Дюна - Стивен Кинг

- Конечно, слыхали, но вот вам вторая ее половина: у юриста, который берется выступать собственным поверенным, клиент - клинический идиот. И не важно, идет ли речь об уголовном, гражданском или имущественном праве. Перейдем к делу? Время поджимает. - Последняя фраза имеет второй, внятный лишь судье Бичеру смысл.

Перешли к делу. Миссис Рили оставила к ужину кофе без кофеина, однако Уэйленд предпочитает колу. Под диктовку судьи он записывает поправки к завещанию. Сухим судейским тоном Бичер меняет прежние распоряжения, добавляет новые. Самое существенное - четыре миллиона долларов Обществу охраны природы и побережья округа Сарасота. Чтобы получить деньги, Общество должно будет исхлопотать у штата статус заповедника для некоего острова у берега Пеликен-Пойнт и запретить доступ туда человеку.

- Для них это никаких трудностей не представляет, - заметил судья. - Вы поможете им с подготовкой документов. Я бы предпочел, чтобы вы сделали это бесплатно, однако решать, разумеется, только вам. Одной поездки в Таллахасси будет достаточно. Губернатор Скотт и его друзья по Чаепитию (консервативное политическое движение в США. - Esquire) придут в восторг.

- Почему?

- Потому что в следующий раз, когда «Природа и побережье» явится к ним выпрашивать денег, они им скажут: «Разве покойный судья Бичер не оставил вам четыре миллиона? Марш отсюда и побыстрее, а то дверью под зад получите!»

Верно, согласился Уэйленд, скорее всего, так все и пройдет: Скотт и его товарищи по борьбе за бюджет охотно узаконят дары, которые не им дарить. И на том оба юриста перешли к менее значительным пунктам завещания.

- Перепишу набело, и нам понадобятся два свидетеля и нотариус, - подытожил Уэйленд, когда они закончили.

- Заверим этот вариант для надежности, - сказал судья. - Если со мной что-то случится до утверждения, сойдет и в таком виде: оспаривать некому, я их всех пережил.

- Разумная предосторожность, судья. Имеет смысл сделать это нынче же вечером. Ваши управляющий и экономка…

- Они вернутся в восемь утра, - сказал Бичер. - Но зав-тра мы с этого и начнем. Гарри Стейнс держит нотариальную контору на Варно-Роуд и не откажется зайти ко мне до начала рабочего дня. Я оказал ему парочку-другую услуг в свое время.

- Мне бы следовало хотя бы сделать… - когтистая лапа протянулась к молодому поверенному, и тот осекся. Когда член Верховного суда штата (пусть и в отставке) требовательно протягивает к тебе руку, споры неуместны. Да и какого черта, это всего-навсего черновик с пометками, завтра его заменит окончательный вариант. Уэйленд отдал судье неподписанное завещание и праздно следил за тем, как Бичер со скрипом поднимается, сдвигает в сторону изображение флоридских болот и, не делая ни малейшей попытки прикрыть от чужака диск, вводит нужную комбинацию цифр. Завещание взгромоздилось на - что это такое? - большую и неопрятную кучу банкнот. Вот черт!

- Отлично! - сказал Бичер. - Все готово, все на месте. Осталось только подписать. Надо бы выпить, чтобы отметить. У меня есть неплохой односолодовый скотч.

- Что ж… от одного стаканчика вреда не будет, полагаю.

- Мне в вашем возрасте от спиртного вреда точно не было, а вот сейчас - да, так что извините: компанию вам не составлю. На старости лет не пью ничего крепче кофе без кофеина да сладенького чая. Сколько льда?

Уэйленд приподнял два пальца, и Бичер со стариков-ской церемонной медлительностью добавил к напитку два кубика льда. Едва Уэйленд отпил глоток, как по его щекам разлился густой румянец. Так краснеет, отметил про себя судья Бичер, человек, склонный к выпивке. Поставив пустой стакан, Уэйленд решился задать вопрос:

- Вы позволите спросить, чем вызвана такая поспешность? Надеюсь, вы вполне здоровы?

Что-то сомнительно, чтобы молодого Уэйленда и впрямь беспокоило состояние его здоровья.

- Здоровехонек, - ответил судья и для пущей убедительности сделал рубящее движение рукой, и ухнул, и подмигнул. Поразмыслив, он в свою очередь тоже задал вопрос: - Так вы хотите знать, отчего я так спешу?

Тут призадумался Уэйленд, и это судье Бичеру пришлось по вкусу. Но вот молодой человек кивнул.

- Это связано с тем островом, о котором мы только что сделали распоряжение в завещании. Вы, наверное, никогда и не видели этот островок?

- Да, вряд ли.

- Никто не обращает на него внимания. Он почти не выступает из воды. Даже морские черепахи не удостаивают его своим посещением. А он, тем не менее, весьма примечателен. Вам известно, что мой дед участвовал в войне с Испанией?

- Нет, сэр, об этом я не знал, - преувеличенно почтительно ответил Уэйленд. Мальчик, должно быть, решил, будто старик заговаривается, но мальчик был неправ. Никогда разум Бичера не работал так четко, как в этот вечер, и, раз начав, он собирался довести эту историю до конца, пусть лишь однажды, пока еще…

Ну, словом, пока еще.

- Да, участвовал. Сохранилась его фотография на горе Сан-Хуан. Где-то в доме лежит. Дед уверял, будто он и на Гражданской войне побывал, но когда я провел исследование - для мемуаров, как вы понимаете, - выяснилось, что такого быть не могло. В лучшем случае он был тогда маленьким ребенком, если вообще успел родиться. Однако сей наделенный изрядным воображением джентльмен умел правдоподобно преподнести самые дичайшие фантазии. И с чего бы мне заподозрить обман? К тому времени я только-только перерос веру в Санта-Клауса и Зубную фею.

- Ваш дед был юристом, как вы и ваш отец?

- Нет, сынок, дед был вором. Карманник Гарри ему в подметки не годится - стащит все, что гвоздями не прибито. Вот только он называл себя не вором, а бизнесменом, как всякий жулик, кого за руку не схватили, - наш нынешний губернатор, полагаю, из таковских. Главным образом он делал бизнес - или жульничал - с земельными участками. Покупал по дешевке флоридские болота с москитами и аллигаторами, а продавал задорого доверчивым болванам вроде меня, каким я был в ту пору. А ведь Бальзак сказал: «В основе каждого крупного состояния лежит преступление». К семейству Бичер это правило, безусловно, применимо, однако помните: вы - мой поверенный и обязаны хранить в тайне все, в чем бы я ни признался.

- Конечно, судья! - Уэйленд с наслаждением отпил еще глоток. Лучший скотч, какой ему доводилось пробовать.

- Дед Бичер и навел меня на этот остров. Мне тогда было десять. Меня подкинули ему на денек, а ему хотелось тишины и покоя. Или же не тишины: в доме недавно появилась смазливая горничная, и он, вероятно, рассчитывал снарядить экспедицию ей под юбку. И вот он поведал мне, что Эдвард Тич Черная Борода, по слухам, зарыл там несметные богатства. «Никому не удавалось найти сокровище, Хэви, - сказал он мне (он звал меня Хэви), - но вдруг тебе повезет? Много-много драгоценностей и золотых дублонов».

- И вы отправились на разведку, предоставив деду возможность поразвлечься с горничной?

Судья с улыбкой кивнул.

- Я запрыгнул в старый деревянный челнок, стоявший у причала, и пустился грести так, словно у меня волосы на голове горели и того гляди задымится хвост. За пять минут перемахнул через пролив. Сейчас этот путь занимает у меня втрое больше времени, и то, если нет волн. Со стороны суши там сплошь скалы да густой кустарник, но на другой стороне, которую омывает пролив, есть дюна из мельчайшего песка. Ничего ей не делается. За те восемьдесят лет, что я езжу на остров, она вроде бы ничуть не изменилась. Во всяком случае, не изменились ее очертания и местоположение.

- Сокровищ не нашли?

- Можно сказать, нашел, но не в виде драгоценных камней и золота. Я увидел на песке имя. Как будто его тростью написали, однако рядом не было ни трости, ни палки. Буквы глубоко врезались в песок, на ярком солнце в них залегала тень, и эта надпись словно выступала из холма, парила над ним.

- Чье же это было имя, судья?

- Давайте я напишу, чтобы вам было проще себе представить.

Судья вынул из верхнего ящика стола лист бумаги, тщательно начертил на нем буквы и повернул лист так, что Уэйленд сумел прочесть: РОБИ ЛАДУШ.

- Ясно-ясно, - по-адвокатски уклончиво протянул Уэйленд.

- Случись это не летом, я бы отправился на поиски сокровища с этим самым Робби. Он был моим лучшим другом - знаете, как это бывает в детстве.

- Сиамские близнецы, - улыбнулся Уэйленд.

- Подходили друг другу, будто новенький ключик к новенькому замку, - кивнул Бичер. - Но дело было летом, и Робби уехал с родителями в гости к бабушке и дедушке по матери в Виргинию или в Мэриленд - словом, куда-то на север. Вот и пришлось мне искать дублоны и прочее в одиночку. А теперь - внимание, господин адвокат. На самом деле парня звали Роберт ЛяДусетт.

И вновь Уэйленд протянул свое «ясно-ясно». Судье подумалось, что такая привычка может и приесться в собеседнике со временем, однако лично ему не судьба в этом убедиться, так что не стоит и обращать внимание.