Обида - Василий Ершов

Свет, свет, сумерки, мгла. Авиагоризонт, скорость, курс. Высота, вариометр, авиагоризонт. Исправить крен. Держать высоту. Вариометр на нуле. Как там пассажиры? Блюют. Все нормально. Авиагоризонт, скорость, вариометр. Видно только землю под собой: золотистые гривы холмов, темные, поросшие елью распадки, снова гривы, вот дорога... мгла, закрыло... авиагоризонт, скорость, вариометр...

- Командир, высота!

- Вижу.

- Низковато идем, ниже безопасной!

- Сейчас выскочим из заряда - и пора снижаться.

- Не рановато?

- Еще три минуты - и самый раз. Отстань ты!

Злость на второго пилота, лезущего со своими справедливыми, но почему-то обидными подсказками, поднималась внутри. Он сжал губы.

Авиагоризонт, скорость, вариометр. Высота... Да черт с ней, с высотой, горушка сбоку, курс держу. Пройдем.

Мгла, нити снега в лицо, привычные приборы... прекрасная женская грудь... За что? Ну за что она так? Это ж как ножом по сердцу! Прилечу - напьюсь... Авиагоризонт, вариометр, курс, высо...

- Гора! А-а-а!

Скозь мглу сверкнуло золото гривы, и частокол берез перед лицом...

На себя!!!

Экипаж Ил-14 подняли из резерва рано утром:

- Ребята, быстро на вылет!

- Куда в такую рань?

- Командир, позвоните в АДП.

Диспетчер сообщил:

- Потерялся Ан-2, еще перед вечером, взлетел, а потом не вышел на связь; полетите искать. Быстро в штурманскую, командир отряда ждет!

В штурманской нервно прохаживался большой начальник. Быстро собрались, произвели расчеты, пошли на самолет. Небо было закрыто сплошной низкой облачностью.

Какие поиски? Но на эшелоне лететь можно, а придем в район поиска, снизимся по схеме ближайшего аэропорта до минимальной безопасной высоты, будем ходить галсами и ждать, пока облачность приподнимется, тогда сможем искать в районе холмов. Заправка полная, полет будет долгим.

Командир отряда сидел в правом кресле и хмуро молчал, погруженный в невеселые думы. Умудренный опытом, он был готов к любому повороту судьбы. У самолета мог отказать двигатель, и, возможно, пришлось садиться на вынужденную в горах. Самолет мог обледенеть в заряде, потерять скорость и свалиться в реку. Мог нарушить безопасную высоту и зацепиться за вершину. Ветер при прохождении фронта резко изменил направление - экипаж мог этого не учесть, и их снесло в сторону горы. А видимость в зарядах хуже некуда.

Он гнал от себя мысль о катастрофе, а главное, о том, что придется сообщать женам... лично...

После долгого размышления начальник как бы про себя произнес:

- Надо прочесать местность в районе горы. Чую: там они.

Левый берег реки ниже правого. Отсюда они взлетели и пошли на правый. Отсюда и начали их искать. Галсами - туда-сюда, захватывая все большую площадь, осмотрели берег. Низкая облачность, под нею чернеет вода. На берегу никаких следов. На реке тоже. Может, темная вода скрывает страшную тайну?

Тот берег закрыт. Можно ходить только вдоль самой береговой черты, на высоте сто метров. Просмотрели все: никаких следов, или обломков, или пожарища. Значит, в горах.

Самолет прочесывал берег: десять километров туда, десять километров обратно. Ровно гудели моторы. Командир самолета строго выдерживал безопасную высоту, не отрывая глаз от приборов. Остальные влипли в окна. Серая кромка низкой облачности неслась над головой; иногда машина на секунду-другую вскакивала во мглу, и на стеклах моментально оседала роса, уползала вверх. В уютном полумраке кабины пахло табачным дымом и гидросмесью. Как на аэродромной тренировке. Но... где-то внизу уже целую ледяную ночь лежит самолет, а возле него, может, ждут помощи оставшиеся в живых люди. И малый ребенок с ними... От этого страшного предположения холодок щекотал спины.

Прошло почти два часа челночного движения, взошедшее солнце стало прогревать землю, и облачность стала приподниматься. Открылась гряда холмов, и самолет переместился ближе к ним. Под крылом проносились золотистые березовые колки на вершинах, черные заросли черемушника и боярки, темно-зеленые островки ельника. Деревьев не было только по крутым, оскалившимся рядами черных расшатанных гранитных зубьев северным склонам холмов, да у подножья. Там желтели островки невысокой травы; в июле это были богатые земляничники, а теперь - просто проплешины меж каменных бугров. Все это проносилось под ногами со скоростью семьдесят метров в секунду - где уж в таком мелькании разглядеть с малой высоты самолет или его останки. Но была надежда на наметанный авиационный глаз.

Теперь оставалась закрытой только самая высокая вершина. Экипаж опасался подходить к ней ниже безопасной высоты. Да уж, о какой безопасной шла речь: не по формулам, а только по здравому смыслу, учитывая напряженное внимание и слаженную работу всего экипажа, направлял командир отряда самолет, брал риск на себя. Время уходило, а с ним, возможно, утекала жизнь покалеченных людей там, на земле, в неизвестном пока еще месте.

Самолет все ходил галсами, простригая пространство по сторонам горы. Командир самолета напряженно вглядывался в приборы, выдерживая параметры. Его била нервная дрожь. Сейчас! Вот сейчас узнаем! Вот она - настоящая, жестокая жизнь! Или жестокая смерть.

И как только открылась вершина и покров облачности приподнялся над березами, все в один голос крикнули:

- Вот они!

Командир вел самолет вдоль крутого склона горы. Ему очень хотелось глянуть. Но невозможно было оторваться от приборов, от курса и высоты, задаваемых штурманом. Сердце гулко колотилось в груди, спина враз взмокла, ноги дрожали.

- Точно, за вершинку зацепили!

- Смотри, как просека в лесочке.

- А вон там катились вниз. Видишь - черная полоса?

- Вон, вон фюзеляж! Господи!

- Вижу людей! Все лежат...

- Вон, вон вроде шевелится! Или показалось...

- Быстро на связь со спасательной группой!

Спасательные группы с ночи были подготовлены в ближайших деревнях. Радист быстро передал спасателям координаты найденного самолета, а самолет прошел над деревней, откуда по дороге ползла колонна автомобилей; экипаж осмотрел путь, по которому спасателям предстояло добираться до места катастрофы, подсказал им особенности и ориентиры, развернулся к месту падения машины, чтобы по направлению полета спасатели засекли азимут.

Опять приближался склон горы, снова командир крепко держал штурвал, и ему смертельно любопытно и смертельно страшно было увидеть ЭТО. На одну только секунду он бросил взгляд на землю.

На проплешине под склоном валялось что-то, напоминающее автобус. Его корпус был черным, измятым и никоим образом не был похож на летательный аппарат. Над ним по склону виднелась глубокая рытвина, которая вначале показалась естественной складкой горы. Над рытвиной, на самой вершине, деревья были срублены, их обломки зацепились там и сям по ходу падения самолета.