Жиголо - Джавид Алакбарли

А потом я просто лежал и смотрел на неё. Она же куда-то звонила и кому-то что-то поручала. Очень быстро нам принесли две футболки и пару шортиков. Вещи были из местного бутика. С бирками. Явно дорогие. Очевидно, что здесь, в столь престиж ном месте, других и не бывает. Я сразу же подумал, что, пожалуй, парочкой портретов мне за них едва ли удастся расплатиться.

Тут я и вспомнил о том любителе морских пейзажей, который уже целую неделю уговаривал меня продать ему нарисованную мной картину с закатом солнца. Пока я рисовал, он слонялся рядом и каждый раз называл мне свою новую цену. Видимо, он был очень прижимистым человеком и добавлял не больше десяти лир зараз. Мы так и не сошлись в цене. Хотя последний озвученный им вариант оплаты был довольно-таки приемлемым. Вначале я даже хотел согласиться, но потом сказал:

— Я ещё подумаю. Жалко отдавать её за такие гроши.

Видимо, теперь придётся с этой картиной расстаться. Приняв это решение, я оделся в эти новые тряпки и сказал девушке, так и не поднявшейся ещё с постели:

— Я сейчас вернусь. Мне нужно буквально пять минут. Жди.

Мне повезло. Поклонник закатов и восходов, увидев меня на пляже, тут же закричал:

— Так ты продаёшь её мне или нет? Я решил удвоить цену.

Я вынес картину, он отсчитал деньги, и я помчался обратно в бунгало. Вернувшись, тут же повёл девушку обедать. Буквально в двух шагах, почти рядом с нами, располагался прекрасный рыбный ресторан. Туда мы и пошли. Ведь мне не очень хотелось идти куда-то, где есть шведский стол и самообслуживание. Это могло разом изничтожить ту чудесную атмосферу, что окутывала нас.

Я очень хотел сесть с ней за один столик. Ровно напротив неё. Заглядывать ей в глаза. Держать её тоненькие пальчики в своих больших ручищах. Да и вообще, я хотел, чтобы этот день просто не смел кончаться. Чтобы он продолжался всё время и освещал своим светом как нас, так и всё вокруг нас. И тогда, когда наступит глубокая ночь, всё должно было оставаться точно таким же, как и было сейчас: она и я — глаза в глаза. А ещё я хотел, чтобы и завтра, и послезавтра, и даже потом — все остальные дни, мы не расставались бы друг с другом. Это был бы наш собственный любовный треугольник: я, она и море.

Мы пообедали. Всё было просто замечательно. Сейчас она выглядела настолько прекрасной, что я даже начал сомневаться в том, что я совсем недавно имел наглость быть рядом с ней, прикасаться к ней, быть в ней. Теперь это начало казаться мне всего лишь плодом моего воспалённого воображения. Вкуса же еды я просто не ощущал. Даже местная родниковая вода, которую я обожал, показалась мне вдруг без вкусной.

Мне бы очень хотелось продолжить тот волшебный обряд по погружению в её тело, который толь ко что закончился. А ещё я думал о том, какими же идиотами были люди, которые придумали байки про то, что человека надо сначала узнать, пообщаться с ним, полюбить и лишь потом пытаться покушаться на его тело. Всё то волшебство, что происходило только что между нами, открывало дверь в удивительный мир, прекрасный в своём совершенстве. И какие тут могут быть правила, кроме тех, что устанавливаем мы сами. Здесь и сейчас.

Обед прошёл просто замечательно. Я очень надеялся, что мы сразу же вернёмся в бунгало. Мы уже встали из-за стола, когда к нам подошёл очень респектабельный мужчина. Он поцеловал руку моей спутницы, поинтересовался тем, как она себя чувствует, как устроилась, с кем проводит время. Меня очень удивило то, что когда он спросил о её планах на вечер, она, улыбаясь непонятно чему, сказала:

— А вечером меня здесь уже не будет. Я уезжаю. Друзья пригласили. Побуду пока с ними. Созвонимся.

Мужчина, однако, был очень настойчив. Я всё это время искал ответа на вопрос, кем он может приходиться ей. Варианты типа того, что это очень близкий родственник, сразу же отметались. Уж слишком высока была степень его фамильярности. Именно она и подсказывала ответы, которые мне категорически не нравились. А он, тем временем, как коршун, не пере ставал кружить вокруг этой голубки.

— Могу подвезти.

— Спасибо. Я на машине.

— Ты так и не познакомила меня с этим художником. Я часто вижу его на пляже и в том ресторанчике, где он подрабатывает. К сожалению, я до сих пор не знаю его имени. Да, и ещё я очень удивлён, что ты разрешила ему заплатить за свой обед. Ты же у нас такая крутая феминистка, что всегда сама за себя платишь.

— А вот его имени я и сама не знаю. Он рисовал мой портрет. Почти закончил. Вот мы и решили перекусить. Он говорит, что ему достаточно всего получаса, чтобы портрет был окончательно готов. Как только он его завершит, так сразу же я и уеду. И напрасно ты так за меня беспокоишься. Мои принципы всегда остаются в силе. Буду расплачиваться за портрет, вот тогда и отдам ему деньги за обед. Ведь это я его пригласила. А ты, как всегда, выдумываешь много всего такого, чего нет в действительности. Просто не было у меня налички. Здесь же очень плохо с интернетом. Не сработала карта, вот он и заплатил. Всего доброго. Созвонимся.

Она врала так легко и естественно, что даже я поверил в то, что действительно рисую её портрет. Наверное, такая способность создавать лживые истории из подручного материала заложена во всех женщинах с самого рождения. Но я весь ещё был охвачен желанием продолжить совершенно другие художества. Для них нам не нужны были ни краски, ни холсты, ни мольберт. А от тех узоров, что я вырисовывал на её теле, у меня до сих пор мутилось в голове и захватывало дыхание.

Мне нужна была новая доза этой женщины. И чем быстрее, тем лучше. Куда же она, интересно, собралась уезжать? Мы были уже на пороге ресторана, когда вдруг она произнесла очень странную фразу:

— Не нужно много слов. Только скажи «да» или «нет».

— На что — «да» и на что — «нет»?

— Ну, ты же слышал, что я уезжаю. Ты едешь со мной или нет?

— Конечно же, да. Мне надо только захватить свои холсты и сумку.

— Тогда встречаемся через полчаса. На парковке. Не забудь уволиться. Я найду тебе другую работу.

— Что там за работа у тебя?