Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов - Уильям Куликан

Теперь признано, что самые ранние из этих бронзовых предметов очень похожи на шумерские изделия, особенно найденные в эламских Сузах, на равнинах юго-восточнее Загроса. Остроконечные инструменты, топоры, листовидные кинжалы напоминают образцы из Суз, Ура и Тепе-Гавры, еще в эпоху ранних династий несшие на себе зачатки териоморфного орнамента, который всегда был особенностью луристанского стиля. Топоры с отверстиями для топорища и суживающимися лезвиями, найденные в Луристане, имеют близкие аналогии в эпохе ранней бронзы III в Тиль-Барсипе в Ираке, в Телль-Тайнате на Антиохийской равнине и даже в далеком Полиохни на острове Лемнос. Таким образом, они принадлежат к широко распространенному азиатскому типу приблизительно 2300 г. до н. э. Хотя следует сделать поправку на консерватизм луристанских кузнецов, и нельзя исключить, что такие ранние образцы могли происходить с территории Суз и, следовательно, имели там давнюю традицию, но об истоках луристанско-сузского оружия в 3-м тысячелетии свидетельствует ряд надписей на сосудах и топорах, указывающих на династических правителей в этот период времени. К таким объектам относятся: бронзовая чаша из коллекции Форуги (Тегеран), посвященная Нарамсину, знаменитому представителю семитской династии Аккада, жившему приблизительно в 2330 г. до н. э., чаша с посвящением Шаргали-Шарри, последнему царю Аккада (2200 г. до н. э.), и топор с именем Аддапакшу из Суз, жившего в эпоху III династии Ура (немногим ранее 2000 г. до н. э.).

На самом деле между луристанскими бронзами, которые можно приписать самой ранней эпохе, и образцами, широко распространенными в Эламе, Месопотамии и еще более далеких областях, существуют очень незначительные различия. Вероятно, они были произведены первыми, часто переезжавшими с места на место, кузнецами кутиев и луллубеев, самых ранних народов, проживавших в горах Загрос и упомянутых в клинописных текстах.

Господство кутиев в Западном Иране и Ираке между приблизительно 2230-м и 2090 г. до н. э., как и на самом деле общее развитие цивилизации Ближнего Востока, в начале 2-го тысячелетия испытывало воздействие от последовательных вторжений кавказских народов. Сочетание лингвистических и археологических фактов знакомит нас с тремя такими основными передвижениями, каждое из которых, будучи в основном кавказского происхождения, было связано с группами людей или говоривших на индо-арийских диалектах, или имевших продолжительный контакт с индоарийскими народами из степей, расположенных севернее и восточнее Каспийского моря. Некоторые сами имели прямое индоарийское происхождение и сформировали правящую аристократию среди новых поселенцев. Один из таких народов, хетты, – ветвь, говорившая на индоарийском диалекте насили, – укоренились в Северной Анатолии. Затем, приблизительно в 1800-е гг. энергичное перемещение людских масс привело в Центральный Загрос и на равнины, лежащие севернее и восточнее от места впадения в Тигр реки Диялы, народ касситов. Довольно мирным путем касситы установили свое верховенство и в XVII в. создали в Вавилоне династию, которой суждено было на удивление стабильно править вплоть до XII в. до н. э.

Хотя касситы не оставили дошедшей до нас литературы и не оказали значительного художественного влияния на Вавилонию, из касситских перечней, составленных вавилонскими писцами, мы узнаем, что их пантеон не только содержал имеющие арийскую форму имена, но и включал нескольких индоарийских богов.

И третья индоарийская миграция создала вокруг верховий реки Хабур поселения воинственных племен митанни, которые, быстро изучив ремесла оседлой цивилизации, установили в XVI в. феодальное господство над хурритским населением Северной Сирии, а позднее расширили его на Палестину. Среди митанни также были широко распространены арийские племена; они поклонялись божествам, чьи имена встречаются в Ригведе, и пользовались чисто санскритской системой счета.

Все три народа – хетты, митанни и касситы – в силу своего кавказского происхождения в совершенстве владели техникой обработки металла, в том числе знали железо, и испытывали страсть к верховой езде. Именно касситы привели в Иран и Месопотамию прекрасную породу лошадей, вытеснившую онагров, прирученных шумерами для тягловых работ, а любовь к лошадям митанни подтверждается многочисленными дошедшими до нас текстами с инструкциями по подготовке к скачкам. Разумеется, возвышенные, покрытые травой долины в горах Загрос и нынешнем Курдистане были идеальными местами для разведения лошадей и оставались таковыми до времен Ахеменидов. Некоторые коневодческие районы на этих территориях обеспечивали лошадьми персидскую армию, а до них ассирийцев, и владение землями, пригодными для разведения коней, играло важную роль в борьбе образующихся царств мидян и персов с их соседями-ассирийцами.

С появлением касситов работы по бронзе в Луристане получили новый импульс. Бронзовые изделия в начале 2-го тысячелетия по своему характеру были заметно связаны с лошадьми: кольца, направляющие поводья вдоль дышла колесницы, украшения сбруи и топоры в форме лошадиных голов с глазами и узелками заплетенной гривы на обухе преобладали в ассортименте мастера по обработке металла.

Ближе к середине 2-го тысячелетия, в то время, когда касситы находились на пике своего могущества в Иране и Месопотамии, наблюдается явный спад производства бронзовых изделий. Но период оживления, 1100 – 700 гг. до н. э., был, очевидно, наиболее продуктивен для луристанских бронз, и, кажется, новая концентрация касситов на их исконных землях в горах после вытеснения из Вавилонии, а также новый поток переселенцев с Кавказа приблизительно в 1000 г. до н. э. дали новый толчок работам по металлу, и в результате кузнец, по-видимому, приобрел что-то вроде статуса шамана или колдуна. Безусловно, наибольшее число бронзовых изделий появляется теперь из обширных одиночных или коллективных каменных могильников, где хоронили воинов или вместе с конями, или с удилами, сбруей, оружием и охотничьими амулетами, принадлежащими членам грубого и жестокого сообщества воинов-охотников. В то же время узнаваемые теперь связи между луристанской и кавказской металлургией наполнены хронологической и этнической значимостью.

Волны новых захватчиков, проникшие в Иран в последние годы 2-го тысячелетия, были, вероятно, приведены в движение общим возбуждением и давлением в южном направлении индоевропейских народов из центральных и Восточных европейских степей. Их перемещение привело дорийцев в Грецию, а фракийцев и фригийцев в Малую Азию. Народы, проживавшие в районе Восточного Причерноморья, почти наверняка были вытеснены на юг через Кавказ. Именно из этого самого района конечно же напал на Ассирию и захватил Малую Азию народ, называвшийся гиммираями, или киммерийцами. Как позднее узнал Геродот, киммерийцы жили потом по обе стороны Керченского пролива («Киммерийского Босфора» у греков). Их трудно распознать на основании археологических раскопок, особенно на ранних стадиях европейского железного века, но мы, наверное, вправе применять термин «протокиммерийцы» без исключения к тем захватчикам конца 2-го тысячелетия, оказавшим впоследствии чрезвычайное воздействие на историю Ближнего Востока. Среди них были иранские племена, принесшие в Иран индоевропейский язык мидян и персов, опознанный по именам собственным в ассирийских документах, датируемых уже VIII в. до н. э. В этот ранний период они смогли занять лишь области по периферии месопотамского мира; путь на запад в Сирию и Турцию им преградила новая сила – хурритские народы, поселившиеся вокруг озера Ван, которые с течением времени должны были сформировать царство Урарту и стать на ближневосточной сцене «мировой державой».

Рис. 1. Луристанский короткий бронзовый меч с соединенными затылками головами буйволов на головке рукоятки. VIII–VII в. до н. э. Длина – 141/2 дюйма. Национальная галерея Виктории.

Что касается луристанского оружия, то этот поздний период начинается с ряда кинжалов и коротких мечей вида, распространенного в Вавилонии и Сирии (рис. 1). Многие из них несут на себе клинописные посвящения: несколько дюжин посвящены Навуходоносору I из Вавилона (1146–1123 гг. до н. э.), другие – царям II династии Исин (1158–1027 гг. до н. э.). Были ли они добычей из вражеских святилищ, возвращенным луристанским оружием, прежде захваченным и посвященным вавилонским и эламским захватчикам? Это предположение в какой-то степени находит подтверждение благодаря наличию топоров с узкими, кривыми лезвиями и шипами на обухе, представляющих характерный для Луристана тип и имеющих близкие по времени надписи. Все они хорошо подтверждают возобновление и рост работ по бронзе в конце XII в. до н. э. В результате новых переселений с Кавказа луристанская работа по металлу испытала серьезные внешние влияния. Она приобрела здесь отчетливое сходство с металлическими изделиями позднего бронзового и раннего железного веков из Кобана, Центральной Грузии, Армении и Азербайджана, а также российского и персидского Талыша с берегов Каспийского моря. Мечи талышского типа, кинжалы с конусообразными головками рукояток и бронзовые висячие украшения в форме бубенцов, раскрытых человеческих рук и миниатюрных животных. Цельные или ажурные, все они происходят от кавказских образцов, а висячие украшения имеют даже более дальнее родство – с изделиями позднего бронзового века Европы и предметами дорийцев, захвативших Грецию, Фессалию и Балканы приблизительно в 1100 г. до н. э. То, что захватчики ездили на лошадях верхом, не только показано изображениями конницы на печатях и бронзе, но и подтверждается на «кладбище В» в Тепе-Сиалке изогнутыми псалиями двузвенных удил, принадлежащими к «периоду I кавказского железного века», проколотыми коническими пуговицами типов, которые позднее были связаны с фрако-киммерийцами в Венгрии и на Украине.