как все, голубом берете и со звякающими на груди орденами. – Товарищ старший лейтенант, отпустите парня. Выполнять!

Кэп оглянулся на майора, невольно вытянулся в струнку и выпустил истерзанные пальцы. Кольцо расступилось, и пидораса вытолкнули в руки полицейскому.

- Довы###&лся, придурок? – матюгнулся тот, хватая парня за локоть. – Давай – в машину. Не спотыкаться, мля! Не вякать!

Уже в дверях газика рыжий оглянулся и вытянул шею: то ли хотел что-то сказать, то ли боялся, что Кэп гонится следом. Включив мигалку, газик сдал назад. Журналисты ломанулись за ним, торопясь сделать последние кадры. Над площадью раздался тонкий визг: это на сцене в последний раз проверяли микрофоны. Начинался торжественный митинг.

Но от участников и зрителей короткой, глупой и почти случайной сцены праздничное настроение ушло. Оживление уступило место досаде. Правда Кэпа - неудобная, неизбывная, больная - напомнила о судьбах других: друзей, командиров, просто сослуживцев. Тех, кому не удалось дождаться помощи в горах. Тех, с кем навсегда прощались перед погрузкой в «таблетку»*. Тех, чьими именами называли заставы и чьи улыбчивые фото в черных рамках висели в Красных уголках.

Час с лишним шел митинг. Выступал пожилой генерал из Москвы. Пухлощекий депутат местной Гордумы вручал ключ от реамобиля Председателю Совета Ветеранов. Студенточки в белых бантах звонко читали стихи. Потом началась «показуха»: рукопашка, десантирование, полоса препятствий. В сквере открыли турнир по арм-рестлингу. К Сереге подошел Ильяс: