Истинные приключения французских мушкетеров в Речи Посполитой - Виктор Авдеенко

Оксеншерна сумел заключить мир с Речью Посполитой, но, не исключено, что Швеция, значительно усилившись после большой войны, через некоторое время, нужное ей для передышки, снова решится на военные действия против Польши. Мазарини же нужна была Польша, чей король Владислав не скрывал своих симпатий к Франции.

Особенно Мазарини беспокоила перспектива того что Швеция заключит союз с украинскими козаками, которые предприняли уже несколько попыток, правда, неудачных, освободиться от власти Польши. По крайней мере, на месте Оксеншерны он поступил бы именно так.

Сейчас у этих козаков появился новый предводитель, или, как его называли поляки, гетман, который, как доносили агенты кардинала, вел успешную кампанию против коронных войск, что уже угрожало не только потерей Речью Посполитой украинских земель, но и всему королевству.

Как же звали этого предводителя, этого гетмана? Его несколько лет назад Мазарини рекомендовал французский посол в Варшаве, именно благодаря его, этого гетмана, посредничеству более двух тысяч козаков приняли участие в осаде Дюнкерка. Наверняка его помнит этот заносчивый наглец Конде. Но в то время кардиналу было как-то не до украинского гетмана…

Размышления Мазарини прервал стук в дверь.

Появился камердинер.

– Шевалье д’Артаньян, – доложил он.

Камердинер сделал шаг в сторону. В комнату вошел мужчина, одетый по-военному. Камердинер молча поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.

Это был мужчина лет сорока, хотя он вполне мог быть и моложе – его сильно старили изможденное лицо и впалые глаза. Мужчина был невысокого роста, худой, его волосы были черны как смоль, но в них уже виднелась седая прядь. Его несколько потухшие глаза время от времени вспыхивали, и тогда их взгляд становился живым и цепким. Лицо вошедшего было смуглым, продолговатым, но с выдающимися скулами, челюстные мышцы были чрезмерно развиты, что выдавало в нем гасконца, одного из многих, кто нашел в свое время пристанище в роте мушкетеров Его Величества, особенно после того, как ее капитаном стал граф де Труавиль (гасконский дворянин известный также как де Тревиль).

Вошедшего звали Шарль де Бац де Кастельмор, хотя сам он предпочитал именовать себя по фамилии своей матери – д’Артаньян. В прошлом королевский мушкетер и гвардейский офицер, ныне он был одним из свиты так называемых «простых дворян» Его Преосвященства кардинала Мазарини.

Шевалье д’Артаньян поклонился кардиналу.

– Я к вашим услугам, Монсеньер, – сказал гасконец.

– Что же так долго, мой любезный друг? – нетерпеливо и немного надменно сказал Мазарини. – Я посылал за вами полчаса назад.

– Я спал, Ваше Преосвященство, – ответил дворянин – без вызова, но с достоинством.

– Спали? – в голосе кардинала слышалось удивление, к которому явно примешивалось недовольство.

– Да, Ваше Преосвященство, спал. Я лишь сегодня утром прибыл из Перонна, куда ездил по поручению Его Преосвященства….

– Да-да, конечно, прервал его Мазарини, – я не забыл, с каким усердием вы мне служите.

На лице месье д’Артаньяна появилось подобие улыбки.

– Вы снова мне нужны, – кардинал улыбнулся в ответ своему слуге, то ли с состраданием, то ли с издевкой, хотя, скорее всего, здесь было и то, и другое.

– Итак, – проговорил Мазарини, – вы мне нужны для одного деликатного дела.

– И что же это? – поинтересовался, впрочем, без особого энтузиазма, д’Артаньян.

– Вы поедете в Польшу.

– В Польшу? Я, честно говоря, больше надеялся на Лондон.

– Нет, мой любезный друг, именно в Польшу.

– Осмелюсь спросить, с какой целью. Вероятно, вы хотите, чтобы я передал ваши наилучшие пожелания королеве Марии Луизе?

– Вы поедете инкогнито, – продолжал кардинал, как будто не услышал легкомысленную шутку военного. – Забудьте о королевском дворе, вам не просто не стоит – вам ни в коем случае нельзя там появляться, – на последних словах эмоциональный итальянец перешел практически на крик. Но он сразу же овладел собой. – Вообще о вашем визите никто не должен знать, ни в Польше, ни даже во Франции.

– О-ля-ля, неужели мы объявляем войну Польше? – вновь, было, пошутил д’Артаньян.

– Вы задаете слишком много вопросов…, – на этот раз Мазарини не стал игнорировать юмор гасконца, его глаза на мгновение озарились гневом. – Впрочем, именно за это я вас ценю, – теперь уже примирительно произнес кардинал.

Он сел за стол, его взгляд на мгновение стал рассеянным. Затем Мазарини вновь поднялся.

– Итак…, – произнес кардинал, собираясь с мыслями. Он начал расхаживать взад-вперед по комнате.

– Итак…? – проявил услужливую заинтересованность д’Артаньян, его глаза следовали за движениями Мазарини.

– Да, к делу. Вы наверняка помните, мой друг, пару лет назад при осаде Дюнкерка польские полки, которые проявили отвагу и военное искусство?

– Да, Ваше Преосвященство, безусловно, помню.

– И вы, вероятно, помните, что значительную часть этих полков составляли украинские козаки из восточных земель Речи Посполитой?

– Что-то припоминаю… Однако я никогда особенно не интересовался национальным составом этих войск. Я солдат, Ваше Преосвященство, и не знаю слов…

– Довольно, д’Артаньян, – воскликнул Мазарини, – от вас никто и не требует этого.

– Ваше Преосвященство! – д’Артаньян почтительно поклонился.

– Эти козаки, согласно донесениям принца Конде, проявили истинную отвагу.

– Да, Ваше Преосвященство.

– Не перебивайте меня, д’Артаньян.

– Слушаюсь, Ваше Преосвященство.

Кардинал яростно засопел, затем, сменив гнев на милость, украдкой улыбнулся: он знал, что за хитрец был этот гасконец, можно сказать, вполне под стать ему самому, итальянскому проходимцу.

– У этих козаков, – продолжил Мазарини, несколько успокоившись, – есть предводитель… Как же его имя…, – от напряжения его глаза чуть не вылезли из орбит.

– Э…, – попытался было что-то сказать д’Артаньян.

– Не перебивайте меня! – что есть мочи завопил Мазарини. – Вспомнил! Хмельницкий! Его зовут Хмельницкий, – лицо кардинала стало счастливым, как у ребенка, который, наконец, получил обещанный еще с самого утра десерт.

– Точно, Хмельницкий, – поддакнул гасконец.

Итальянец же только метнул в его сторону острый и обжигающий как молния взгляд, в котором, впрочем, можно было уловить, скорее, не гнев, а удовлетворение. Удовлетворение тем, что он выбрал для этого важного дела правильного человека – именно д’Артаньяна, а не кого-то другого. «Например, его друга, как же его имя… каналья, что за напасть такая сегодня, что он не может вспомнить ни одного имени…»

– Как доносят мои информаторы из Варшавы и других мест, этот Хмельницкий успешно ведет кампанию против польских королевских войск и вот-вот подойдет к столице. К польской столице, – пояснил кардинал, бросив быстрый взгляд в сторону офицера. Тот лишь кивнул головой, давая понять, что прекрасно все понял.

«Даже если он ничего сейчас не понимает, и все, что я ему рассказываю о европейской дипломатии, для него – что трактат Блаженного Августина, можно быть уверенным: этот гасконец обязательно во всем разберется, еще и даст сто очков вперед многим другим», подумал Мазарини, и это в очередной раз заставило его улыбнуться.

Кардинал вновь принялся мерить шагами кабинет, как он это делал до прихода д’Артаньяна.

– Ситуация очень серьезная. Вы меня понимаете? – кардинал испытующе посмотрел на гасконца.

– Польский король – друг Его Преосвященства, и вы, Монсеньор, не оставите его в беде…

– О, да! О, да! Я преисполнен уважения к королю Владиславу, – промолвил Мазарини с таким видом, как будто перед ним сейчас стоял не его собственный шпион, а иностранный дипломат. – Но дело не в этом.

– Не в этом? – переспросил д’Артаньян. Мазарини хотел было сделать очередную гневную отповедь, но сдержался.

– Польша постоянно ведет войны, весьма успешно, надо сказать, со своими соседями – Московией, Турцией, Швецией, – на лице кардинала отразилась внутренняя борьба чувств. На самом деле в данную минуту она сводилась к следующему: сразу ли переходить к инструкциям своему поверенному или еще какое-то время продолжить подготовительную работу. Наконец, нахмурившись, он вымолвил:

– Швеция…

– Швеция – наш союзник…, – начал было офицер, но тут же осекся.

– Совершенно верно, дорогой д’Артаньян. Вы зрите в самый корень. Но война заканчивается, и…, – Мазарини замялся, подбирая слова, – так может статься, что из союзника Швеция превратится в грозного соперника.

Д’Артаньян молча ждал развития мысли Его Преосвященства.

– Мы, французы (при этих словах д’Артаньян еле заметно улыбнулся), мы не должны допустить союза Швеции и Хмельницкого, – выпалил министр, устав от игры в кошки-мышки с хитрым гасконцем. – И вы, д’Артаньян, слышите, вы, поможете в этом своему отечеству.