Совсем не прогрессор - Лернер Марик (Ма Н Лернер) lrnr1

— Стакан, набитый дробью, — автоматически ответил Низин, размышляя над именем. Совершенно ничего не колыхнуло на «Александра». Вот фамилия — другое дело. Сразу захотелось встать по стойке «смирно» и бодро заорать: «Я!» — При срабатывании подскакивает и бьет сверху. Даже если успел упасть, не помогает. Шарики летят не над землей, а вниз. При чем тут скала?

— Посмотри на свою спину — и все поймешь. Потому, видимо, и живой остался. Счастливчик. А подробностей я и сам не знаю. Для лечения не требуется. Отдыхай пока. Переваривай новости. Кто первый зашел в палату? — спросил неожиданно.

— Вы.

— А коек в палате сколько?

— Четыре, — недоумевая, ответил парень.

— Вот и замечательно. Дезориентации также не наблюдается. Не трусь, боец, — бодро сказал, — при благоприятном течении заболевания память постепенно восстанавливается. Галя, — сказал, обращаясь к казашке, — запроси полное дело в части. Любопытненький случай. Будем посмотреть. Зуйко, — тыча пальцем в мордатого, — еще раз без разрешения во двор намылишься — выпишу к чертовой матери. И не посмотрю на отсутствие метра кишок. Прямо в родную часть. Жрать перловку. Смотри у меня!

— А покурить можно? — спросил Низин уже в спину.

— Сколько стоит «Прима»? — остановившись, спросил врач.

— Четырнадцать копеек.

— А «Космос»?

— Семьдесят. Если в твердой пачке.

— У окна, — кинув ему початую синюю пачку с нарисованной ракетой, приказал. — В первый и последний раз. Считай, премия за интересный случай. Сейчас ты до туалета не доползешь.

— Правда ничего не помнишь? — жадно спросил загипсованный. Он так и стоял все время на костылях за спинами, уши только не шевелились от энергии, с которой подслушивал.

— Дай сигарету, — потребовал мордатый.

Тот еще тип. Совершенно не обезображенное работой мысли лицо со сломанным носом. И весь из себя могучий человечище, так и просящийся на плакат, пропагандирующий доблестную армию. Шея — бревно, кулаки размером и весом с гири.

— Вячеслав, — протягивая руку, назвался. — ВДВ. По небу летаем, все видим. Третий год, — подчеркнул интонацией. — А это Женька. Молодой.

— Зовите Сашкой, — произнес Низин и сразу понял — так будет правильно. — К окну пойдем, — с трудом вставая и кряхтя как старик, позвал остальных. — Наглеть не будем.

И пройти-то пять шагов, держась за кроватные дужки, а уже спина вся мокрая. Ногу дергало, но вроде падать и подвывать от боли не тянуло. Ничего серьезного. Наступать больно. Присел осторожно на широкий подоконник и мимолетно посмотрел в окно. Привычное зрелище. Трехэтажные корпуса и заасфальтированный дворик с наглядной агитацией — «Решения правительства — в жизнь», «Будь готов к труду и обороне»… Лозунги интереса не вызывали. Зрелище насквозь привычное, как и отдельная курилка во дворе. Ящик с песком, крыша из жести. Стандарт.

— А это кто? — поинтересовался, кивнув на по-прежнему неподвижное тело на койке.

— Степной Игорь, чернота.

Вот тут пояснять не требовалось. Это он знал. Мотопехота. Десантники должны именоваться «шизами» за прыжки с неба. Нормальный человек такой фигней не занимается, а десант на парашютах последний раз был лет двадцать назад. Наманган? Он самый…

Не было никакого щелканья в голове, и знания о жизни не появились. Зато неизвестно из каких глубин появилась картинка.

Класс. Точно. Обычная доска с какими-то формулами мелом. Впереди мальчишеские стриженые затылки. Значит, он сидел в третьем ряду. Почему-то соседа не видно. Наверное, просто не занимает. Все внимание направлено вперед.

Прямо на учительском столе сидит худой человек в общевойсковой форме без погон. Уши оттопыренные, бровь пересекает маленький шрам, отчего постоянно кажется на лице удивление. Ноги в начищенных до блеска сапогах положил одну на другую. А в глазах неприятный холод.

— КГБ — организация дебильная, — говорит он, явно продолжая фразу, — со временем поймете. Додумались тоже спустить пар, разрешив создать при мечетях общества помощи. Переложить с государства на собственные плечи. Как будто не ясно, что они рано или поздно превратятся в рассадник радикалов. Кучкуются вместе и обмениваются идеями. И наличие стукачей здесь не поможет. Сейчас речь не об этом… Короче, ничего умнее не придумали, чем забрать Файзабаева прямо с проповеди. При всем честном народе. Хотели продемонстрировать, какие они все из себя.

Он скривился очень натурально, показывая отношение к действиям.

— Продемонстрировали. Глупость. Брать надо тихо, ночью. Особенно популярных людей. Или приехать сразу с ротой и всех возмущенно вякающих загрести заодно. Или пострелять. Это уж как задача поставлена. Страх — важнейшая составляющая подобных мероприятий. А то выйдет очередной Наманган. Муслимы взбесились. Воронок мусоров перевернули и самих патрульных в куски порвали. Вот гэбэшников ни хрена не жаль, а эти в чем виноваты? Отбили своего проповедника и на улицу пошли. Запомните на будущее — любой по отдельности думает о своей шкуре. Каждый взвешивает последствия. У него имеются жена, дети, работа. В толпе люди превращаются в зверей и теряют разум. Куда идет лидер — туда и толпа. А руководителей она выдвигает из себя моментально. Про иного никогда и не подумаешь, да он и сам про себя не подозревает. Они могут ненавидеть русских, но никогда не посмеют хоть что-то сделать. А тут тормоза ломаются. Поэтому и выход один — сила. Только жестокость способна переломить толпу. Она должна унюхать свою кровь. Сразу. Потом уже остановить сложно.

Он посмотрел внимательно и продолжил:

— Два милицейских участка разгромили. Оружейки вскрыли и пошли в белые кварталы. И всех попадающихся навстречу либо тащили в толпу, вручая арматурину, либо убивали. Смотря от рожи. Пока городские власти прочухали, пока подняли всех, а части все больше за городом стояли, в самом Намангане один учебный батальон Семьдесят третьей пехотной дивизии и что-то там еще дополнительно техническое находились. Всю жизнь было спокойно, хотя мусульманских традиций так и не вытравили. Да не очень и старались.

Сами понимаете, не для городских боев солдат готовили: больше двухсот только убитых. Это уже потом насчитали. На самом деле гораздо больше. Десятки пропавших без вести, там многих и опознать было невозможно — в кашу кровавую превратили. А еще они прорвались на железнодорожную станцию. Пассажиров в те времена еще не регистрировали. Паспорт проверяли только при посадке и нигде не фиксировали. Официальная цифра погибших, — он прищелкнул пальцами, — очень приблизительная. А уж пострадавших, искалеченных тысячи были. Вот после Намангана у всех еще при рождении берут отпечатки пальцев и ступней.

Кое-где успели самоорганизоваться. Дали отпор зверям. Милиция по тревоге поднялась, с окрестностей на помощь подошли. Хоть охотничьи ружья — и то хлеб. Но не везде успели. Слишком уж неожиданно произошло. Вот и пришлось импровизировать. Сбросили десантников возле города. Одна из самых массовых операций считается в двадцатом веке. Почти пятнадцать тысяч человек. Да если бы сразу… Частями. Не было столько транспортников. Еще и с одним легким оружием. Для пущего количества. Вытеснить назад погромщиков они сумели, да при этом тоже потери понесли. Нет, — покачал головой, — армейские потерь никогда не сообщают. Секретная информация. Вот попадете в ГРУ или академию — там непременно подробности узнают. А я в общих чертах…

На третьи сутки в город вошли Семьдесят третья пехотная дивизия и Четырнадцатая танковая бригада. Тут уж взялись за туземный район всерьез. Выжгли начисто. Квартал блокировали — и всех под корень. Дома расстреливали из орудий, а выходящих с поднятыми руками — в фильтрационный лагерь. Не уверен, что до него хоть десятая часть доехала. Мужчин точно постреляли, да и бабам несладко пришлось. Вот так вот… Всегда помните: сколько бы они вам ни кланялись, сколько бы ни заверяли в лояльности, сколько бы своих ни продавали — никогда не поворачивайтесь спиной. И будьте готовы в любой момент убивать. Другого языка муслимы не понимают. Все равно где они живут — на Кавказе или в Азии. Воспитание одинаково. Только страх способен держать в подчинении!..