Дело о фамильном проклятии (СИ) - Куницына Лариса

— Переходите к делу, — проворчал управляющий.

— Хорошо, господин де Невиль. Поверьте мне, я ничуть не сомневаюсь в вашем праве наказывать меня и справедливости этого наказания, но мне, правда, нужно хотя бы на несколько дней съездить домой, — он перевёл взгляд на Марка. — Это всё наше родовое проклятие, господин граф. Я — единственный сын барона де Олонда. Мой отец — храбрый воин, верный вассал его сиятельства маркиза де Лианкура, участвовавший с ним в нескольких военных компаниях. Наши владения находятся дальше на юге и граничат с Рошамбо. Его сиятельство в награду за верную службу передал моему отцу в аренду виноградники и пахотные земли, к тому же у нас есть медный рудник, который ещё недавно приносил немалую прибыль. Но полгода назад всё изменилось. Чтоб понять, что случилось, нужно знать историю нашей семьи. Де Олонды — род столь же древний, как де Грамоны и де Жуайезы, но не столь богатый, потому что предпочитали служить, а не заниматься коммерцией. Известно, что мои предки служили ещё Анри Золотое Копьё, а один из них даже был оруженосцем короля Генриха. Собственно с того самого де Олонда и начались наши несчастья. Его звали Ренод, он был отважным рыцарем, но именно он привёз с собой из похода это проклятие. Уж не знаю, какой страшный грех он совершил, но, вернувшись, он вскоре заболел и после года мучений умер. Его сын, унаследовавший баронскую корону, тоже прожил недолго, его настиг тот же недуг. К счастью, он успел обзавестись сыновьями, и ему было кому оставить земли и титул. Но и его наследники умирали один за другим от неведомой болезни, прожив год или чуть больше. Тогда и стало ясно, что это проклятие, потому что молодые и сильные мужчины заболевали вскоре после принятия наследства, в то время как никто больше в замке не болел. Это продолжалось какое-то время, и, наверно, наш род бы и вовсе угас, пока один из моих предков Лазар де Олонд не нашёл средство остановить эту напасть. Он отыскал в Магдебурге какого-то книжника, который велел ему построить на границах владений семь башен из камня, на которых каменотёсы вырезали по его эскизам охранные знаки. Книжник провёл сложный ритуал и велел ни в коем случае не сносить эти башни. Он сказал, что своими заклинаниями изгнал из владений Олондов проклятие, но оно постарается вернуться, и только сторожевые башни могут его остановить. И, действительно, Лазар де Олонд прожил в своё удовольствие почти до пятидесяти лет и умер не от той ужасной болезни, а от обжорства, которым страдал всю жизнь. Его сын был в это время в военном походе и, вернувшись, вступил во владение, а после прожил долгую и сравнительно счастливую жизнь. Так и было до недавнего времени. Наша семья не могла похвастаться особым богатством, но мы никогда не бедствовали, а то проклятие так и осталось лишь мрачной родовой легендой, которую рассказывали детям лишь для того, чтоб они не забывали ухаживать за старинными сторожевыми башнями на границах наших владений.

Он тяжко вздохнул и снова посмотрел на Лафара, который выглядел столь же удручённым, как и он.

— Я тоже услышал в детстве эту историю, — продолжил Дамьен, — и она потрясла моё детское воображение, но со временем я свыкся с ней, потому что всё это осталось в далёком прошлом. Я был вполне счастлив. Моя матушка умерла рано, но у меня был заботливый отец и младшая сестра. Потом отец женился снова, и мачеха была очень добра к нам с сестрой. К тому же я сдружился с сыном нашего соседа барона де Лафара. Мы с Андре познакомились в раннем детстве и с тех пор почти не расставались. Он всегда восхищал меня своим военным талантом и благородством, потому я, не раздумывая, последовал за ним, когда он отправился в Сен-Марко, чтоб вступить в войско короля Ричарда. А вернувшись, мы с радостью узнали, что моя сестра Жаклин уже выросла, стала очаровательной девушкой и невестой одного из рыцарей отца Жильбера де Руже. Свадьба была назначена вскоре. Мы с Андре вернулись в Лорм, а вскоре получили из Олонда известия, и это было вовсе не приглашение на свадьбу. Отец написал мне, что во время ночной грозы молния ударила в одну из сторожевых башен, а уже на следующий день пропала моя сестра. Она исчезла, как будто её и не было! Её искали три дня, но так и не нашли. Жаклин была любимицей отца, он души в ней не чаял, исполнял все её капризы, и пережить эту утрату ему было нелегко. У него случился удар, и из крепкого рыцаря он превратился почти в калеку. Потом слёг Жильбер, как говорят, он заболел от тоски по невесте, и никакие лекари так и не смогли его исцелить. Наши дела пришли в полный упадок, урожай на арендованных землях оказался скудным, и впервые отец не смог выплатить своему сюзерену подати в полном объёме. Маркиз в память о былых заслугах дал ему отсрочку на год и уменьшил размер податей на треть, но это не слишком помогло. Денег на зерно для сева было недостаточно, на руднике тоже дела шли не так чтоб хорошо, платить рабочим было нечем. Отец болел, его управляющий не мог, а, может, и не хотел ничего сделать. И буквально на днях я получил письмо от мачехи, в котором говорилось, что Жильбер находится при смерти, отец в отчаянии и намерен продать рудник, чтоб покрыть долг по податям и закупить зерно. Однако ему предлагают смехотворную сумму, и мачеха подозревает, что управляющий сговорился с какими-то мошенниками, а отец совсем пал духом и ничего не желает предпринять. Потому мне нужно вернуться в Олонд, чтоб разобраться с этой сделкой, а заодно проститься с Жильбером, который так преданно любил мою сестру, что даже не в силах жить без неё. Пусть мы никогда не были близкими друзьями, но всё же состояли в приятельских отношениях. К тому же я должен поддержать отца и мачеху, которая всегда была добра к нам с сестрой и все глаза выплакала после исчезновения Жаклин. Я прошу вас, ваше сиятельство, позвольте мне съездить домой, и я, вернувшись, не десять дней, а десять месяцев просижу в подвале!

Он с отчаянием взглянул на Марка, а тот перевёл вопросительный взгляд на де Невиля. Тот пожал плечами.

— Я не знал об этих прискорбных обстоятельствах, потому и возражал. Теперь же я оставляю решение полностью на усмотрение вашего сиятельства.

— А что, ваш медный рудник приносил раньше хорошую прибыль? — неожиданно подал голос Джин Хо.

— Добыча была богатой, — кивнул де Олонд, немного растерявшись от этого неожиданного вопроса. — Рудник вовсе не истощён, но сейчас там почти не осталось рабочих. Отцу нечем платить им, и они ушли в Рошамбо, потому что на королевских рудниках у них хорошие и стабильные заработки.

— Я это к тому, Марк, — сладким голосом пропел Джин Хо, — что вчера ты обмолвился, что помимо выплавки серебра, хочешь заняться и бронзой, а для этого нужна медь, которую куда выгоднее добывать самому, нежели покупать у соседей. И если этот рудник, действительно, неплох, так, может, ты дашь несчастному барону де Олонду хорошую цену? Ты не обеднеешь и приобретёшь то, что тебе нужно, а он расплатится с твоим дедом по податям, закупит хорошее зерно, и его крестьяне не будут голодать.

Марк бросил на него подозрительный взгляд.

— С чего бы это ты так озаботился моими коммерческими делами и благоденствием вилланов барона де Олонда?

— Этот парень разжалобил меня. Проклятие — это так печально! И девушка пропала… С её смертью, похоже, уже все смирились, но, может, она ещё жива, просто находится в неволе. Она хорошенькая, де Олонд? Вот! Какой-то злодей её похитил и…

— Какое тебе дело до этого?

— Я не терплю, когда обижают хорошеньких девушек! Давай так! Мы поедем с ними! Ты осмотришь рудник и решишь, будешь его покупать или нет, а я тем временем поищу девицу. Это меня развлечёт. Ну, Марк! Я здесь загибаюсь от скуки, а там так интересно!

— Прекрати! — остановил его Марк и кивнул изумлённым рыцарям. — Можете ехать. У вас десять дней, — и отмахнувшись от их бурного выражения признательности, снова склонился над бумагами.

Рыцари удалились, а следом ушёл и управляющий замком, но на его место тут же уселся лис, буравя Марка взглядом.