Человек в стене - Ангстрём Эмма

Альва легла на пол перед полотнами так близко, что могла различать отдельные мазки. Девочка понимала, что картины — код, который нужно расшифровать, а символы пытаются что-то сказать ей, но мама отказывалась говорить на эти темы, сколько бы она ее ни теребила.

— Знаешь, бабушка была не совсем здорова, когда писала эти свои последние работы, — отвечала она всякий раз, когда Альва приставала к ней с вопросами.

Это не помешало девочке искать в книгах символы, которые могли бы помочь ей расшифровать картины. Вначале она не сомневалась, что кодированное сообщение обращено к ней одной, но теперь уже не была так в этом уверена. Быть может, послание предназначалось всем и в нем содержалось нечто такое, что бабушка хотела сказать, когда уже не могла говорить как следует.

Когда коробки опустели, Альва отступила на шаг назад. Все ее вещи теперь стояли на полках, но она по-прежнему чувствовала себя в этой комнате как-то неправильно. Может, атмосфера тесноты пропитала и испортила ее книги — в этой новой квартире даже ее собственные вещи казались странными и незнакомыми.

В дверь постучали, и она очнулась от задумчивости. Уже знакомый грузчик втащил ее кровать и большой мешок с подушками и одеялами. Когда он удалился, в дверях возникла Ванья.

— Ну и отлично же ты поработала, дорогая! Мы подумываем заказать пиццу, как насчет гавайской?

Ванья сдвинула два ящика и, застелив их клетчатой скатертью, поставила на импровизированный стол картонные коробки с пиццей, а затем — блюдечко с тремя свечами в гильзах, бутылку «Фанты» и бутылку красного вина.

— Еще раз спасибо за помощь с переездом! Все прошло так быстро! — обратилась она к Туве, взяв кусочек пиццы капричоза.

— Ничего страшного, — улыбнулась Туве, — наоборот, я сразу подумала: как же здорово, что ты возвращаешься сюда! И квартира отличная, теперь в городе такую непросто найти. Тут с жильем полное безумие. За пятнадцать лет все так изменилось, просто не поверишь!

Альва заметила, что Ванья ведет себя как-то необычно. Она размахивала руками, когда говорила, и смеялась. И глаза у нее почему-то стали больше, чем обычно.

— Да, разве это не славно? — сказала Ванья, подливая вина в бокал Туве. — Просто повезло, что я до сих пор оставалась в жилищных списках, хоть и жила так долго в Лудвике. Тут всего три спальни, но Эбба с Санной рады жить вместе, так что Альве досталась та маленькая каморочка, и у меня тоже есть своя комната. Начало положено! Когда в прошлом месяце я пришла посмотреть квартиру, она была несколько запущенна. Но хозяйка, такая милая маленькая пожилая дама, сказала, что приведет все в порядок. И теперь тут все выкрашено и вылизано, да и вообще как новенькое!

— Да уж вижу! — Туве кивнула. — Люблю эти старые каменные дома!

Санна и Эбба тихонько переговаривались между собой. Альва не могла разобрать, о чем они шепчутся, сдалась и взяла еще кусок пиццы, водрузив сверху колечко ананаса.

— Мам, Альва у меня еду ворует! — завопила Эбба, ткнув Альву пальцем в живот.

— Девочки, прекратите ссориться, — сказала Ванья, передавая Санне салфетку. Та вытерла губы.

— Но она ворует! — огрызнулась Эбба.

— Послушай, можешь взять немного у меня, — примиряющим тоном предложила Ванья.

И она переложила в тарелку Эббы кусок пиццы.

— Все равно, мне кажется, ей больше не надо, — уже гораздо спокойнее сказала Эбба.

Альва чувствовала, как по подбородку стекает жир от расплавленного сыра. Она старательно прожевала свой кусок, прежде чем проглотить его.

Ванья пригубила вино и скрестила ноги по-турецки.

— Когда эта милая старушка пообещала все тут обустроить, я вначале немного тревожилась. Честно говоря, она кажется слегка бестолковой, и я была далеко не уверена, что мой вкус совпадет со вкусом пенсионерки. Но получилось просто здорово!

В прихожей громыхнуло, и свет в кухне погас.

— Боже, в чем дело?! — воскликнула Ванья.

Туве поднялась и достала из кармана джинсов зажигалку. Они с Ваньей ушли в прихожую, и девочки остались сидеть в темноте.

— Мама! — взвизгнула Санна.

Они с Эббой крепко обнялись.

— Просто лампочка взорвалась, — донесся из прихожей голос Туве. — Подождите минутку, и я все исправлю.

Свет снова загорелся, но Эбба и Санна так и держались друг за друга. Туве вернулась в кухню с осколками лампочки, завернула их в газету и выбросила в мусорное ведро.

— Испугались, девочки? — спросила Ванья, снова усаживаясь на пол. Она казалась бледной, накладывая себе в тарелку салат.

Туве взяла последний кусочек пиццы.

— Исключительно ради удовольствия, я уже сыта, — сказала она, и Ванья засмеялась. Это был искусственный, вымученный смех. Альва просто не узнавала в человеке, который смеется так неестественно, свою маму.

— Так что у тебя с работой? — спросила Туве, глядя на Ванью.

— Уже нашла. Замещение в старшей школе «Васа Риал». Начинаю в понедельник, — ответила Ванья. Она подняла бровь и улыбнулась, потянувшись к Туве своим бокалом, чтобы чокнуться.

— А что Томас? — спросила Туве.

Ванья покосилась на девочек:

— Об этом потом поговорим.

Она поднялась и сложила коробки из-под пиццы. Подлила «Фанты» в стакан Альве, но тот сразу опустел снова.

— Туве, а давай поменяемся местами! — попросила Санна.

— Зачем? — поинтересовалась Ванья.

— Мне страшно, когда дверь за спиной. Это дом с привидениями.

Ванья подцепила одну из непослушных вьющихся прядок Санниных волос и надежно упрятала ее под ободок.

— Это просто лампочка взорвалась, такие вещи происходят сплошь и рядом. Ничего необычного, — сказала Туве.

Ванья благодарно ей улыбнулась:

— Ты же знаешь, каково это — первая ночь на новом месте!

Альва повернулась к окну и задумчиво уставилась в темноту.

* * *

Петер пристроил ребенка у сгиба локтя и расположился у окна. Отодвинув свободной рукой занавеску, он смотрел на улицу. Двое мужчин закрыли задние двери автофургона и забрались в кабину. Когда машина развернулась, Петер плавно качнулся взад-вперед. Ему хотелось показать Вилме мигающие огоньки, но оказалось, что девочка уже спит. Он отошел от окна и осторожно положил ее в кроватку.

За весь день дочка ни разу не уснула как следует и отказывалась от молочной смеси, которой Петер пытался ее накормить. А едва только ему удалось угомонить ее, как она снова проснулась от шума в подъезде. Весь вечер вверх-вниз по лестнице носились люди с коробками и мебелью, две девочки перекрикивались и двигали по полу мебель. Под конец он перенес детский стульчик Вилмы в гостиную, чтобы ее не тревожил шум. Самая младшая из сестер вроде бы была поспокойнее остальных двух — Петер видел ее стоящей на улице и печально поглядывающей снизу вверх на окна.

Он убедился, что одеяло не закрывает личико Вилмы. Потом, выпрямляясь над кроваткой, подумал, что полгода назад у него не было ни времени, ни желания интересоваться соседями. Теперь же происходящее в доме, во дворе и на улице составляло всю его жизнь, не считая сериалов, которые крутили по телевизору в дневное время.

Кристина все еще не пришла. Петер надеялся, что жена вернется не слишком поздно, но она предупредила, чтобы он не ждал. Последние несколько недель она приходила и уходила когда заблагорассудится, но Петер решил не делать ей замечаний. Все равно так лучше, чем несколько месяцев назад, когда Вилма только родилась и у Кристины едва хватало сил на то, чтобы встать с постели.

Поначалу он не замечал, что что-то не в порядке. Тяжелые роды вымотали их обоих, а после возвращения из роддома жизнь так изменилась и стала такой беспорядочной, что у Петера не было времени ни о чем задуматься. Поначалу он счел, что Кристина устала после родов, и, чтобы дать ей отдых, взял на себя все заботы о Вилме. В том, что Кристина проспала сорок восемь часов и не встала даже на третий день, она винила боль.