Тополята - Владислав Крапивин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И с таким вот ощущением – словно рядом собеседник – Тенька за несколько дней освоил «Принца и нищего», «Расмуса-бродягу», «Пещеру капитана Немо»…
– Мам, какой идиот велел выбросить эти книжки?!
– Что за словечки!.. Пришла комиссия, распорядилась. С комиссией не поспоришь. Сказали: они старые, в них много микробов…
Подумаешь, микробы! Не тараканы же!..
Наконец компьютер вернули. И Тенька сразу воткнул флэшку… Но с флэшки-то читать можно только у мамы на работе, а книжки – они всегда под рукой! Жаль, что скоро они кончились.
Тенька сходил в библиотеку к Мире Яковлевне, сказал, что он сын ее знакомой, Ирины Матвеевны (Ну, той, которой вы подарили старые экс-зыл-мпляры»), и спросил: нет ли еще ненужных книг. Мира Яковлевна – худая, седая, очкастая – воздвигла очки на лоб и сказала «нет-нет, что ты, это не полагается», но потом… приложила палец к губам и вынесла тяжелый пластиковый пакет.
– Но только никому ни слова. А то меня с тр-реском выгонят с работы…
Тенька не поверил, что выгонят (да еще с тр-реском), но поклялся: мол, никому ни словечка. И уточнил:
– А маме можно?
– Маме можно, мы сообщники…
Конечно, Тенька мог бы получать книги в библиотечном абонементе, на время, но когда они свои, постоянно рядом, это в тыщу раз интереснее…
В новой порции книг оказались «Рассказы о животных» писателя Куприна. «Белый пудель», «Слон» и всякие другие. Теньке нравилось читать о зверях и птицах. А в этой книжке особенно пришелся по душе рассказ «Ю-ю». Казалось бы, ничего там особенного, никаких приключений, простенькая история о жизни кошки. Но кошка была такая преданная, такая ласковая, что будто присела сбоку от Теньки и потерлась мордашкой о его штанину…
– Мам, давай заведем наконец кошку…
– Что?.. Ладно, подумаем…
– Ты всегда одно и то же: «подумаем», «посмотрим…»
– Вот если кончишь третий класс без троек…
– Ма-а! Это же нечестно! Ты же знаешь, что без троек не кончу!
– А ты постарайся… Тебе мат…
– Как это мат?.. А, ну ладно… – Тенька видел, что мата легко избежать, но не стал спорить. Может, выигрыш сделает маму сговорчивей. Он сгреб фигуры.
– Видишь, как я тебя игре научил! А ты из-за кошки упрямишься!
– Ты после рассказа Куприна влюбился во всех кошек на свете…
– Всех я всегда любил. А теперь мне бы только одну… Я лягу спать, а она устроится у меня на пузе и будет урчать…
– Тощая и шелудивая…
– Наоборот! Гладкая и сытая!.. М-а… Назовем ее, как в книжке, Ю-ю…
– Ю-ю на голову мою… Тебе радость, а мне – кормить и убирать…
– Сам буду! Вот увидишь!
– Хорошо, посмотрим…
– Опять!
– Ну, не сию же минуту решать этот вопрос!
– Но скоро, ладно?
– Посм… Кто там еще?
В дверь настойчиво заскреблись.
– Это Сима! – Тенька прыгнул к порогу, оттянул на себя тяжелую дверную створку. За ней стоял серый кудлатый пес. Размером с большую овчарку и даже слегка похожий на нее. Но совершенно беспородный. Понюхал мешковатую Тенькину штанину и махнул хвостом.
– Явился красавец, – сказала мама. – Тебе здесь что? Вахта или благотворительная столовая?
Сима снова махнул хвостом, будто давал понять, что одно другому не мешает. Мама достала из тряского холодильника газетный сверток. В нем (Тенька знал) были остатки рыбного пирога, обрезки колбасы, кусок холодца и надкусанная котлета, которая вчера не понравилась Теньке.
Сима помахал хвостом третий раз.
– Не вздумай лопать прямо здесь, – предупредила мама. Впрочем, это она для порядка. Мама знала, что сверток с едой Сима утащит на пустырь за кочегаркой. Там, среди дырявых бочек и ржавых контейнеров, обитало его семейство – сам Сима, его жена Динка, ее взрослый брат и четверо жизнерадостных щенят. Сима для порядка рыкнет на родичей, чтобы большие не оттирали маленьких, а щенки быстро растреплют сверток и в одну минуту растащат на порции, слопают гостинец. Взрослые вздохнут, но отнесутся к этому с пониманием: о малышах здесь принято заботиться.
Это собачье племя отличалось добродушием. Ни на кого не гавкали, хотя Изольда Кузьминична не раз говорила участковому, что «соседство четвероногих террористов» добром не кончится. И что давно пора вызвать «представителей соответствующей службы», чтобы те забрали бесприютных животных в собачий питомник, а то и «куда подальше». Участковый, подпоручик внутренней службы Куликов (всегда серьезный и озабоченный массой неразрешимых задач), соглашался. Но «представители» приезжали только один раз. Сима перед их появлением увел всю родню в глухие кленовые заросли на берегу речки Таволги. Теньке казалось, что Симу предупредил Куликов. Тенька даже спросил про это Виталю, и тот ответил:
– Не исключено… – Он и Куликов были добрые знакомые.
А Сима себя и свое семейство бесприютными не считал. Пустырь был для него «родовым поместьем». Летом вольготно и зимой не холодно, потому что вдоль кочегарки тянутся теплые трубы. А от дождя и ветра можно укрыться в бочках…
Сима вежливо удалился с пакетом в зубах.
– Мама, я погуляю. Шурик Черепанов обещал дать ве́лик покататься…
– Ты же говорил, что этот Шурик жадина…
– Раньше был жадина, а сегодня сказал: «Если хочешь, бери и катайся». Наверно, потому что воскресенье…
– Не носись как угорелый, а то шею свернешь…
– Не сверну… А кошку заведем?
– Сгинь сию минуту!.. Долго не болтайся, иди со двора не сюда, а домой. Разогрей пельмени, потом садись за уроки.
– Мам, ну какие уроки! Скоро каникулы! Ничего уже не задают.
– Так я и поверила! Задают до последнего дня…
– Ну, это в нормальных классах. А мы же беспризорные! Анна Евсеевна сейчас на больничном, а Зиночке в ее третьем «А» своих забот хватает. С нами она дополнительно…
– Что еще за «Зиночка»! Зинаида Ивановна!
– Ага, я и говорю… А как насчет кошки?
– А как насчет троек?
– Ну, разве это жизнь? – скорбно проговорил Тенька.
Айзенверкенбаум
Он около часа мотался по окрестным переулкам и дворам на дребезжащем складном «Кузнечике» Шурика Черепанова.
Дворов было два – оба широкие, мощенные гранитными плитами. Из щелей среди плит вырастали подорожники, сурепка, мелкие ромашки и, конечно, одуванчики. Сейчас они буйно цвели – этакая солнечная россыпь. Соединялись дворы дорожками, каменными лесенками и травянистыми тропинками, ведущими через проломы в низком заборе из старинного кирпича. Верх у забора порос репейником и мелкими березками.
Если встать лицом на север, слева будет Макарьевский двор, справа – Карпухинский. Так в давние времена именовались две усадьбы, построенные в старинном стиле – с колоннами и львиными масками (Виталя говорил, что стиль называется «классицизм»). Усадьбы горного генерала Карпухина и владельца золотых приисков Макарьева сохранились до сих пор, только сильно обшарпанные, с побитыми фасадами и обвалившимися балконами. Но издалека они все еще казались красивыми, особенно в свете закатных лучей. В одном здании были институтские конторы и склады, в другом общежитие. Эти трехэтажные особняки боковыми сторонами выходили к Городскому пруду (он образовался в давние времена, когда перекрыли плотиной небольшую реку Таволгу). А с другой стороны дворы замыкал желтый шестиэтажный дом. Его построили полвека назад. Во времена своей молодости дом считался очень удобным и, как говорится, «престижным». В нем уже тогда были квартиры с ванными и лифт…
В этом-то доме, в двухкомнатной квартирке на шестом этаже, и обитал третьеклассник Тенька Ресницын – сперва с мамой и отцом, а потом только с мамой (так уж вышло).
Кстати, в имени «Тенька» не было ничего особенного. Когда родился, отец настоял, чтобы назвали сына Степаном. Любил подбрасывать его к потолку и приговаривать: «Ах ты? Стенька-разбойник, таво́лжский атаман…» Но сын свое имя не выговаривал, называл себя просто «Тенька». «Ну, как хочешь», – согласился в конце концов отец. А мама была даже рада: ей не хотелось, чтобы в сыне пробуждалось что-нибудь разбойничье. Она вообще мечтала о девочке, об Аленке, ну а раз уж появился мальчишка, то пусть будет не сорванцом, а воспитанным ребенком.
Из сына не получился очень воспитанный ребенок. Но и сорванцом Тенька не был – за исключением нескольких случаев, о которых речь впереди…
Старые дворы лежали в центре города, их обступали многоэтажные кварталы. Городским властям давно хотелось расчистить это место, срыть старинные усадьбы – столько места для современных супермаркетов и автостоянок! Но Карпухинский и Макарьевский особняки находились под охраной закона, памятники старины. Любители городской истории предлагали устроить здесь музейный комплекс, и мэр по фамилии Блондаренко каждый раз кивал: «Да-да, вы правы. Но где взять на это средства?» Однако, чтобы выстроить «Центр-Сити» на другом берегу Городского пруда, Блондаренко средства нашел. Распорядился снести кварталы с причудливыми деревянными домами, фонтанами, садами и старым театром и возвести на этом месте небоскребы, как за границей.
