Первая тайна академии Грискор (СИ) - Минаева Анна Валерьевна

Табита молила Великого, чтобы родители услышали ее и поняли. Но этого не произошло.

— Что значит, ты не пойдешь на завод?! — возмутился отец. Его голос прогремел для дочери раскатом грома в ясный день. Она вздрогнула и еще сильнее сжалась под его взглядом. — Ты что же это, собираешься всю жизнь сидеть на нашей с матерью шее? Ты пойдешь работать туда, куда мы скажем!

Табита бросила затравленный взгляд в сторону мамы. На какое-то короткое мгновение девушке показалось, что та сможет ее поддержать, помочь, прийти на выручку.

Но это мгновение исчезло, как свежий воздух, который каждое утро испарялся с улиц Нес-Тешаса.

— Я полгода работала лишь за половину платы, чтобы тебе подыскали место, — выдохнула мама, нервно поправляя спутавшиеся каштановые волосы. За последние несколько лет в них прибавилось достаточно седых волос. И вряд ли она хотела, чтобы Табита стала причиной еще парочки. — Завтра же ты выйдешь на работу. Это не обсуждается.

— Обсуждается.

Табита Ваерс сама не узнала свой голос, который прозвенел с той самой злостью и ненавистью, что жила в сердце девушки последние несколько лет.

— Я не пойду работать на завод, — она наконец нашла в себе силы поднять на родителей глаза.

И отец, кажется, не узнал ее. Вечно кроткая и тихая дочь, должно быть, напугала его. Было в ней сейчас что-то такое, что могло заставить его сердце испуганно забиться. А потом этот страх превратился в злость.

Кажется, он сам не понял, как успел замахнуться на родную дочь. Ужас и бешенство толкали его. Наверное, в то мгновение мужчина боялся оказаться слабым, поддаться истерике ребенка.

Но рука не достигла цели. Она не рассекла воздух. Нет! Она с громким шлепком врезалась в него — в уплотнившийся воздух у самого лица его дочери.

— Что?..

Это единственное, что отец успел пробормотать, когда Табита вскочила из-за стола.

— Я не пойду работать на завод, — ее голос зазвенел, а потом стал тише, будто девушка не потеряла надежды быть понятой. — Я… я смогу заработать больше денег своим... — она набрала воздуха в грудь, будто бы это могло рассеять те черные точки, что плавали у нее перед глазами. — Я маг. Я обучусь и смогу наконец выплатить все долги и вытащить всех нас из этого затхлого места!

Табита не знала, откуда рождались эти слова. Сама бы она никогда не стала говорить с родителями в таком тоне. Но сейчас что-то изменилось.

— Маг? — медленно протянул отец, взглянув на свое дитя иными глазами. — Великий отвернулся от нас, Марта. Наша дочь… маг.

— Да не отвернулся он от нас! — попыталась достучаться до них Табита. Сейчас она боялась потерять родителей. Потерять навсегда из-за того, кем оказалась. Потому цеплялась за все возможные ниточки, чтобы собрать полотно воедино. — Я смогу сделать нашу жизнь лучше! Это ведь дар!

Она сама не верила этим словам. Так плотно засела в голове девушки мысль, что магия — зло. Она слышала эти слова всю свою жизнь, изо дня в день. И теперь внутри у нее что-то трещало каждый раз, когда она задумывалась о другой стороне своего дара.

— Я смогу обучиться, — тараторила Табита, силясь успеть сказать все. — Смогу стать специалистом. Заработать столько денег, что больше у нашей семьи не будет никаких долгов. Не будет нужды тут ютиться. Мы купим большой дом, может, даже в столице. С садом, как хотела мама. С большим забором, как ты мечтал, пап.

Каждое последующее слово звучало тише предыдущего, ведь она прекрасно видела написанное на лицах родителей отвращение. Это било по ней плетями, рассекало сердце и доставляло демоническую боль.

Ей не хватало воздуха. С каждым мгновением она все сильнее задыхалась, перед глазами уже не плясали черные точки, нет! Теперь взор застилала белая пелена отчаяния.

Они не поняли Табиту. Не приняли. Самый большой страх воплотился в реальность. Она стояла перед ними, чувствуя себя преданной.

Родители, которые должны были понимать ее, принимать и поддерживать, отвернулись в один миг. Мать скривилась и поспешно отодвинула в сторону лимонный торт. Так, чтобы дочь не смогла до него дотянуться.

Пожалуй, именно это задело Табиту сильнее всего. Так она думала до тех пор, пока отец не отошел от шока и не произнес твердым голосом слова, которые потом будут разрывать ее на куски многие ночи подряд.

— Ты нам больше не дочь, — его голос был тихим, но таким твердым, что мог бы разбить даже зачарованное стекло.

Отец прожег Табиту взглядом, от которого у девушки горло сжало спазмом. — Выметайся! Неблагодарная дрянь! Демон!

Он ударил кулаком по столу, чашки с еще горячим чаем подпрыгнули и отчаянно зазвенели.

В унисон с сердцем Табиты Ваерс.

Она вылетела из кухни быстрее, чем отец успел разжать ладонь. Мать заплакала. Но вряд ли плакала она из-за ссоры или из-за дара дочери. Скорее, причина ее слез крылась только в том, что они только что лишились человека, который мог помочь выплатить непомерные долги, в которые их семья была вынуждена влезть, чтобы выжить.

В это время Табиту била истерика. Она знала, что так и будет. Знала, но до последнего надеялась на лучшее. Девушка просто не хотела верить, что отец мог сказать такое. Он не шутил. Не был в пылу гнева. Нет! Он сказал это настолько уверенно, что она поняла: слов своих мужчина обратно не заберет.

Да, теперь уже мужчина. Потому что она ему больше не дочь.

Табита всхлипнула, поспешно стерла дрожащими ладонями дорожки от слез и побросала свои пожитки в небольшой школьный мешок.

Раньше в нем жили тетради, письменные принадлежности и учебник, который удалось урвать в школьной библиотеке. Сейчас же туда с легкостью поместилось запасное нижнее белье, аттестат об окончании средней школы, зубная щетка и деревянный резной гребешок.

Больше ей взять с собой было нечего.

Вылетев из комнаты, девушка с трудом открыла дверь в дом. Пальцы не слушались, замок поддался только с третьего раза. А когда это случилось, Табита на мгновение замерла на пороге.

Ей хотелось верить, что родители опомнятся. Мама сейчас выбежит из кухни, обнимет, прижмет к груди. Может, даже поцелует в макушку, как делала это в далеком детстве. А потом нашепчет на ухо, что все будет хорошо. Они со всем справятся. И нет никаких проблем в ее магическом даре.

Нет проблем в Табите.

Может, вслед за ней выйдет и отец. Скажет, что погорячился. Не извинится, нет. Извинений от него никто сроду не слышал. Но просто признает, что оказался чуточку не прав.

Да только в крохотном домике на Четвертой улице царила такая тишина, будто все вымерли. В одно мгновение.

Табита скрипнула зубами и дала себе обещание, которое тяжелым грузом осело на сердце: «Наступит тот день, когда он передо мной извинится. Обязательно наступит. Я добьюсь этого».

После чего выбежала на пыльную узкую улицу и хлопнула дверью. Она надеялась, что родители хотя бы вздрогнут от этого звука.

Но на кухне все застыли, как каменные статуи.

2. Милред ван Темпф

Милред никогда не считала себя тихой, но в тот момент, когда поняла, что перед ней тело мертвой соседки, девушка даже саму себя оглушила испуганным визгом.

— Великий, — запричитала Милред, ползая на коленях вокруг бледной Табиты и пытаясь нащупать пульс и понять, жива ли та. Может, ей еще можно помочь… 

На факультете ведьмовства ничему подобному не учили, и уже в который раз судьба будто тыкала носом девушку в то, что надо было поступать на чародейский. Будто бы поддерживала все шутки и издевки однокурсников на эту тему.

А таковых было много. Почти все знакомые считали своим долгом сообщить, что даже внешность девушки кричала о том, что нельзя ей быть ведьмой. Проклятия и зелья — это не ее оружие. Что надо было поступать на чародейский и искать счастья там.

Ох, сколько было брошенных в спину издевок, на которые Милред старалась не обращать внимания. Но сейчас она всерьез задумалась о том, а не правы ли все они были?

Первокурсница в который раз попыталась растормошить Табиту, не веря в серьезность случившегося. А когда осознала… замерла всего на мгновение, понимая, что надо звать лекаря и стражу.