Ангелы на льду не выживают. Том 1 - Александра Маринина

Когда Настя парковала машину в гараже дома Каменского, было почти девять вечера, дорога заняла много времени, да еще пришлось останавливаться у супермаркета, чтобы купить продукты. Они с Чистяковым сразу отказались от услуг помощников и помощниц и попросили, чтобы никого не было. Им никто не нужен, они сами могут купить продукты и приготовить еду себе и Саньке, а женщина, которая делает уборку, пусть приходит не чаще одного раза в неделю. Саша с Дашей ведут светский образ жизни, у них постоянно собираются гости, потому и повар нужен постоянно, и горничная. А Настю и Чистякова все это будет стеснять. Правда, Дашка, знающая Настю много лет, высказала вполне обоснованные сомнения в способности родственницы сварить самую простую кашу. И была, безусловно, права. Каши варить Настя Каменская не умела. Равно как не умела варить протертые супы и делать другие диетические блюда.

Ну и что? Можно же научиться, в конце концов. Даже интересно попробовать, можно ли вообще чему-то научиться в пятьдесят два года или уже, как говорится, поздняк метаться? За несколько дней до переезда в загородный дом Настя открыла первое попавшееся руководство и попробовала сварить манную кашу. Получилось, надо признать, не просто плохо, а совсем плохо. Много времени ушло на отдирание пригоревших комков от дна и стен кастрюли, затем последовала вторая попытка, за ней – третья… После шестой попытки манная каша получилась идеальной. Удовлетворенно вздохнув, Настя вспомнила слова из фильма «Служебный роман» о том, что при известной доле упорства можно и зайца научить курить, и приступила к освоению следующего блюда. К моменту переезда она чувствовала себя вполне уверенно в качестве повара, специализирующегося на диетическом питании. Правда, приготовление блюд для здоровых людей все равно оставалось ее слабым местом, но это уже никакого значения не имело. Ее задача – накормить племянника. А ее саму, как обычно, прокормит любимый муж.

Все окна на первом этаже были темными, Чистяков уехал с утра на ученый совет и предупредил, что вернется поздно: после защиты диссертации будет банкет. На втором светилось окно Санькиной комнаты. Каждый раз, думая о племяннике, Настя задавала себе один и тот же вопрос: понимает ли ее брат, как ему повезло? Да, Александр боится, что сын вылетит из института или что-то натворит. Но парень по крайней мере сидит дома. И можно быть совершенно уверенным, что он жив и с ним ничего не случилось. За время работы в уголовном розыске Настя видела много семей, которые отдали бы все, что у них есть, чтобы их ребенок проводил время дома, а не болтался невесть где и не занимался неизвестно чем. А Александр не ценит своего счастья, все придумывает какие-то страшные опасности, которые на самом деле не являются страшными. Кто знает, что лучше: сын, отбывающий срок за хищение, или сын, к которому можно приходить только на кладбище? Настя Каменская ответ знала точно. А вот ее брат, похоже, о таком ответе даже не догадывался.

Она включила свет в прихожей, надела тапочки и отнесла сумки на кухню. Заглянула в холодильник, потом в раковину – так и есть, Саня поленился разогреть то, что она приготовила, и ел холодную кашу прямо из кастрюли, а овощную запеканку хватал руками. Сиротливо валяющаяся на дне раковины столовая ложка, испачканная кашей, вкупе с остатками запеканки, места для других версий не оставляла.

Настя поднялась в комнату племянника, выдала ему все положенные лекарства вместе со стаканом воды. Таблетки и порошки Саня безропотно выпил, даже не повернувшись к тетке и ни на секунду не оторвав взгляд от экрана компьютера.

– Чем занимаешься? – дежурно спросила Настя.

– К контрабанде готовлюсь, – так же дежурно ответил Санек.

Контрабандой на молодежном сленге именовалась контрольная работа.

– А погулять? – предложила она.

Это превратилось в своеобразную игру: каждый вечер Настя предлагала ему выйти на прогулку и каждый вечер получала объяснение, почему это сделать невозможно. Объяснения были каждый день разными, и ей было страшно интересно, когда же у Сани иссякнет фантазия и он начнет откровенно грубить.

Кажется, этот день настал именно сегодня.

– А пойти в баню тазики пинать? – выступил он со встречным предложением, суть которого, все на том же сленге, сводилась к предложению отстать и оставить в покое.

– Легко! – тут же согласилась Настя и вернулась вниз.

Устроившись в мягком кресле у широкого окна гостиной, она достала старую записную книжку и взяла в руки мобильник. Есть спокойный свободный вечер, чтобы сделать обязательные телефонные звонки. За двадцать пять лет службы в уголовном розыске у Анастасии Каменской появилось огромное количество знакомых в самых разных профессиональных сферах и социальных слоях, и она взяла за правило не реже раза в полтора-два месяца звонить каждому, узнавать, как дела, поздравлять с праздниками… Одним словом, поддерживать отношения. Мало ли, как может повернуться работа сыщика, пусть и частного. Никогда не знаешь заранее, к кому и по какому вопросу придется обратиться в поисках нужной информации или за помощью.

Дышать становилось с каждой минутой все труднее, воздух, казалось, облеплял лицо влажной маской, и наконец сверкнула молния, а через несколько секунд в небе громыхнуло, и начался сильнейший ливень.

Собака яростно отряхивалась перед тем, как кинолог дал ей команду запрыгивать в машину, но все равно с густой шерсти на пол моментально натекла внушительная лужа. Следователь Баглаев с тоскливой завистью посмотрел на микроавтобус, в котором приехала дежурная следственно-оперативная группа и где теперь с комфортом будут посиживать кинолог с псом, и удрученно покачал головой: осматривать место происшествия под проливным дождем – занятие не только малоприятное, но, что еще хуже, практически неэффективное. Да еще в такую темень… Конечно, прожекторы выставили, но все равно это далеко не то же самое, что при ярком дневном свете. И что служебно-розыскная собака, даже самая лучшая, сможет найти толкового в сплошной воде? Но инструкция есть инструкция: на труп положено выезжать с кинологом.

Эксперт-криминалист, матерясь сквозь зубы, прочесывал магнитными граблями место обнаружения трупа, постепенно расширяя радиус поиска. Потоки воды могли снести гильзу бог знает куда. Если гильза вообще есть.

Полицейский-водитель и местный участковый стояли рядом, держа зонты над судебно-медицинским экспертом, осматривающим труп мужчины с огнестрельным ранением в спину, и над Баглаевым, который записывал под диктовку эксперта осмотр трупа и настороженно прислушивался к нарастающей боли в коренном зубе справа. Болело уже третий день, похоже, нерв начал обнажаться, и Тимур Ахмедович записался к стоматологу как раз на завтра, зная, что после суточного дежурства ему полагается выходной. Судебный медик извлек из кармана куртки паспорт, права, документы на машину, еще какой-то документ в твердых корочках, похожий на удостоверение, и ключи от машины.

– Держи, – он протянул документы следователю. – И напомни мне, когда закончим, я там тебе пару фразочек припас.

Баглаев благодарно улыбнулся. Многие коллеги знали о его хобби: Тимур Ахмедович, страстный поборник чистоты и правильности речи, коллекционировал «перлы» из письменных документов. Например, одним из последних его приобретений была фраза, взятая из протокола осмотра места происшествия: «Со столба и проволоки изъяты кусочки белой нитки красного цвета». А уж от судебно-медицинских экспертов порой поступали поистине бесценные подарки.

Судя по фотографии в паспорте и на правах, документы принадлежали убитому. Михаил Валентинович Болтенков, 1961 года рождения, прописан в Москве, зарегистрирован брак с гражданкой… выдан загранпаспорт…

Следователь быстро переписал в блокнот данные из паспорта и протянул все документы оперативнику.

– Федя, проверь.

Тот пролистал странички паспорта, бросил взгляд на права, открыл третий документ и удивленно присвистнул.

– О, Тимур Ахмедыч, а терпила у нас, оказывается, тренер высшей категории.

– Какой еще тренер? – буркнул Баглаев, продолжая записывать под диктовку.

– По фигурному катанию. Вот удостоверение тренера.

Ну, тренер так тренер… Какая разница? По мнению Тимура Ахмедовича Баглаева, в этой жизни существуют только два вида настоящего спорта – футбол и бокс. Все остальное – фантики. Тем более фигурное катание.

– Работай давай, – недовольно бросил он Федору Ульянцеву.

– Так а чего? Тут же адрес по прописке есть, ехать надо.

– Пробей сначала.

– Да зачем, Тимур Ахмедыч? Тут же все написано, в паспорте-то.

– По всем учетам пробей, я сказал!

Баглаев сердито зыркнул на Федю. Ох уж этот Ульянцев! Все бы ему побыстрее, с наскока, нахрапом! Чего там думать? Трясти надо! И откуда у этого опера такая самонадеянность? Ну да, конечно, был случай, когда Федор проявил просто невероятную способность к принятию решения, опираясь только на интуицию. Баглаев хорошо помнил тот эпизод, он был следователем по делу. Никто не верил в то, что Федя угадал… Разговоров тогда много было, Федей восхищались, но… Это ведь произошло только однажды. Больше ничего подобного ни разу не повторилось. А парень свято уверовал в свою интуицию и в то, что может без всяких дополнительных проверок определять на глазок достоверность любой информации. Доведет его до беды когда-нибудь эта самоуверенность, ох, доведет… Сам Баглаев – человек, как говорится, другой конструкции, любит, чтобы все было по порядочку, аккуратненько, последовательно, как положено. Вот что сейчас происходит? Есть труп, есть документ, в документе есть адрес по прописке. Да, если верить фотографиям в паспорте и на водительском удостоверении, убитый действительно является неким Михаилом Болтенковым. И нужно ехать к нему домой и задавать вопросы членам семьи: куда поехал? Зачем поехал? Когда поехал? Все правильно. Но где гарантия, что члены семьи проживают именно по тому адресу, который указан в штампе о прописке? Сегодня жизнь такая: прописан в одном месте, а проживает совсем-совсем в другом, это норма. Прибежит Федя в адрес, начнет звонить в дверь, людей с постели поднимет – время-то уже за полночь, а они ни сном ни духом, квартиранты какие-нибудь. Или вообще квартира стоит пустая и никакой Болтенков в ней не живет, и дверь Феде никто не откроет. Только время упустит пустой поездкой. Элементарно ведь! А Федор уверен, что надо немедленно ехать, ничего не проверяя. Интуиция у него, видите ли…