Советник президента - Владимир Алексеевич Колганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы это о чём? – матрос видимо ещё прикидывал, какое наказание он назначит тем учёным мудрецам, которые закинули его совсем в другие времена, не туда, где он задумал побывать. – Ах да, двенадцать лет, – и почему-то ехидно улыбнулся. – Так ведь с революцией большевики напутали! Им же ясно сказали, что по всем раскладкам она должна состояться в октябре семнадцатого, а тут какой-то умник предъявил расчёты, всех переубедил, ну и выступили в пятом. Результат известен – чуть не завалили дело.
– То есть вы утверждаете, что всё заранее в истории расписано? – скорчил недоумённую гримасу Валентин Катаев.
– А вы как думали? – парировал матрос. – К примеру, когда меня утверждали в должности, всё в точности сошлось. И мой предшественник полностью исчерпал свои возможности, и цены на нефть изготовились к подъёму, да и зарубежные товарищи единогласно решили поддержать. Правда, потом горько пожалели, но это к делу не относится. Куда важнее, что через двенадцать лет я снова был на коне, так что всё строго по науке. А вот теперь эти олухи царя небесного снова просчитались – я ведь им ясно говорил, что мне нужен тысяча девятьсот двадцать пятый год!
Про нефть и про какого-то предшественника никто из писателей ничего не понял, однако нельзя же демонстрировать своё невежество. Поэтому последовал вопрос:
– Но зачем вам понадобился именно двадцать пятый год?
– Ну как же, Михаил Афанасьевич! – воскликнул матрос, обращаясь к Булгакову. – Разве вы не помните, когда «Собачье сердце» написали? Да-да, в марте того самого года.
И не успели Катаев с Булгаковым проронить хотя бы слово, как незнакомец, пройдя через турникет, взял их под руки и повёл обратно, на аллею у Патриаршего пруда.
– Кстати, вы тут говорили про умение приспосабливаться, – эти слова были адресованы Катаеву. – А ведь у меня, как это ни странно, такая же судьба, но только совсем наоборот. Всё дело в том, что я из красного вынужден был превратиться в белого.
Булгаков с интересом посмотрел на незнакомца, в то время как реакция Катаева куда более соответствовала текущему моменту – в таких обстоятельствах надо либо бежать к ближайшему телефону-автомату на Садовую, либо позвать постового, что всегда дежурит у сберкассы на углу Малого Козихинского и Бронной. Вполне логично, что Валентин Петрович для начала сделал попытку освободить свою руку, но не тут-то было – хватка у незнакомца была, как у борца дзюдо.
– Напрасно испугались, Валентин Петрович, я вас не провоцирую. По сути, я иностранец, поскольку не являюсь гражданином Советского Союза.
– Ах, иностранец, – эти слова Катаев произнёс с явным облегчением, к которому примешивалась малая толика зависти. – Тогда понятно, тогда совсем другое дело. Вам, как иностранцу, здесь можно всё… Даже носить форму балтийского моряка и отовариваться в Торгсине за валюту.
Иначе отреагировал на слова незнакомца Булгаков – он криво усмехнулся и сказал:
– Послушайте! Но всё это уже было… И иностранец, и трамвай…
– Да-да, я читал, – согласился матрос. – Однако заметьте, на этот раз обошлось без отсечения головы и прочих мерзостей.
В глазах Катаева снова возник испуг, поскольку несведущему человеку трудно понять, какая может быть связь между иностранцем, гильотиной и трамваем. Тем временем Булгаков поморщился, словно бы проглотил кусок несвежей осетрины, и продолжал своё:
– И какая необходимость всё снова начинать?
– Не знаю, что вы имеете в виду, но я здесь по другому делу.
– Вряд ли я смогу вам чем-нибудь помочь.
– Вот тут вы ошибаетесь. Но об этом поговорим чуть позже, в более подходящей обстановке.
Судя по всему, между незнакомцем и Булгаковым складывался некий альянс, а Катаев мог оказаться третьим лишним. Пора было это прекратить:
– Послушайте, милейший, – вскричал Катаев. – В конце концов, это неприлично! Сначала бесцеремонно вмешались в наш разговор, а теперь… Я уж не говорю о том, что вы с Михаилом изъясняетесь какими-то намёками. Виданное ли дело грозить мирным гражданам убийством, да ещё таким варварским способом, как отделение головы от тела! Кто вам дал такое право?
Незнакомец отступил от писателей на шаг и посмотрел в глаза Катаеву.
– А не вы ли, дорогой товарищ, как-то в компании сказали: «За сто тысяч убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки»?
– Про шляпу и ботинки говорил, не спорю, потому что был изрядно пьян, – растерянно произнёс Катаев. – Но при чём здесь это?
– При том, что бывают обстоятельства, когда вроде бы испробовал все средства, а нужного результата нет. И вот тогда не остаётся ничего другого, как… – тут незнакомец потянулся к карману своего бушлата.
– Нет! Этого мы вам не позволим! – закричал Катаев, ожидая новой пакости от иностранца.
Однако всё обошлось, поскольку вместо нагана иностранец достал из кармана визитную карточку и протянул её Булгакову. Там значилось: «Чистый переулок, дом 6, квартира 31». Что подозрительно, на карточке не было ни фамилии, ни имени.
В мозгу Булгакова как бы сама собой возникла мысль: «Неужели Воланд к нам пожаловал?»
Глава 2. Квартира в Чистом переулке
Расставшись с иностранцем, писатели ещё долго бродили по аллеям у Патриаршего пруда, обсуждая вероятные причины недавнего события, причём Катаев не исключал возможность массовой галлюцинации. Однако ему так и не удалось ничего узнать про отрезанную голову, о которой говорил начитанный матрос. Булгаков явно что-то знал, но по какой-то причине не желал углубляться в эту тему. Позже, по дороге домой, Катаев перебрал в уме сюжеты всех известных ему пьес, романов, фельетонов и рассказов, а заодно припомнил десяток оперетт из репертуара одесских и московских мюзик-холлов, но так и не обнаружил ничего. Ну разве что казнь Марии-Антуанетты… Вот только трамвай тогда оказывается ни при чём.
Булгаков тоже был изрядно озадачен, однако «мистическому писателю» – так он назвал себя в одном из писем Сталину – не пристало забивать себе голову предположениями о том, каким конкретно образом эта странная личность в брюках клёш перенеслась из прекрасного далёка в нынешние гнусные времена. Куда больше Булгакова занимал вопрос: «зачем же я ему понадобился?»
Ночью он почти не спал – и работать не мог, и сон не шёл – только ворочался с боку на бок. А наутро принял единственно верное решение: воспользоваться приглашением иностранца и узнать всё из первых рук.
Чёрный костюм, галстук бабочкой, лакированные штиблеты – именно так
