Этот счастливый токсичный мир - Диана Ибрагимова

Старуха Дарья положила ладони на каменный стол и стала биться о них лбом, причитая:

– Боги, не оставляйте нас! Не оставляйте!

У меня самой от этих слов так задрожали руки, что многочисленные браслеты на запястьях зазвенели, но за воплями Дарьи никому это не было слышно. Я не ожидала, что пророчество древних сбудется так скоро. Я думала, впереди целые тысячелетия, и надеялась, что на самом деле это чудовище никогда не придет. Потому что как может простой смертный изгнать богов? Что за кошмар он сотворит, чтобы заставить их снова уйти от нас? Если это произойдет, в мир вернется эпоха войн. Люди из Отделенного мира давно позабыли о ней, но мы, говорящие, хранили память о тех временах. Росписи внутри этой пещеры, нарисованные кровью, не давали нам забыть о битвах тысячелетней давности.

Я невольно взглянула на изображения безумных воинов, убивающих друг друга, и меня обдало жаром. Тело покрылось липким, как млечный сок, потом при мысли, что все это может повториться из-за одного-единственного человека.

– Кто он? – спросил Лихан, чья кожа была такой темной, что в полумраке я видела только яркие белки его глаз и зеленую накидку. – Сказал ли тебе Раций, кто этот человек и где его найти?

– Нет, – ответила Ирида. – Будь все так просто, он был бы уже мертв. Все, что я знаю о нем… Все, что великий Раций знает о нем, – это то, что наш враг имеет большое влияние и находится где-то в столице Отделенного мира. Я имею некоторые догадки на этот счет и хочу их проверить. – Она кивнула на говорящую коробку. – Эта вещь передает новости из Тизоя. Каждое утро и каждый вечер Орланд Эвкали выступает для народа, и его слова можно услышать отсюда. Я хочу больше знать о его образе мыслей и о том, подчиняется ли он нашим законам на самом деле.

Тизой – это столица Отделенного мира, а Орланд Эвкали – глава тамошнего Совета. Я знала об этом человеке немного. Только то, что, хотя Отделенный мир намного больше Священных земель, Орланд стоит на ступень ниже нашей Ириды, потому что обязан подчиняться говорящим.

– Что заставило тебя подозревать его? – прохрипел старый Маккин. – Он был избран народом, и народ любит его. Раций внутри моего тела говорил с Рацием внутри его тела и убедился, что он хороший человек, который желает Гедонису лишь мира и процветания. Ты сама беседовала с ним, Ирида. И бог внутри тебя сказал то же самое, разве нет?

Я, затаив дыхание, смотрела на татуировки Первой – мерцающие черные узоры в виде дерева на ее руках и наполовину оголенной спине. Его ветви были живыми и двигались, медленно перетекая под кожей и меняя форму. То был Раций – бог мудрости. Мы носили его в своих телах и благодаря этому могли не только общаться с ним, но и узнавать через него сущности других людей.

– Две причины заставили меня сомневаться в нем. – В словах Ириды было столько гнева, что, казалось, воздух вибрировал от него. – Он передал мне предложения, столь дерзкие, что я даже не стала выносить их на Совет. Первое исходило от Министра автоматизации Рикарды.

Я глотала чужеродные слова, как маслины без косточек. Они неприятно резали слух, но мне предстояло запомнить их и научиться понимать, если я хотела однажды стать Первой. Отчасти поэтому я пробралась сегодня в Зал Совета – чтобы побольше узнать об Отделенном мире и хоть на волосок приблизиться к своей цели.

– Это та, что придумывает существ из железок для прислуживания людям? – уточнила Кари-Кари – самая молодая из старших говорящих.

– Она самая, – кивнула Ирида. – Под ее руководством создают много странных вещей, в том числе и протезы – механические руки и ноги для калек. Они работают с помощью напряжения оставшихся в культе мышц, но не слишком ловко. И Рикарда предложила другой способ управления протезами, чтобы люди могли владеть ими так, будто это настоящие части их тел.

– Звучит не так уж и плохо, – осторожно заметил Лихан, который по-прежнему казался мне зеленой накидкой с глазами. – Мы всегда поддерживали то, что улучшает жизнь людей и делает их счастливее, так почему это предложение настолько тебя возмутило, Ирида?

– Не предложение, – отрезала та, – но способ. Рикарда заявила, что для воплощения ее задумки мы должны создать новый вид капсульных носителей, помимо удольмеров и талаников.

Я мало знала о капсульных носителях, потому что говорящие ими не пользовались. Когда нам исполнялось десять лет, старшие делали нам небольшие надрезы, через которые Раций проникал под кожу и превращался в узор в форме дерева, а после постоянно путешествовал по телу. Так мы становились носящими и учились понимать бога и пользоваться его мудростью, а в шестнадцать лет проходили инициацию и с тех пор назывались младшими говорящими. Лучшие из нас могли со временем стать старшими и войти в Совет или даже возглавить его, как Первая.

В Отделенном мире все происходило совсем не так, потому что люди там не были благословлены богами, в отличие от нас. Они не умели говорить с Рацием, и их слабые тела, не укрепленные милосердной Витой, могли носить в себе бога лишь в небольшом количестве и не всю жизнь, а только до старости. Поэтому деревья там рисовали несмываемой краской на руках, а посредине стволов делали шкалу с десятью уровнями и помещали в нее Раций. Каждое дерево соответствовало фамилии человека, происходившей от вида деревьев, которые его предки выращивали, чтобы увеличить свою жизнь. Раций попадал в тело обычного человека не через надрез, а в специальной капсуле, чтобы его можно было однажды извлечь из тела. Таких капсульных носителей было два вида: удольмеры и таланики. Удольмеры помещали в запястье, и бог, заключенный в них, следил за тем, насколько человек счастлив, и наделял его за это соответствующим уровнем.

Но учитывалось только духовное удовольствие, чтобы люди не теряли моральный облик, потакая низменным потребностям. Чем выше был уровень, тем больше благ получал человек. А самых счастливых Раций наделял особыми дарами через таланики – второй вид капсул, которые вживляли в основание черепа. И если бог в удольмерах находился в носителе, только когда его помещали и вынимали из тела, то из талаников Раций выходил лишь ненадолго, а потом снова прятался в капсулу, иначе люди умирали от его избытка в теле. Я иногда завидовала их дарам, потому что у нас, говорящих, дар был только один – понимать Раций.

– Что еще за новый вид носителей? – спросила Дарья, утирая