Москва в улицах и лицах - Лев Колодный

Волхонка упиралась в средние века в Чертольские ворота Белого города. По ручью и часть улицы называлась Чертольской. Набожный царь Алексей Михайлович переименовал ворота и улицу в честь иконы Пречистой Божьей Матери, но восторжествовала Волхонка.

Ее не переименовывали при советской власти, скорой на такие новшества. Трудно в это поверить, но факт. При советской власти, с 1917 по 1991 год, не построили на Волхонке ни одного здания! Но поломали изрядно. Первый разгром произошел, когда сооружали новый Большой Каменный мост. Второй случился в печальный для Москвы 1972 год. Тогда над древним городом пронесся шквал, уничтоживший много замечательных строений. У городских властей не было средств отремонтировать ветхие дома, представавшие на пути, которым должен был проследовать с аэродрома в Кремль президент США Ричард Никсон. Чтобы ему на глаза не попадали руины, все строения на Боровицкой площади и в начале Волхонки, где должна была проследовать машина с высоким гостем, разрушили. А пустыри засадили травой и деревьями.

С тех пор улица пугает прохожих пустырями. Она начинается по обеим сторонам доходными 4-5 этажными домами, появившимися в начале ХХ века. На углу с Ленивкой дом 1904 года, отдавший пешеходам первый этаж, превращенный в тротуар. За ним на Волхонке, 9, находится трехэтажное здание, появившееся на месте сломанного строения усадьбы Нарышкиных в 1878 году. На фасаде водружена мемориальная доска с надписью: "В этом доме жил в 1824 - 1856 годах известный русский художник Василий Андреевич Тропинин". Но надпись ошибочная, нуждается в уточнениях и поправке.

Самый популярный портретист Москвы пушкинской поры жил с 1832 года за этим домом в дворовом строении, Ленивка, 3. Отсюда из окна квартиры Тропинина открывался вид на Кремль. На фоне окна, где виднеются башни и дворцы, художник создал известный автопортрет с тростью и мольбертом. До этого квартира и мастерская Тропинина помещались на Волхонке, 11, в сохранившемся доме, появившемся в 1811 году. Тогда им владел полковник Н.П.Воейков. Его герб с инициалом на латыни W, первой буквой фамилии, сохранился на фасаде, поменявшем одежду в эпоху эклектики. Сюда приходил позировать Александр Пушкин, задумавший подарить портрет другу. Поэт встречался несколько раз с академиком живописи, бывшим крепостным, получившим свободу на 43-м году жизни!

Тропинин сделал два эскиза, этюд - и на их основе написал "домашний портрет" Пушкина в халате, с перстнем-талисманом на пальце, подаренным ему княгиней Екатериной Воронцовой на память об их любви. О ней напоминают стихи, напечатанные после смерти поэта:

Храни меня, мой талисман,

Храни меня во дни гоненья,

Во дни раскаянья, волненья:

Ты в день печали был мне дан...

"Сходство портрета с подлинником поразительно", - писал журналист Николай Полевой в "Московском телеграфе", хотя, на его взгляд, живописцу не удалось совершенно схватить быстроты взгляда и живого выражения лица. Портрет украли. Лишь спустя многие годы после убийства Пушкина он выплыл на прилавке антикварного магазина, откуда в конце концов попал в музей.

(У Тропинина был в наш век страстный поклонник, как сейчас говорят, фанат. Всю жизнь собирал его картины Феликс Вишневский, сын последнего председателя Московского художественного общества Евгения Вишневского. От него унаследовал Феликс Евгеньевич талант коллекционера. Как он мне рассказал, в первую годовщину революции, в 1918 году, в Москве новая власть открывала в один день сразу десять "пролетарских музеев"! В десять особняков свезли национализированные произведения искусства из частных собраний. На один из таких вернисажей Евгений Вишневский привел сына и в тот день подарил ему портрет Тропинина, заронив в душу искру собирательства.

У коллекционера революция отняла наследство. Феликс Вишневский на гроши советского служащего покупал, выменивал холсты, пылившиеся на чердаках, в подвалах, на дачах, висевшие на стене над умывальником... Двести картин Тропинина и художников его времени подарил Москве коллекционер, сумевший при социализме, рискуя быть посаженным в тюрьму как спекулянт, создать музей.

Он угощал меня чаем в квартире над музеем, где я увидел "Святое семейство" Пантормо, "Марию Магдалину" Джампертино. И написанную на маленькой доске, как икона, картину Дюрера. Она попала Вишневскому из рук фронтовика, с радостью расставшимся с трофеем за три бутылки водки.)

Кто действительно из великих художников жил на Волхонке, 9, где установлена доска с барельефом Тропинина, так это Василий Суриков, обитавший здесь в начале ХХ века. До того как переехать в собственный особняк на Арбате, снимал квартиру Илья Остроухов, пейзажист, одним из первых начавший собирать русские иконы как произведения высокого искусства. Каковыми они долго искусствоведами не признавались. Национализированный остроуховский музей древних икон в Трубниковском переулке закрыли после смерти художника.

В двухэтажном флигеле с гербом Воейкова поселился в Москве после возвращения из сибирской ссылки несостоявшийся диктатор России князь Сергей Трубецкой. После подавления пушками восстания декабристов его приговорили к смертной казни. Полковник лейб-гвардии Семеновского полка происходил из династии Трубецких, княжеского рода от внука Гедимина, князя Дмитрия Ольгердовича, правившего в Трубчевке... Этот Трубецкой был одним из основателей первых тайных обществ русских офицеров. Вступая в заговор против царя, мечтал о конституционной монархии. Накануне восстания офицеры избрали его диктатором, он разработал план действий, рассчитанный на переговоры с правительством. Но 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь не вышел, посчитав дело неподготовленным. Это спасло ему жизнь. Трубецкого не повесили, казнь заменили пожизненной каторгой в Забайкалье. В Москву, родной город, он вернулся 66-летним, оставив "Записки", вышедшие в свет после революции 1905 года, когда наступила свобода печати.

У этого дома возникает Москва грибоедовская, двухэтажная, ампирная, с фасадами, появившимися после пожара 1812 года. На Волхонке, 6, большом владении с рядами строений в глубине двора, сохранился флигель бывшей усадьбы, где в начале ХIХ века помещалась театральная школа. Чье это владение? Справочник "Вся Москва" за 1917 год сообщает: почетного дворянина Владимира Александровича Михалкова. Его предки - родственники царя Михаила Романова, основателя династии. Родословная Михалковых прослеживается с начала ХV века...

Из этого древнего дворянского рода происходит родившийся здесь в марте 1913 года Сергей Владимирович Михалков, классик детской литературы, автор "Дяди Степы". Вряд ли был на свете литератор, которому бы во время войны Верховный Главнокомандующий звонил по телефону на фронт по поводу его стихов и спрашивал: нельзя ли поменять знак препинания во второй строке второго куплета? Михалкову Сталин звонил потому, что он сочинял тогда текст Гимна СССР...

С Волхонки, 4 этажа дома, где родился Сергей Михалков, его отцу дворянину пришлось уехать подальше от пролетарской столицы, заняться птицеводством, умереть вдали от родного города. Высокий двухметровый отрок вернулся в Москву и прославился, стал жителем самых престижных улиц.

(... На верхнюю площадку дома на Поварской, где живет последние десятилетия патриарх, я пришел, чтобы взять интервью об Илье Глазунове, одном из многих, кому помог некогда всесильный общественный деятель, депутат, многократный лауреат, открывавший двери самых высоких кабинетов государства, жившего под его гимн. Когда-то под музыку, кружа по залу Екатерину Алексеевну Фурцеву, министра культуры СССР, договорился кавалер за тур вальса о прописке в Москве молодого неизвестного художника. Мне не пришлось задавать наводящие вопросы, в 85 лет память патриарху не изменила. Заикаться - почти перестал, как "приказал" ему когда-то в Кремле, не то в шутку, не то всерьез, товарищ Сталин. Сорок пять минут записывал я, что говорил поэт о художнике, которого молодым признал гением.

И мне взялся помочь без всякой моей просьбы, свел с издательством, где, быть может, выйдет еще одна моя книга.)

В домах Михалковых проживали люди состоятельные, среди них был Павел Иванович Мельников. Ему составитель толкового словаря Даль придумал псевдоним Андрея Печерского. С ним вошел в русскую литературу ХIХ века классик, известный эпопеей, романами "В лесах" и "На горах". Впервые русский читатель увидел в его сочинениях захватывающий драматизмом мир старообрядцев, раскольников, сектантов, заволжских купцов и крестьян.

Как у всех классиков, у Мельникова-Печерcкого свой язык, неподражаемая тема, неизвестные прежде герои и среди них заволжский купец Чепурин, представленный вполне положительным героем, который так не давался другим классикам. Мельникова-Печерского, как Лескова, в советской школе не "проходили", полагая, что детям не нужно ничего знать о старообрядцах, тем более о сектантах.