Дневник мамы первоклассника - Трауб Маша

– А все подписывать? – спросила еще одна мама.

– Все, что только можно. Все равно потеряют. Даже портфели теряют, – сказала Светлана Александровна. – Обязательно подпишите мешки со сменкой. Сами покупаете одинаковые, а дети потом мучаются.

– А что должно быть в портфеле? – спросила меня шепотом мама, которая сидела справа.

– Я прослушала, – тихо ответила я.

– Спросите у соседки, – шепнула мама.

– А что должно быть в портфеле? – спросила я у родительницы слева.

– Четыре тетради, ручки, карандаши, – прошептала соседка.

– Пеналы должны быть мягкие, – говорила учительница, – чтобы не громыхали. Я понимаю, они красивые, но меня тоже поймите: когда двадцать пять человек трясут пеналами, хоть в окно выпрыгивай. И еще, поднимите руки, у кого неполные семьи. Надо для социальной помощи.

Все переглянулись. Руку подняла только одна родительница. Как раньше все буравили взглядом субтильного папу, так сейчас все уставились на мать-одиночку. Женщина наверняка хотела залезть под парту или выйти из класса, крикнув: «Вы все идиоты» и громко хлопнув дверью. Я, во всяком случае, именно так и делала на уроке математики, когда математичка стояла надо мной и говорила: «Ей что икс, что игрек, одинаково равно. Как же ты жить будешь? Что из тебя выйдет? Икс из тебя выйдет». Только в старших классах я узнала, что именно математичка – страстная и виртуозная матерщинница – подразумевала под иксом.

– Ну, вы можете меньше денег сдать, – нарушила молчание активистка.

– Я хорошо зарабатываю, – ответила мать-одиночка, и все опять посмотрели на нее уже с завистью. Молодая, красивая, хорошо зарабатывающая свободная женщина…

– А что будет дальше? – спросила еще одна родительница. – Когда каникулы? Будут ли экзамены? А оценки будут ставить?

– Давайте по мере поступления, – тяжело выдохнула Светлана Александровна. – Мне бы до седьмого сентября дотянуть – гипс снимают. В этот день разрешаю не приходить в школу. А с двадцать третьего у меня реабилитация – грязи, массаж. Будет замена. Не волнуйтесь, учительница хорошая. План я ей напишу. Но все-таки контролируйте.

– Как именно контролировать? – спросила активистка и приготовилась записывать.

– Ну, спрашивайте у детей, все ли в порядке, – сказала учительница. Активистка, как мне показалось, даже расстроилась.

Когда учительнице моего мужа снимали растяжку, они тоже не учились. И когда моей учительнице вставляли зубы, мы гуляли. Нам все завидовали, а мы рвались в школу. Мужа оставляли с соседской бабушкой, которая заставляла его держать нитки на руках, пока она сматывала клубок. И нельзя было руки опускать, потому что бабуля хватала свою палку с резиновым набалдашником и больно била мужа по ляжке. Меня тоже оставляли с соседкой. Медсестрой, которая на дому прокалывала уши. Анастезией служило то, что приносили клиентки, – коньяк, молдавское вино, портвейн, стерилизатором – спирт медицинский, а инструментом – игла из швейной машинки «Зингер». Муж до сих пор старается держаться подальше от умеющих вязать женщин. А я хорошо помню вечно пьяную соседку и женщин с заклеенными пластырем ушами.

1 сентября

Первый раз в первый класс

Школа рядом. Я засекала – идти ровно две минуты. В восемь пятнадцать нужно было стоять в школьном дворе под табличкой «1А». Муж разбудил меня в семь. Сам встал в половине седьмого.

– Почему так рано? – спросила я.

– Пока умоемся, пока позавтракаем. Вставай.

– А может, ты его отведешь, а я попозже приду?

– Ты что? Как ты можешь такое говорить? У нас сын в первый класс идет!

– Все равно все опоздают, – бубнила я, выползая из кровати.

– Вася, вставай, ты же не хочешь опоздать в школу? – пошел будить сына муж.

– Хочу, а можно? – спросил Вася, закрываясь с головой одеялом.

– Нельзя. Ты же в первый класс идешь! – воскликнул муж.

– А завтра в первый класс можно? – сделал еще одну попытку сын.

– Нет, сегодня же праздник! – как-то с надрывом воскликнул муж.

Вася встал и сонно поковылял до окна. Шел дождь, было пасмурно.

– Там еще никто не идет, – сказал Вася, – разбуди меня, когда там дети пойдут. – Сын бухнулся опять в кровать.

– Все дети давно встали, умываются, одеваются, завтракают… – выступал муж с пламенной речью, – потом они нарядные пойдут в школу! Ты запомнишь этот день на всю жизнь! Такое только раз в жизни бывает!

– Ты что, нервничаешь? – спросила я ласково мужа.

– Я? Нет! Я не нервничаю!!! – заорал муж.

– А мультики? – уточнил Вася.

– Какие мультики? Иди принимай душ, – строго сказал отец и достал из шкафа еще одну рубашку. Три штуки уже висели на стуле, но он, видимо от волнения, забывал, что их достал.

– Можешь просто умыться и зубы почистить, – сказала я сыну.

– Вот, начинается! – Муж грозно ткнул в меня пальцем. – И это только первое сентября. А что дальше будет? Он будет выходить в последний момент, неумытый, кое-как одетый! В душ, Вася. В душ!

Сын хотел спать, поэтому не стал спорить.

В ванной он включил воду, прислонился к бортику и заснул с зубной щеткой во рту.

– Вася, мы же опоздаем! – ворвался в ванную муж.

– Куда? – испуганно спросил ребенок.

– В школу. – Муж очумело смотрел на сына. – Так, вылезай, надевай домашнюю одежду.

– Можешь просто майку и трусики пока надеть, – сказала я сыну.

– Почему? – возмутился муж. – Он что, будет в трусах завтракать?

– Нет, давай он будет пять раз переодеваться в полвосьмого утра, – сказала я, надеясь достучаться до здравого рассудка мужа.

– А в чем он пойдет в школу? – спросил меня муж.

– В штанах, рубашке и куртке, – я начинала злиться, – там все давно приготовлено. Еще с вечера, как ты любишь.

– А что ты сердишься? Я просто спросил.

Сели завтракать. Я даже нашла мультики по телевизору. Муж закатывал глаза, заламывал руки.

– Это не дело, нельзя перед школой смотреть мультфильмы, мы так никогда не выйдем, – прокомментировал он. – Ладно, сегодня можно.

– Ты же сам наверняка завтракал подо что-то, – сказала я заполошному мужу.

– Я завтракал под «Пионерскую зорьку»! Под радио, а не под телевизор!

– А я завтракала под Пугачеву на пластинке… – вспомнила я.

– А зорька и Пугачева – это кто? – спросил сын. – А пластинка – это что? А пионерская – это какая?

– Вася, доедай, я тебе потом все объясню, – сказала я.

– Нет, все-таки под телевизор нельзя, – стоял на своем муж.

– Хорошо, давай ему «Эхо Москвы» включим или диск с классической музыкой поставим, тогда он точно до школы не дойдет – уснет за столом…

– Я же о другом говорю… Я же не против… просто мультики можно и в другое время посмотреть!

– Отлично. Давай ребенок будет завтракать под «Евроньюс»!

Вася, пока мы препирались, уснул.

– Вася, ты помнишь, в каком классе ты будешь учиться? – разбудил его вопросом муж.

– В первом «А», – устало ответил ребенок. Этот вопрос муж задавал ему каждый день, думая, что если сын пойдет в другой класс или забудет букву, то случится что-то страшное. – А когда я буду учиться в первом «Б»? – спросил Вася.

– Никогда. Всегда будешь учиться в первом «А», – сурово сказал муж.

Вася зарыдал. Я бросила тушь, которой пыталась накрасить ресницы, чтобы не попасть спросонья в глаз, и побежала выяснять, что случилось. Ребенок рыдал и кричал, что он не хочет всю жизнь учиться в первом «А». Муж скакал вокруг сына и говорил, что он не то имел в виду, не так выразился.

– А мама мне рассказывала, что она и в «А» училась, и в «Б», и даже в «Д» классе, – всхлипывал Василий, – а бабушка сказала, что моя мама вообще потом не училась, а валялась с книжкой и даже завтракала в постели. И в школу ходила два раза в неделю. И что все равно она самая умная была.

– Маша, – подошел ко мне муж, – скажи нашей бабушке, чтобы она не рассказывала внуку про… про…

– Про что?

– Про все! Ему еще рано это знать!