Горькие ягодки (СИ) - Вайз Мариэлла

Спасает меня окончание танца. Я боюсь поднять взгляд на Андрея. Я не знаю, что мне говорить и что делать. Но, к счастью, свадьба плавно подходит к концу. Уехали молодые, уехали и родители Серёги. Наша компания под руководством Светки собирает спиртное, официанты упаковывают закуски, и вся свадьба за исключением молодых плавно перекочёвывает к нам в общагу.

В комнате отдыха мы устраиваем импровизированный стол и веселье продолжается по новой. Правда, к Андрею теперь не подойти. С одной стороны около него крутится Светка, а с другой Тамара Галичкина. Хотя сегодня в нашей компании и помимо Андрея достаточно ребят из числа друзей Серёги.

Многие пришли, конечно, со своими девушками, но и свободных, по выражению наших девчонок, хватает. Так что всем весело, и наши девчонки не зря сегодня красились и наряжались с самого утра. Я сижу на противоположном конце стола от Андрея и мне даже не нужно скрывать, что я на него смотрю, потому что они со Светкой как раз на линии моего взгляда.

Светка жмётся к нему, я с ужасом вижу, как её рука скрывается под столом. Во мне всё заледенело, я чувствую себя как на каком-то дурном спектакле, где мне отведена роль зрителя поневоле. Андрей много пьёт, стакан за стаканом. Ну да, у нас общага и бокалов нет, зато со стаканами из столовки никаких проблем.

Светка что-то шепчет Андрею, наклонившись к нему очень близко, её рука по-прежнему там, под столом. Наверное, зовёт к себе, понимаю я. Светка живёт с мёртвой душой, как мы называем девочек, которые только числятся в общаге. Ходят слухи, что Светка неплохо приплатила комендантше. Так что проблем с уединением у них не будет.

В моей душе разливается горечь. Море горечи. Вот сейчас они встанут и уйдут. Мне кажется, что я превратилась в кусок деревяшки. Бесчувственной ледяной деревяшки. Народ начинает расходиться, уже довольно поздно. Вот сейчас, сейчас уйдут и они. К ней.

Андрей встаёт, пошатываясь. Я вдруг вспоминаю, как много он выпил сегодня. Даже поразительно, как в человека может влезть столько спиртного. Капля алкоголя убивает лошадь, не к месту вспоминаю я. Нет, не алкоголя. Никотина. Ну да. Что это? Андрей сбрасывает с себя Светкину руку, говорит ей что-то. Светка покрывается малиновыми пятнами, хватает ртом воздух.

Андрей, пошатываясь, уходит, слегка не вписавшись в дверь. Куда он? Он же просто никакой. Я поднимаюсь и выскальзываю за ним. Я не вижу его и не сразу понимаю, куда он мог исчезнуть. В панике наконец соображаю, что он свернул на лестницу. Нагоняю его уже почти на первом этаже.

– Андрей, ты куда? – он оборачивается, смотрит на меня невидящим взглядом.

– Андрей, на улице холодно, сейчас зима. Пойдём, ты возьмёшь свою одежду… – медленно, как ребёнку, говорю ему я.

Меня охватывает ужас при мысли, что он мог выйти на мороз вот так, в одной рубашке.

– Одежду? Пойдём… Ты кто? – но я не обращаю внимания на обидный вопрос, а осторожно веду его к нашей с Дашкой комнате. Куртка Андрея действительно у нас. Я отнесла её с самого начала, чтобы она не затерялась в куче другой одежды. Вдруг у Андрея там документы или ещё что-то. Могло выпасть и потеряться.

Самым трудным отрезком нашего пути оказываются последние метры коридора перед нашей комнатой. Ещё Дашка понаставила здесь ящиков, в которых мы хранили картошку и соленья, которые присылали Дашке с проводниками поездов родители. Ну и я частенько привожу из дома наши шестисоточные заготовки.

Андрей спотыкается об один из ящиков и заворачивает такое, что я стараюсь отключить свой слух. Наконец мы оказываемся в комнате. Я облегчённо вздыхаю. «Пойдём, ты отдохнёшь немного и поедешь. Потом...» – ласково говорю я Андрею и тяну его потихоньку к Дашкиной кровати.

С пьяными нужно только ласково, это я точно знаю. Потому что агрессия порождает агрессию. Но это, конечно, не только у пьяных. Моя тактика даёт свои плоды. Андрей послушно идёт к Дашкиной кровати и валится на неё. Пружины общажной кровати жалобно скрипят под его весом.

Андрей тяжело дышит. Наверное, уже уснул. Я хочу поправить ему подушку, чтобы ему было удобнее, наклоняюсь, пытаясь немного её подвинуть...

Меня обдаёт сильнейшим запахом алкоголя. На секунду я замираю, задумываюсь, не вызвать ли врача, ведь налицо сильнейшая алкогольная интоксикация. Этой секунды хватает, чтобы Андрей одним движением перекинул меня на себя.

Я… лежу на нём. И… он точно не спит. И… его руки на моей талии, а потом спускаются ниже и вжимают меня в себя, прямо в… себя. Андрей стонет и перекатывается вместе со мной. Теперь он нависает надо мной, дыша мне в лицо. Мелкие иголочки начинают вольготно гулять по моему телу, его дыхание проникает мне в кровь и воспламеняет её. Я обхватываю его за шею и наклоняю к себе. Я немного боюсь, что он оттолкнёт меня, но нет.

Его губы накрывают мои. Это мой первый поцелуй. Он пахнет алкоголем. Он пахнет неизведанным. И страстью. Андрей задирает моё платье, я помогаю ему и скидываю ненужную одежду сама. Его руки гуляют по моему телу, «какая нежная… какая лапочка…» – шепчет он. Я словно попала в другой мир, мир, где нет ничего и никого, есть только он, его ласковые слова и умелые руки.

Да, при всей моей неопытности я понимаю, что он точно знает, что делает. Даже в таком состоянии. Но понимание и рассудок скоро оставляют меня. Я больше ничего не хочу и ни о чём не думаю.

В меня словно вселился бес, так бешено я жажду подчиняться его рукам, подставлять своё тело под его горячие губы, шепчущие невозможные сумасшедшие слова о том, как долго, как долго он хотел сорвать с меня джинсы к чёртовой матери…

«И запустить руку вот сюда, сюда, малышка, и сжать тебя здесь, чтобы ты орала как ненормальная, и чтобы просила ещё и ещё…» – горячечно шепчет он. И я ору как ненормальная, и прошу ещё и ещё, и извиваюсь бешеной змеёй, и насаживаюсь сама на его руку снова и снова, боясь лишь одного, что он уберёт руку, и тогда я просто умру…

Но потом он всё-таки убирает руку, и я замираю от звука расстёгиваемой молнии в его джинсах. А потом, дрожа от сладких вихрей, захлестывающих моё тело, сама выгибаюсь ему навстречу и послушно раздвигаю ноги… Я… Я так этого хотела, что мне доставляет наслаждение даже боль, пронзившая меня огненной стрелой. Потому что эта боль от него.

– Маленькая моя… Люблю тебя… Я так скучал… Элечка…

глава 3

Марианна

Элечка… Элечка… Элечка…

Я зажимаю рот рукой, включив воду на полный напор. Рыдания рвутся из меня до боли в горле, и солёные реки слёз, наверное, уже проложили русла на моих щеках, но они не способны вымыть ни капли пепла, которым стремительно покрывается моя душа.

Элечка. Это она, та самая невеста, которая, по выражению Дашки, кинула Андрея со свадьбой. Дашка знает очень мало об этой истории, только то, что как-то мимоходом сказал ей Серёга. Что Андрей сделал предложение какой-то девчонке, и что девчонка предложение приняла, а потом взяла своё согласие обратно. Как-то так.

Дашка предположила, что та девчонка встретила другого. Я не могу представить себе этого. Как, как такое может быть? Андрей… Невозможно представить, что можно встретить кого-то лучше. Невозможно…

Ещё Дашка сказала, что Андрей, по словам Серёги, давно наплевал и забыл об этом. Не наплевал. И не забыл.

Я плачу опять. И реву, реву белугой. Как будто это может помочь. Ничто мне помочь не может, невзрачной дурочке, возомнившей по глупости своей, что все эти слова, наполненные нежностью и страстью, адресованы ей. Дурочка. Ничтожная некрасивая дурочка. Да он даже не может запомнить твоё имя, идиотка.

Потом я долго моюсь, смываю кровь с ног, и не только кровь. Смываю его. Мне до сих пор немного больно, саднит и, кажется, ещё кровит. Но, ничего, заживёт. До свадьбы заживёт, вспоминаю любимое мамино выражение. До свадьбы…

Потом я прохожу тихонько в нашу с Дашкой комнату. Андрей спит, вольготно раскинувшись на Дашкиной кровати. В полумраке комнаты он похож на прекрасного принца. Неужели эти губы целовали меня? И шептали невозможные сумасшедшие слова?