Мустамяэская любовь - Арво Валтон

Совсем другие отношения связывали её с жильцами кооперативного дома напротив. В каждом окне были свои определенные люди, их не нужно было никак называть. Они были постоянными, не то что прохожие, которых Майре Лоок перестала ценить после того, как почувствовала вкус к подглядыванию в окна, оставив только отдельных старых знакомых.

Окна противоположного дома были довольно далеко, поэтому ома могла наблюдать жизнь многих людей; детали для Майре Лоок не имели особого значения, она обладала богатой фантазией. Были семьи, которые жили обыденно и скучно, может быть, такие и назывались счастливыми. Другие устраивали пирушки, ссорились, было видно, как яростно они жили. Майре Лоок нравилось придумывать о том, что она видела, целые романы, это приносило ей удовлетворенно.

Сперва Майре Лоок стояла в сумерках и смотрела на окна, большей частью занавешенные толстыми гардинами. И видно было только, как движутся тени или как мелькает в щели между занавесками какая-нибудь фигура. Больше давал день, когда дети и взрослые вылезали на свет, открывали окна и жили более общительно. От вечернего стояния у окна у Майре Лоок постепенно появилась новая черта: она часто забывала потушить в своей комнате свет, и стояла как силуэт у окна, будто чего-то ожидая. С горькой иронией Майре Лоок думала: она уже старая дева, хочет показать себя и надеется своим печальным обликом завлечь принца.

И вот однажды вечером Майре Лоок увидела в окне напротив мужчину; он был в меру высок и в меру грустен. Он привлек её внимание тем, что окно, в котором он появился, за все то время, пока Майре Лоок жила в мустамяэской квартире, оставалось для неё неведомым. Последние месяцы на нём даже не висели занавески, безжизненность была полная. И вдруг в этом безжизненном окне появился мужчина. Чутье Майре Лоок безошибочно подсказало ей, что человек этот одинок, что он только начинает устраивать свою жизнь. И не слишком молод, и не слишком красив, не слишком высокого о себе мнения, и не слишком общителен. Все качества подходили для того, чтобы они могли друг друга заметить. Мужчина был здесь новый, а Майре Лоок только о новых могла мечтать и возлагать на них надежды, все прежнее в её сознании было уже определено и уложено на соответствующее место.

Михкель Юримяэ уже который вечер замечал, что какая-то женщина подолгу стоит у окна и смотрит на улицу. Он гадал, на кого в их доме может быть направлен её взгляд, но не увидел ничего такого, что могло бы его привлечь. Однажды вечером, когда ему стало скучно в пустой комнате, он подошел к окну, чтобы отделаться от пустых беспокойных мыслей. И так случилось, что они заметили друг друга и уже намеренно стали смотреть. Теперь Михкель Юримяэ считал, что невежливо было бы первым отойти от окна, и он мужественно стоял до тех пор, пока женщина, в конце концов, не решала, что хватит. Позже в тот вечер женская тень ещё несколько раз мелькнула в окне, и Михкель Юримяэ знал, что это живой человек со своими делами и мыслями. На следующий вечер Михкелю Юримяэ опять очень хотелось постоять у окна, но он превозмогал себя. Наконец женщина появилась на сторожевом посту, и тогда инженеру Михкелю Юримяэ не оставалось ничего другого, как тоже занять позицию. К своему удовольствию, он заметил теперь, что женщина пристально смотрит именно на него, и только иногда, на короткое время, её взгляд, как бы для привычной ревизионной вылазки, направляется на другие окна.

Так вечер за вечером они стояли, глядя друг на друга, и ожидание вечернего стояния заполняло их уже в конце рабочего дня, когда одна приводила в порядок станок, а у другого завершала работу творческая мысль.

Однажды женщина не появилась вечером у окна. Михкель Юримяэ не мог ни читать, ни работать, он то и дело вскакивал, чтобы посмотреть на знакомое окно. И теперь он понял наконец, что эта женщина вошла в его жизнь. Уже совсем поздно окно осветилось. Михкель Юримяэ в это время читал, уже лежа в кровати, и на душе у него скребли кошки, томила какая-то смутная обида, и он решил в наказание к окну не подходить. Одинокая тень быстро двигалась, было видно, что она стелила постель, как будто что-то взяла из кухни и на ходу ела. Когда же она на мгновение подошла к окну, Михкель Юримяэ не стал долго упрямиться. Он встал, но засомневался, допустимо ли в пижаме показаться женщине. Он не успел еще принять решение, как женщина исчезла и сразу же в комнате погас свет.

В душе Михкеля Юримяэ бушевало смятение. Он сказал себе: что мне эта чужая женщина, пусть живет как хочет. Но он чувствовал, что сказал эти слова неискренне. Он даже подумал, что она пришла с кавалером. и злая ревность сдавила его сердце. Но тогда она вообще не подошла бы к окну, и Михкель Юримяэ, умудренный жизненным опытом, решил — посмотрим, что будет дальше. К своей радости, он заметил, что это решение вопреки ожиданиям не принесло ему равнодушного спокойствия.

Так продолжалось целую неделю — женщина только ночью приходила домой, и Михкель Юримяэ понял, что это называется второй сменой. Он никак не ожидал, что подобная догадка может так его обрадовать.

На следующей неделе они опять верно стояли каждый на своем посту. Судьба подарила им любовь. Им казалось, что они уже не могут жить без этих вечерних часов взаимного созерцания.

У Михкеля Юримяэ к этому порыву примешивалась некоторая горечь, порой давала себя знать старая боль, разочарование в себе к во всех женщинах, в возможности счастья; ему было за сорок и он считал, что для него любовь уже невозможна; порой он испытывал необъяснимую ревность ко всем мужчинам, которых знает эта женщина из противоположного окна, с которыми она разговаривает, здоровается за руку, тогда он начинал внутренне метаться, с глубоким презрением думать о своей новой возлюбленной, бранить её некрасивыми словами, подходил к окну, чтобы показать ей свое негодование, но если женщина напротив стояла счастливая и печальная, никого, кроме него, не видя, то Михкель Юримяэ окончательно смягчался и его чувство перерастало в другую крайность: весь мир, все чувства вместились в эту единственную дорожку, которая соединяла их взгляды. Интенсивная сенсуальная жизнь утомляла его, но порой он думал, что именно благодаря ей он живой человек, а не робот с завода „Ильмарнне“.

Чувство Майре Лоок было чистое, незамутненное. Этот мужчина, который