Девичий виноград - Рита Карамыш

Двое

– Развод отложили?! Размен отложили?!Ну, будете после друг другу пенять!Но как доброхоты их ни тормошили —Решенье обратно не стали менять.

И тихую жизнь терпеливо прожили —В словах осторожны, на ласки скупы;Из треснувшей чаши спокойно допилиНапиток не самой счастливой судьбы.

И выросли дети. И стало жилищеХранилищем былей, преданий, легенд.И мир фотографий – их тыщи и тыщи —Напомнит им чем-то занятный момент.

И двери в мятежные годы закрылись,И старости тихой безмолвствует даль,И каждый (в одно – не слились, не сроднились)Своим искушениям верен едва ль.

Забыт и разлад, что замять поспешили;Хотя – если волю сомнениям дать —Возможно, себя благодати лишили…Но знает ли кто, в чём она – благодать?

Девушка с собачкой

Девушка с собачкой – кто она, откуда?Где жила, училась, раньше где была?Броская, худая – грозно, как простуда,С самой первой встречи в кровь твою вошла.

У неё заботы, у неё секреты,У неё, как будто, утомленный вид;Девушка с собачкой курит сигаретыИ, созвучно мыслям, алый рот кривит.

У неё в колечке камешек агата,В заострённых скулах отчужденья лёд;А её собачка смотрит виноватоИ дежурной ласки от хозяйки ждёт.

Ты следишь, как чудо-девушка томится,И соображенья радужно-глупы:Чем помочь ей можешь, чем с ней поделиться, —Корифей-отличник, баловень судьбы?

У тебя квартира – ну, хоромы прямо:Потолков не видно и блестит паркет;И тебя так сильно любит твоя мама —Ясных глазок сына ей дороже нет.

Эти глазки, словно лишь вчера открылись,Кудри закрутились в ласковой возне;Ты румян и плотен, точно амариллисНа просторном чистом мамином окне.

Ты, наследник книжно-мебельного царства,Антиквариата, злата-серебра, —И в глаза не видел женского коварства,И ни в грош не ценишь своего добра.

Ты начитан, только – кто ж того не знает —Умникам простое часто невдомёк:Девушка с собачкой книжек не читает,Но тебя посадит вмиг на поводок.

… Девушка в потёртой фирменной ветровкеС маленькой собачкой – не уходит, ждёт;Он дрожит, волнуясь – весь на изготовке —И через секунду, точно, подойдёт!

День рожденья в октябре

«Давидофф».«Ронсон».Маета.Он рявкнул вслед супруге Тане.Ползёт, вскипая, тошнотаПо истомившейся гортани.

В копне затейливых колечек, —Мобильник заслонив рукой,Жена кому-то громко шепчетОбычное:– С утра – бухой!

Бухой…И, кажется, в запойУйдет роскошная харизма.Хотя в работе механизмаВрачи давно находят сбой.

Гусь.Водка с запахом имбирным.Звонки… – Он – нужен! Он – любим!В высоком зеркале ампирномОн отражается, как мим.

Любим?… Октябрь на солнце скуп.Но ей светло в безлюдном парке.Ах, листья! – тополь, ясень, дуб —Глубокой осени подарки.

Он ей никто.Верней, он – тот,Кто стал никем ей в этом мире.Гусь жареный в его квартиреЕё явления не ждет.

Она сознательно – одна.И если только по ошибке,Задетая на пыльной скрипке,Неясный звук издаст струна.

Лифт исцарапанный.Жилище.Как долго в логове замкаСтальным ключом дорогу ищетЕё озябшая рука!

Хранится в памяти секрет:Недлинный телефонный номер. —Зачем? —В его поблекшем домеТеперь какой-то офис. – Бред!

…Ночь.Офис.В окнах свет неярок.Оргтехнику окутал мрак.В проулке – взвизги иномарокИ лай породистых собак.

За дверью – камуфляж, наколка —Бесчувственный охранник спит.В тиши бессмысленно и долгоКонторский телефон звонит.

Шарж

Было в нем нечто (не путать с «ничто») —Шарфы умел он носить и пальто;

Если закуривал с кем-то порой —Неотразим был, как киногерой;

На пятачке физкультурного залаПрытко носился с мячом, как борзая;

И, с оптимизмом своим неизменным,В массе парней он глядел суперменом.

Хоть невысоким он был молодцом,С не голливудским – обычным лицом.

Боле того: с этим вечным задором,Не был он в целом ни умным, ни добрым.

– Не маловато ль тогда для успеха?– Так недостатки тому не помеха!

Был на виду он всегда и везде,В каждой беседе как рыба в воде

Или – рыбак – тот, что бредит уловом, —Так подцеплял он находчивым словом;

Как бы случайно им брошенный взглядТак и пронизывал с верха до пят.

И номера те – увы! – удавались:Люди в него непременно влюблялись;

Хоть ненадолго – на миг, на минутку,Или – надолго. Всерьёз. Не на шутку.

Как после прыгали на берегуРыбки его, изгибаясь в дугу, —

Скука одна и рассеянность вместоЖаркого взгляда, широкого жеста!

Сам же – рыбацкою жаждой томим —Был он для невода неуловим…

– Кажется, ваш заострён карандашНа субъективный достаточно шарж.

– Хватит с него и чужого елею!– И вам не жаль его? – Не пожалею!

– Чем увенчается злая картина?– … Нос у него был, как у Буратино!

Таракановка

В лоне заводской окраины,Как ручей, неглубока,Протекает Таракановка —Неприглядная и странная,Из вчерашних дней река.

Гулит, не ворча, не жалуясьНа ужасный внешний вид:В русле – арматура ржавая,Горбыля труха шершавая,Да куски бетонных плит.

Водомерки в ней не водятся,И рыбёшки не снуют,Не гуляют хороводами —Светится один, разводами,На поверхности мазут.

Дурно пахнущими водамиБрезгуют и плавунцы…Но в реке отлично водятся,А сказать точнее – возятсяМалолетки-сорванцы.

С мамами, конечно, сложности…– Больше некуда пойти?!Ведь не речка, а убожество!Но… подобные возможностиВряд ли можно где найти.

Там есть глина с крошкой каменной;Если ядер налепить,То, сражаясь, теми ядрамиМожно целыми эскадрамиВражьи корабли топить.

Дно обшарить неизвестноеМожно там, где глубина,И – усильями совместными —Крупное и интересноеЧто-то выволочь со дна.

Можно на плоту отправитьсяХоть за тридевять земель…Но, поскольку плот шатается,С ним бывает трудно справитьсяИ не налететь на мель.

Берега, водой подмытые,Стоит только разгрести,И в завалах камня битогоМожно что-нибудь забытоеИли даже клад найти…

– Есть, помимо Таракановки, —Зал читальный, там, музейИли выставка какая-то… —Снова речка окаянная,Чтобы пусто было ей!

… Сколько же добра полезногоИз домов утопло в ней;Сколько было там порезаноИ ладоней, и ступней;

Сколько ни за грош положеноКед, сандалий и сапог;И больных в постель уложеноПо причине мокрых ног…

Помнишь нашу Таракановку?Место то найдешь едва ль:Там проезд теперь Стахановский;Под землею Таракановка.Жаль!

Стража

C этим всё понятно,Этого не трогай —Он стоит на стражеСвоего добра;А добра, как денег,Не бывает много,И его должно бытьБольше, чем вчера.

Тот стоит на стражеСвоего покоя:Мир удобней ссоры —Тут не прогадать;Кто ж не понимает —Можно за такоеС чем-то примириться,Что-то оправдать.

Но и та не страже:Ей не всё едино,И уже проложенПуть туда-сюда;Кредо – половинчатость,Кредо – серединаИ улов сулящаяМутная вода.

Этот – беспощаден;Он – за постулаты:Есть законы, нормы,Их не изменить;Хоть под пыткой выявитьТех, что виноваты,И казнить на площади,Всех как есть казнить.

Ну, а что такое?Что у них случилось?Да что бы ни случилось —Стража, не зевай!Жизнь грозит уроном —Стража всполошилась:Заверенья, бегство,Канонада, лай.

Пленэр

Знала способы стать красивою:Перманент, бигуди, начёс;Но она родилась ленивоюИ тяжёлых не стригла кос.

Та и эта – с холёным спутником,В отношеньях то свет, то тень.А она родилась с этюдникомИ крутить ей романы лень.

Да, могла бы заняться личиком,Совершенствованьем манер…Но воскресною электричкоюОна вновь махнёт на пленэр.

Не пугает маршрут неведомый:Рядом с нею её «конвой» —Как она – одержимый, преданный,Синеглазый, покорный, свой.

Отгороженные картонками,От всего и всех далеки,Они пишут кистями тонкимиНезабудки и васильки;

И наносят кистями плоскимиГолубые полоски льна;И молоденькими берёзкамиДаль прозрачно оживлена;

И пока возникает с точностьюНа палитрах любой замес,Бьёт баклуши – весь день ни облачка —Безупречная синь небес…

А потом в полутёмной рощице,Мимолётный создав уют,Никуда они не торопятсяИ из термоса кофе пьют.

… В тесноте пятачка вагонногоИз транзистора тихий джазНамекает на – потаённое,То, что в каждом есть, без прикрас.

Куртки этих двоих распахнуты,Неподвижны углы колен;Источают устало запахиМасло свежее и пинен.

Впрочем, вялой она лишь выглядит:Новых дел и фантазий деньВ ней кипит, как толпа на выходе…Но трепаться об этом лень.

Волчья ягода