Магазин на перекрестке (СИ) - Фрозен Ника

И точно, как полночь пробило — пришел.

— А ну, — заорала я на него, как только дверь открылась — ноги вытирай, ходют тут, мой за вами потом!

Звук собственного голоса придавал мне сил и уверенности.

Чудовище поерзало по тряпке и мне подумалось, что надо бы тряпку побольше постелить, ему же неудобно.

Подивившись своим мыслям, я, стараясь не глядеть на страшную голову, сказала:

— Тут стоять, товар не трогать, готовь свой рубль, гуся сейчас принесу.

Мысленно попросив прощения у несчастной птицы, отдаваемой для неведомых целей уроду, я положила мешок на прилавок.

— Вот рубль серебряный! — с этими словами ко мне протянулась когтистая рука с зажатой в ней большой монетой с двуглавым орлом.

«Вот же, — пронеслось у меня в голове, — а монетка-то, поди, старинная, больших денег стоит».

Длинный был уже в дверях, когда я, набравшись смелости, крикнула ему вслед:

— Спасибо за покупку, приходите к нам еще! И друзей приводите!

Он обернулся, булькнул:

— Приведу.

День я провозилась со скотиной, после спала, а на следующую ночь — снова здорово!

Вваливается ко мне мохнатый такой, ни глаз не видно, ни рта, шамкает:

— Хозяйка, у тебя, говорят, все есть? Мне мышь надобно, мышь!

— Завтра, спецтовары по спецзаказу! И своим всем там передай — сначала заказываешь, а на следующий день приходишь, забираешь.

— Хорошо, — отвечает, — завтра так завтра.

Ну с мышью проблем не было, этого добра у меня в подполе хватает, только на сыр для мышеловки разориться пришлось. Забрал волосатый мышь каким-то подобием птичьей лапы, спрятал в своей шерсти, а мне ожерелье жемчужное отдал.

На следующий день я поехала в город, в ломбард. Не поверите — оценщик только глянул на рубль, так сразу тридцать тысяч мне отвалил! Никогда таких денег в руках не держала. А ожерелье я показывать не стала, у меня сроду такого не было.

Хоть я и старая, и неудачливая, и страшная, а все же женщина. И ничто женское мне не чуждо.

А на третью ночь баба пришла — нос во! На носу бородавка — во! Клык изо рта торчит, косы седые из-под платка мотаются, ни дать ни взять, бабка-Ёжка, костяная ножка. Я еще тогда подумала про себя — нет, я еще красотка по сравнению с ней, хоть в телевизор отправляй.

— Мне, говорит, рассказывали, что у вас есть все! Мне бы крови звериной пару литров, дам тебе зеркало…

Но тут я уже слушать даже не стала, руки в бока поставила и ну ее чехвостить почем зря:

— Что это, — говорю, — у вас там с воспитанием? Здесь, между прочим, магазин, а не богадельня, все свою цену имеет. Тридцать золотых! Да чтобы сразу, в долг не отпускаю!

— Ох ты, ах ты, грабят бабушку! — запричитала карга, — да откуда же тебе столько взять-то, голуба моя ненаглядная, персик наливной…

Но я ее оборвала:

— Не моя проблема.

Принесла, конечно, куда же ей деваться. А крови я у коровы своей нацедила, жалко, конечно, животинку, да что делать…

Да, кстати — полезла я тем же днем в кошелек, а там рубль серебряный.

— О как! — сообщила я сама себе — видать, неразменный. Ну спасибо тебе, чертова тварь.

А потом и повелось — как полночь, так идут. И все по одному, слушаются, значит меня — я просила по одному в ночь, я же одна, а их вон сколько! И всем надо угодить, обслужить, заказ исполнить. А уж как они там меж собой порядок соблюдают да очередь занимают, мне неведомо, только недостатка в клиентах нет.

Однажды, правда, случилась оказия — пришел низенький, двухголовый, с клочкастой зеленой бородой да с рогами, только заказывать начал, как открылась дверь и мужик входит, обыкновенный, человеческий мужик, меня на десяток лет помладше. Да тут же как заорет — и плюх в обморок.

Только, видать, неудачно упал, головой об угол ударился и все, дух вон.

Старикашка мой тут оживился, бородой трясет, хочу, говорит, вот этого, свежий труп, мяконький.

— А черта лысого ты не хочешь, — рявкнула я на него, — дуй к своим, через два часа аукцион будет.

Вышел мой старикашка, ругался, на чем свет стоит, да только мое слово — закон. Ровнехонько через два часа набилось их! Разные — кривые, горбатые, длинные, толстые, тонкие, с клыками и вообще беззубые, с головами и без голов, с ногами и копытами.

Толкаются, цены предлагают — труп всем нужен, дефицитный товар!

Я его козлоногому и продала, за две скляночки. Домой пришла, одну выпила, потом вторую следом — вкус гаденький, болотный какой-то, тухлой рыбой воняет.

Потом поглядела на себя в зеркало — не узнала, до того хороша. В молодости-то я уродина была, как только Митька мой меня не погнушался, а сейчас-то! Пава-девка! Грудь здоровенная, упругая, фигурка стройная, на лицо как Снегурка, белая да гладкая, глаза как озера, коса до пояса толщиною в руку. Смотрит в зеркало эта молодица, да ржет, как кобыла, заливается.

И так мне стало хорошо!

Съездила я в магазин, хозяину доложилась — мать померла, дочка я ейная, тоже Лидкою зовут, тут теперь жить буду, не возьмете ли на работу?

Поглядел на меня хозяин, губами почмокал:

— Жаль бабку. Тебя — возьму, мать у тебя честная была, ни копейки у меня не брала, народу в магазине было при ней — тьма, и все успевала. Будешь такая же — сработаемся.

«Конечно, тьма народу, — усмехнулась я про себя, — с тех пор как я у дороги зарыла заговоренную купец — траву, выданную мне одним ублюдком в обмен на тухлые яйца, здесь торговля полным ходом пошла».

Вот так вот и верчусь теперь. Рубль неразменный я уже в пяти городах продавала, из золота да камней, что мне уроды носят, тоже кое-чего сплавила, одну старинную книгу аж в саму Москву продавать ездила!

Дом себе отстроила, тарелку спутниковую поставила, хозяйство развернула, чтобы голова не болела, где заказчикам товары вроде уток, кишок или крови звериной брать, трех подсобных рабочих наняла — не самой же мне с целым колхозом возиться. Тем более, что объявился у меня кавалер — мимо проезжал, меня увидел и пропал, без всяких приворотных зелий. Ругается, правда, что я ночами на работе, ну да это ничего, я ему завтра отварчика успокоительного налью, мне один хвостатый принести должен, всю ревность как рукой снимет.

Прайс, опять же, составила — знаю уже, почем за те же крысиные ноги или рыбьи головы просить надо.

Хозяин мной не нарадуется — торговля бойко идет, все у меня в руках горит, все ночи (окромя субботней — я так своим клиентам и сказала, в субботу, мол, у меня выходной, я же женщина, к тому же, замужняя, должно мне когда-то и дома быть, с супругом миловаться), всегда выхожу, никогда не болею, и даже от напарницы отказалась.

Ну, тут у меня свой резон — зачем мне посторонние глаза да уши?

Да и вообще — умная я и красивая.

Кстати, я взяла за правило, как только клиент мой приходит — вешаю на дверь табличку «Закрыто».

Ну, кроме тех случаев, когда клиент заказывал свежий труп. Люди-то приезжают незнакомые, искать их тут никто не станет, а мне от заказов отказываться никак нельзя — бизнес. Хочешь жить, как говорится, умей вертеться.

Вот я и верчусь.

Заходите к нам в магазин!

Мы работаем для вас 24 часа в сутки, 7 дней в неделю.

У нас есть все!