Дневники Стефана. Жажда крови - Лиза Смит

— Я о нем не просил! — резко ответил Дамон. — Я никогда не просил ни о чем подобном. Мне была нужна только Катерина. Она погибла, поэтому убей меня сейчас, и покончим с этим.

Дамон протянул мне заостренную дубовую ветку.

— Здесь, — сказал он и широко раскинул руки, подставив грудь. Всего один удар в сердце — и его мечта будет исполнена. Воспоминания молнией пронеслись перед глазами: Катерина, ее темные мягкие локоны, клыки, сверкающие в лунном свете, голова, откинутая назад перед тем, как она впилась мне в горло, вечная лазуритовая камея, прятавшаяся в ямке между ключиц. Теперь я понимал, почему она убила мою невесту Розалин, почему подчинила себе меня и Дамона, почему пользовалась своей красотой и невинной внешностью, заставляя людей верить ей и защищать ее. Такова была ее, а теперь и наша природа. Но вместо того, чтобы принять этот великий дар, Дамон полагал его проклятием.

Я сломал ветку об колено и забросил обломки в реку:

— Нет.

Хотя я никогда не признавал этого вслух, мысль о вечной жизни в одиночестве пугала меня. Я хотел, чтобы мы с Дамоном вместе учились быть вампирами.

— Нет? — повторил Дамон, распахнув глаза. — Значит, ты способен убить старую любовь, но не собственного брата?

Он швырнул меня на землю и встал надо мной, обнажив клыки, а потом плюнул мне на шею.

— Не усложняй себе жизнь, — посоветовал я, поднимаясь на ноги. Он был силен, но я, благодаря регулярным кормлениям, был намного сильнее. — И не обманывай себя, воображая, будто Катерина тебя любила. Она любила свое могущество и то, что могла получить от нас. Но нас она не любила никогда.

У Дамона загорелись глаза. Он помчался на меня со скоростью галопирующей лошади. Твердое как камень плечо врезалось в меня, отшвырнув к дереву. Ствол раскололся с громким треском.

— Она любила меня.

— Почему тогда она и меня сделала вампиром? — спросил я, поднимаясь перекатом и готовясь к следующему удару.

Слова возымели желаемый эффект. Дамон опустил плечи и пошатнулся.

— Отлично, — прошептал он, — тогда я сделаю это сам. — Он поднял другую ветку и направил ее себе в сердце.

Я выбил деревяшку и завернул ему руки за спину.

— Ты мой брат. Моя плоть и кровь. Пока я жив, будешь жить и ты. Вперед! — Я подтолкнул его в сторону леса.

— Куда — вперед? — тускло поинтересовался Дамон, позволяя мне тащить его за собой.

— На кладбище. Нам нужно посетить одни похороны.

В глазах Дамона появилась тусклая искорка интереса.

— Чьи?

— Отца. Ты не хочешь сказать последнее «прости» человеку, который нас убил?

2

Мы с Дамоном припали к земле в зарослях болиголова за мавзолеем, в котором покоились кости основателей Мистик-Фоллз. Несмотря на ранний час, вокруг разверстой дыры в земле стояло, понурив головы, почти все население городка. Облачко пара взлетало в лазурное небо с каждым выдохом толпы, как будто все благородное собрание курило дорогие сигары, а не пыталось перестать стучать зубами.

Мои чувства были настолько обострены, что я воспринимал всю сцену разом. В воздухе висел приторный аромат вербены — растения, лишающего вампиров сил. Трава была покрыта росой, и каждая ее капелька падала на землю с серебряным звоном, а вдали звенели церковные колокола. Даже с этого расстояния я видел слезинку в уголке глаза Онории Фелл.

Внизу на кафедре переминался с ноги на ногу мэр Локвуд, пытаясь привлечь внимание толпы. Я мог даже различить над ним крылатую фигуру, статую ангела, отмечавшую место последнего упокоения моей матери. Рядом располагались два пустых участка, где должны были быть похоронены мы с Дамоном.

Голос мэра прорезал холодный воздух. Моим сверхчувствительным ушам он показался таким громким, как будто мэр стоял совсем рядом.

— Мы собрались здесь, чтобы проститься с одним из славнейших сынов Мистик-Фоллз, Джузеппе Сальваторе, человеком, который ставил город и семью превыше себя самого.

Дамон ударил кулаком по земле и пробормотал:

— Семья, которую он убил. Любовь, которую он уничтожил. Жизни, которые он разбил.

— Ш-ш-ш. — Я прижал его предплечье к земле.

— Если бы я писал портрет этого великого человека, — Локвуд продолжал говорить, перекрывая всхлипы и вздохи толпы, — то по обе стороны Джузеппе Сальваторе я изобразил бы его павших сыновей, Дамона и Стефана, героев битвы с нечистью. Мы должны учиться у Джузеппе, подражать ему и быть готовыми избавить город от зла, зримого и незримого.

Дамон издал низкий быстрый смешок:

— На этом портрете должно быть дуло папашиной винтовки, — он потер грудь в том месте, куда всего неделю назад вошла отцовская пуля. Раны не было — на нас все заживает быстро, — но предательство мы не забудем никогда.

— Ш-ш-ш, — еще раз сказал я, потому что Джонатан Гилберт встал рядом с Локвудом, держа в руках большую раму, закрытую тканью. Джонатан, казалось, постарел за эти семь дней лет на десять: на загорелом лбу прорезались морщины, а в каштановых волосах появились белые нити. Я невольно подумал, какое отношение к изменениям в его внешности имеет Перл, вампирша, которую он любил, но приговорил к смерти, когда узнал, что она такое.

Я нашел в толпе сцепивших руки родителей Клементины. Они еще не знали, что их дочери нет среди печальных девушек, стоявших позади толпы.

Скоро они это обнаружат.

Моим мыслям помешали непрерывные щелчки, похожие на тиканье часов или постукивание ногтем по твердой поверхности. Я внимательно посмотрел на толпу, пытаясь обнаружить источник звука. Звук был медленным, монотонным и механическим. Ровнее стука сердца, медленнее метронома. И он исходил, кажется, прямо из ладони Джонатана. Кровь Клементины бросилась мне в голову.

Компас.

Когда отец впервые заподозрил, что в окрестностях орудуют вампиры, он создал комитет, который должен был избавить город от этой заразы. Я посещал собрания, проходившие на чердаке у Джонатана Гилберта. Он изобрел какое-то приспособление, позволявшее узнавать вампиров; неделю назад я увидел, как оно действует. Именно так Гилберт узнал об истинной природе Перл.

Я ткнул Дамона локтем и сказал, стараясь не шевелить губами:

— Пошли отсюда.

Как раз в этот момент Джонатан посмотрел наверх, и его взгляд встретился с моим.

Он ткнул пальцем в мавзолей и завизжал:

— Демон!

Толпа повернулась к нам. Взгляды людей пронзали туман, как штыки. А потом что-то пронеслось мимо меня, и стена за нами взорвалась, окутав нас облаком пыли. Осколок мрамора чиркнул мне по щеке.

Я показал клыки и зарычал. Это был громкий, первобытный, ужасный рык. Половина толпы поопрокидывала стулья и бросилась прочь с кладбища, но другая половина осталась на месте.