Золотой сон - Вивиан Коннелл

– Вряд ли – это же какие-то явно старинные стихи. Интересно, что означает «Роз»? Это может быть сокращенное Розалинда или какое-то другое женское имя?

Миссис Гэррик посмотрела Кельвину в глаза и он почувствовал, что краснеет.

– Мистер Спринг, – спросила миссис Гэррик, – а почему это вы вдруг решили, что это должно быть обязательно женское имя?

Кельвин все же нашел в себе смелость заглянуть в глаза хозяйке пансиона. – Миссис Гэррик, я понимаю, что вы здесь хозяйка, и все здесь принадлежит именно вам. Вы не будете против, если я оставлю этот листок себе, и ключ, и вообще всю тайну этого ящика?

– Конечно, мистер Спринг, оставьте. Мне даже кажется, что все эти вещи специально вас дожидались.

Тут Кельвин приоткрыл ящик. – В таком случае, миссис Гэррик, я вам хочу показать вот эту прядь волос – ее я тоже здесь нашел. Если позволите, я бы ее тоже оставил, хотя ума не приложу, зачем мне все это. Вам этот локон ни о чем не говорит?

Миссис Гэррик повертела прядь на солнце. Не сразу, медленно, она произнесла:

– Да, наверное, это ее волосы…

– Чьи, миссис Гэррик?

Подумав, миссис Гэррик сказала:

– Я и не думала, что мне придется кому-нибудь об этом рассказывать, мистер Спринг. Ладно, вам я расскажу. Ему уже стукнуло пятьдесят, когда он страшно влюбился, причем в молодую девчонку. Ему это чуть жизни не стоило, но он хранил в себе эту тайну до конца жизни, и только перед самой смертью мне обо всем рассказал. Он еще лет шесть прожил после того бурного романа, с разбитым сердцем, но конечно, до конца он уже так и не оправился – так, жил как призрак в своем собственном теле, если вы понимаете о чем я, мистер Спринг.

– Прекрасно понимаю, миссис Гэррик. Значит с девушкой этой он познакомился лет так четырнадцать назад?

– Да, примерно так.

Кельвин поднес прядь к глазам.

– А вы когда-нибудь ее видели, миссис Гэррик?

– Нет, ни разу, – миссис Гэррик помедлила, – только я почти уверена, что это ее волосы.

– Я почему-то тоже. А профессор Тенкири приятный был человек?

– Да, очень. Он был единственный человек в моей жизни, который все обо всем знал – пока я с вами не познакомилась, мистер Спринг.

– Благодарю вас, миссис Гэррик.

Кельвин взял листок: «Строчки эти так прочно уже засели в голове». Решительным жестом он сложил листок и вложил его в бумажник. «Схожу-ка я в библиотеку, может, получится узнать, кто автор стихов».

Кельвин положил колечко волос в ящик и поднялся. Миссис Гэррик взглянула на него и сказала.

– Я никому об этом не расскажу, мистер Спринг.

– Благодарю вас, миссис Гэррик, – он прошелся по комнате. – Мне уже начинает казаться, не за этим ли я у вас и поселился.

– Все может быть, мистер Спринг. Жизнь – странная штука, но главного направления она никогда не меняет.

ГЛАВА 2

Солнечный свет казалось, пульсировал повсюду на площади короля Георга. По периметру площадь была обсажена сиренью, радовавшей сегодня глаз всеми цветами радуги, в одном из кустов, напоминая о том, что не только в городе бывает жизнь, заливалась коноплянка.

Кельвин шел по выцветшей от зимних дождей булыжной мостовой, вздыхая о недосягаемой морской прохладе. В мозгу его рисовались образы Грейс, детей – они-то сейчас наверняка купаются или лежат где-нибудь в приятной тени в Блекберд Коув.

В библиотеке, войдя в читальный зал, он деликатно разбудил дремавшего в старческом полузабытьи служителя. В полной тишине он заполнил формуляр. Получив читательскую карточку, он достал из бумажника сложенный листок и спросил у библиотекаря: «Мне нужно узнать, кто автор этого стихотворения. Похоже, это раннее средневековье. Вы случайно не знаете, кто его написал?»

Библиотекарь посмотрел на листок сквозь очки в металлической оправе:

– Нет, сэр. Не могу сказать. Вот почерк мне весьма знаком. Поэзия раннего средневековья у нас вон в том углу, видите, голова оленя на стене – вот там.

– Спасибо, – сказал Кельвин.

Мрачная овальная комната читального зала была почти пуста – лишь человек семь проводили здесь этот солнечный день. Среди них Кельвин увидел двух женщин, немедленно поднявших головы, услышав шаги нового читателя. Одна – очкастая студентка, тут же опустила голову, уткнувшись в толстенный том, а другая некоторое время сопровождала его взглядом, пока он шел к полкам, и лишь потом медленно и нехотя опустила взгляд в книгу.

Кельвин, уже раскаиваясь в том, что сделал, обвел унылым взглядом ряды древних томов. Свет едва падал на пыльные корешки, поэтому ушло немало времени, пока ему удалось отобрать четыре книги. Плюхнув их на стол и чертыхаясь про себя, он обвел взглядом людей в зале. Лишь одна женщина за соседним столом выглядела более-менее живой – ее лицо хотя бы было не столь мертвенно-бледным, как у остальных.

В этом мрачном зале она явно чувствовала себя не в своей тарелке, лениво переворачивая страницы и нехотя их разглядывая, как будто перед ней лежал старый номер журнала «Вог». «Интересно, что это она так разглядывает», подумал Кельвин. Лицо женщины было того яркого цвета, который приобретается лишь жизнью на открытом воздухе, глаза блестели в призрачном свете ламп. Медно-рыжие волосы были собраны на затылке в тугой пучок. Шляпы на женщине не было, да и трудно было представить, что за шляпка пошла бы к такому свежему лицу, с аккуратным, точеным подбородком.

Рот был пухлый, чувственный, что еще больше оживляло лицо. Одета она была в зеленое платье с отворотами цвета бургундского вина. Заметив обручальное кольцо, Кельвин решил – она замужем за врачом или армейским офицером.

Кельвин открыл первую книгу наугад и провел пальцем по оглавлению стихотворений, определяемых по первой строке. Краем глаза он заметил, что женщина встала, с трудом подобрала со стола объемистый том, подошла к полке и стала взбираться по приставной лестнице, чтобы водрузить книгу на место. Поставить книгу она успела, но другой рукой попыталась вытянуть из ряда томов новую книгу, потеряла равновесие и неминуемо бы упала, или по крайней мере выронила книги, если бы Кельвин не сорвался с места и не успел поддержать женщину за локоть.

Она улыбнулась ему сверху и громким и чистым голосом сказала: «Огромное вам спасибо».

Все, кто был в зале, немедленно в негодовании подняли головы, а Кельвин от досады густо покраснел. Женщина, наткнувшись взглядом на табличку «Соблюдайте тишину», вспыхнула и шепотом попросила у Кельвина прощения. Промолчав, он вернулся к своим книгам. Она тоже с пылающими щеками вернулась на место и склонилась над книгой. Кельвин, демонстративно не обращая на женщину никакого внимания, листал уже третью книгу, когда совершенно неожиданно резко прозвенел звонок и он увидел, что все читатели закрывают книги и тянутся к выходу из зала. Тогда он сделал пометку в тетради и поднялся вслед за остальными – в зале оставалась только его знакомая, все еще с чем-то копавшаяся за своим столом. Проходя мимо, Кельвин остановился и посмотрел на женщину – та нервно улыбнулась и снова покраснела.