Офис - Юрий Ра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У него не было ни доказательств, ни подозрений в том, что именно Янкин распространяет нелепые слухи о нём, о его якобы амбициях или высокомерии в отношении руководства цеха. Была уверенность. Четкое понимание, что в этих условиях заместитель по-другому просто не может себя вести. Парень и так один раз проглотил обиду, когда руководить службой эксплуатации поставили не его, такого из себя активного и думающего. Причем, думающего ровно в той парадигме, каковая актуальна для новых хозяев завода. Впрочем, они теперь были не такими уж и новыми. Почитай два года держат завод, окопались — не свернешь.
Переживал ли Фролов, был обижен на парня? Нет. Этот этап был интересным, весьма необычным, он дал новый опыт и раскрыл еще одну грань характера Петра. Забавно даже, вот так жил сколько-то лет внутри этого тела, пользовался его памятью, навыками, даже сроднился с ним. А потом оказалось, что человек под названием Пётр Фролов способен на такие вещи, о которых и не догадывался. Одно дело держать в голове неведомо зачем таблицы распределения плотности материи в астероидных поясах, и совсем другое — устраивать разборки со всякими бандитствующими элементами. А то и пить с ними водку. Свежо, ново, щекочет нервы, как оказалось. Но не его, и это тоже Фролов выяснил экспериментальным путём.
Когда неожиданно наступила календарная весна, Петр понял, что идея «сначала найду новую работу, а потом свалю с завода» не работает. Не находилась работа в Туле, судьба как бы намекала — собрался валить в Москву, вот и вали. Ноги в руки — поехал! И так твои начальники извелись от ожидания. По выходным не работаешь, на всех плюёшь, Янкин крутится, косяки твои прикрывает. Так бы уже на пинках выкинули, а нельзя — с заводоуправления команда не трогать.
Жизнь под занавес этого этапа умудрилась подкинуть еще одну шутку. Хозяевам завода кто-то с западными ценностями в голове подкинул идею с модным за бугром тим-билдингом, то бишь духом единения на предприятии. Вылилось это в книгу о заводе, проиллюстрированную портретами ключевых сотрудников. Фролову было смешно, когда оказалось, что он тоже входит в этот список. Его не грела мысль, что после его ухода с завода о нём останется такая вот память. Куда приятнее было то, что за эти полтора года, что он воевал за жизни людей, в его цехе никто не погиб.
— Пётр Семёнович, меня к вам прислали, — технолог цеха со смешным сочетанием имени и фамилии: Андрей Андронов, нарушил уединение Фролова в своём кабинете.
— Чего тебе? — Это была не грубость, а реакция на общую атмосферу, технолог вообще никаким боком не касался противостояния Петра и всего остального руководства цеха.
— Помните, я говорил, что московская фирма предлагает нам оптимизировать нашу технологию? Так вот они прислали черновой график подачи-уборки вагонов по станции Заводская. Я посмотрел — всё здорово выходит! Снижение простоев на заводе двухкратное! Молодцы просто парни.
Фролов помнил этих деятелей — молодые шустрые парни с коммерческой жилкой обхаживали дирекцию и пели соловьями, рассказываю про счастье, которое за не очень большие деньги, естественно в долларах, ждет Чермет при их содействии. Позитивные и амбициозные в приличных очках и с часами «Тиссо» они смело кушали за одним столом с ним в заводской столовой, сорили визитками и были открыты для диалога с единственным (по факту) носителем фундаментальных знаний об организации перевозочного процесса. Разговоры выходили престранные, а потом Фролов просёк, что парни ни дня не работали на железной дороге. И всё встало на свои места — они были коммерсантами-продажниками от бога. Такими, кто мог продать декану института курс его же лекций. Пётр и не знал, что такие специалисты уже появились на просторах страны. Он ждал их десанта несколько позже.
— График, говоришь? Ну давай посмотрю. — Стол классической буквой «Т» подразумевал возможность изучения на нём больших листов формата «А1».
— Вот, пожалуйста! Вот здесь все итоги выписаны, все показатели. — Для Андрея этот огромный разноцветный график был тайной за… ну пусть четырьмя печатями. Он доучивался в политехническом институте, в железнодорожных процессах разбирался не очень хорошо, но постигал их на практике благодаря своему острому уму.
— А кто-то проверял всю эту муть?
— Да, мы пригласили товарища одного, ты его не знаешь. Раньше в нашем цеху работал, очень умный дядька. Он смотрел.
— И что сказал?
— Сказал, что похоже на правду.
График был шикарный, мало того, что разноцветный, так еще и не нарисован вручную, а отпечатан на плоттере, неизвестно где взятом. А скорее всего делопуты сбегали с дискетой в какую-нибудь студию или типографию и заказали за приличную денежку. Клиента надо шокировать и повергать в прострацию каждой деталью. Сколько таких плакатов Пётр просмотрел за годы своей работы на Сортировке, он сказать не мог, но счёт шел на тысячи. И не важно, что там это были графики исполненной работы станции, а здесь прогноз в стиле «как всё будет здорово» — принципы оставались те же. Часов в сутках было всё еще двадцать четыре, а по одному пути навстречу друг другу составы могут следовать, но только до определенного момента.
Сначала посмотреть на итоговые цифры сменного простоя — шикарно! Потом быстро взглянуть на занятость путей станции, без подробностей, просто ощутить чуйкой обстановку на парках и в горловинах. Фигня какая!
— Всё вам наврали.
— Не понял.
— График начерчен достаточно честно, можно сказать правдиво, тепловозы не взлетают чудесным образом в небеса, вагоны не исчезают.
— Это же хорошо?
— Ага. Вот только простой вагонов на заводе получается в два с половиной раза больше, чем указан в отчёте. Вас тупо развели, надеясь, что за ними никто не будет пересчитывать.
— Так ты и не считал! Откуда ты взял свои цифры?
— Из графика. Мне считать не надо, я так вижу. — Добивая собеседника, Пётр авторучкой
