В лабиринтах лжи - Рия Миллер

Войдя в широкое помещение с туалетными кабинами в черном цвете, она прямиком бросилась к раковине.

Пытаясь привести себя в порядок, девушка не заметила, что в туалете был кто-то еще. Прямо позади нее парень прижимал к кафельной стене эффектную брюнетку в коротком бордовом платье. Он страстно изучал ее шею поцелуями, получая порцию удовлетворения. Почувствовав, как горячо забилось сердце незнакомки, парень сбился с ритма и резко оторвался в порыве возбуждения, жадно посмотрев в лазурные глаза своей спутницы. Секунда, и она замерла в одном положении, словно статуя. Будто в этом и заключался его план, парень с остервенением голодного дикого зверя впился в шею жертве.

Она пришла в клуб насладиться весельем и отметить день рождения, а в итоге нить ее жизни оборвали.

Сегодня в планах незнакомки было провести лучший день, а в его – забрать чью-то жалкую жизнь и заглушить неутолимый голод. Только так он мог восполнить свою энергию и силу охотника – беспощадного убийцы, который продолжал существовать за счет жизней других. Он – смерть во плоти.

Закончив с брюнеткой, парень оставил опустошенное тело, а затем повернулся к зеркалу, у которого Камилла заканчивала приводить себя в порядок. Она подняла голову и сделала глубокий вдох и выдох, но разум по-прежнему ей не подчинялся. Появились незнакомые голоса и начали шептать что-то невнятное, но девушка усиленно им сопротивлялась.

Увидев в зеркале отражение Камиллы, парень переменился в лице. Сейчас он не был похож на хладнокровного, жестокого демона, который соблазном получал все, что хотел. Теперь это был скорее напуганный и растерянный ребенок. Он видел девушку последний раз три века назад и точно помнил, как пришло известие о ее смерти. Пытаясь прогнать воспоминания о прошлом и внушить себе, что увиденное сейчас – иллюзия, кровопийца зажмурил глаза. Но когда открыл их, Камилла все еще стояла возле раковины, опершись о нее руками.

– Анжи? – с сомнением выдавил он, подойдя ближе.

Камилла услышала ледяной, будто из стали, голос и посмотрела в зеркало. Их взгляды встретились на несколько секунд, и в ее памяти всплыли давно стертые обрывки воспоминаний. Словно она вернулась в прошлую жизнь, о которой ничего не знала. Ками увидела большие изумрудные глаза, смотревшие на нее с желанием, и дьявольскую ухмылку, что сорвалась с испачканных кровью губ. В этот миг глаза зверя загорелись алым пламенем, отразив застывшее в испуге лицо девушки.

Что произошло потом, девушка увидеть не успела – она отключилась и стала медленно погружаться во тьму. Туда, где неразборчиво шептали миллионы голосов; где она бежала босиком по бесконечному лабиринту; где все тело окутывал пронизывающий холод. Но вскоре она нашла выход – ту самую дверь, которая ждала ее и открыв которую Камилла оказалась в новом туманном лабиринте.

В лабиринте белых окровавленных роз, пробивающихся сквозь каменные стены.

Ночь I

Сны

Прошел час… Два… Три…

Беседы за столом не утихали, а постепенно начинали надоедать. Но я как ни в чем не бывало продолжила натягивать улыбку и поддерживать разговор со всеми присутствующими на ужине. Некоторые темы нравилось обсуждать с компанией аристократов – друзей матери, – а спорить на философские вопросы стало моей главной фишкой. Сегодня, например, одна из подруг Лили спросила:

– Если человека все-таки создал Бог, то почему в итоге он отказался от нас? Почему не спас, а позволил убить того несчастного?

Не могу поверить, что в двадцать первом веке такие вопросы еще актуальны. Я думала, все уже перешли на сторону ученых и стали атеистами. Как удивительно, но за столом стало тихо. Все хотели начать обсуждать другие новости, которые произошли в городе, но мамина подруга будто специально ждала, когда тема убийства – или, как писали в газетах и говорили в новостях, «несчастный случай в центре города» – всплывет за столом, чтобы вставить свою философию. Меня дико бесило подобное, потому что хотелось закрыть одну тему и перейти к следующей, но тот, кто молчал до этого, лишь под конец диалога начинал вставлять свое слово. И чаще всего был вопрос, адресованный почему-то мне. Притворившись, словно не услышала Елизавету, подругу Лили, продолжила резать в тарелке мясо.

«Что, нечего ответить? А я знаю почему… Потому что в этом вопросе виновен не Бог и речь совсем не о нем, а о тебе».

– Я думаю, не Бог отказался от нас, а мы от него, – ответила вместо меня мама, нарушив паузу. После ее ответа в зал как будто бы пустили свежий воздух. – Возможно, тот несчастный заслужил свою участь.

«Быстро она перевела стрелки».

Ответ Голоса я проигнорировала, а за столом возобновились наконец разговоры, но уже на другую тему. Теперь мамины друзья-аристократы обсуждали искусство и его влияние на человека в двадцать первом веке. Я заметила, что гости разошлись во мнениях: одни – то есть я – считали, что искусство продолжает развиваться и формировать личность, а другие говорили, что после появления интернета и технологий, которые заменили труд человека, люди перестали развиваться и создавать что-то новое в мире искусства.

– Раньше было лучше, – пришел к выводу мужчина, сидевший напротив матери. Когда с ним кто-то не соглашался, начинал цокать и закатывать глаза. Он считал, что был прав всегда и во всем.

– Полностью согласна с вами, – поддержала одна из женщин.

– Сейчас люди забыли об искусстве и целыми днями сидят в соцсетях.

– Откуда вы знаете, что они сидят там? Может, человек общается с тем, кто живет в другой стране и рассказывает об искусстве ему, – предположила я и посмотрела на мать, ища поддержки. Но она, кажется, была не на моей стороне.

Поняв, что Лили поддерживала аристократов, я молча продолжила слушать их, и в какой-то момент мне захотелось крикнуть: «Люди, что с вами не так?!» Всякий раз они жаловались и возмущались сегодняшними днями. По их мнению, лучшее время было три века назад.

Прошел еще один час… Два… Три…

Я посмотрела на часы: время не шло, а ползло. Слушать, как компания аристократов критиковала двадцать первый век, становилось невыносимо. Мое терпение заканчивалось, а Голос, звучавший в голове, наслаждался обстановкой. За длинным роскошным столом тошно находиться с теми, кто начал относиться к тебе как к игрушке. Во вторую половину вечера здесь, в душном зале, забитом людьми, я смотрела только на часы