Мысль – твой враг. Сокрушительные беседы - Уппалури Кришнамурти

В: Я предполагаю, что…

О: Глаз на это смотрит.

В: Нет, я на это не смотрю.

О: Не смотрите…

В: Я чувствую, могу чувствовать без…

О: Это порождается вашим воображением и интерпретацией этого конкретного чувственного прикосновения в рамках вашего прошлого опыта. В этот момент, если это не интерпретируется как легкое прикосновение или сильное прикосновение, или даже просто прикосновение вашей руки, вы не можете отделить эти два понятия друг от друга и пережить их.

В: Отделить эти два…

О: Предположим, вы задаете мне вопрос по какой-то причине, по которой вы хотите что-то знать. И единственные знания, которые у вас есть, находятся здесь, в компьютере (указывает на свою голову) и они появляются и говорят и мне, и вам, что вы до этого дотрагиваетесь, и что чувство осязания интерпретирует это как легкое прикосновение друга, который рядом со мной сидит.

В: Предположим, что я иду, один, и чувствую, что начинает дуть ветер, и я ничего не делаю, однако он на меня дует.

О: Если вы не интерпретируете ветер, прикасающийся к вашему телу…

В: Я ощущаю ветер.

О: Это чувство также является мыслью. В тот момент, как вы отделяете себя от ветра, эта сенсорная активность интерпретируется в рамках тех знаний, которые у вас уже есть. Я ни в коем случае не говорю, что вы и есть ветер. Я просто говорю, что все, что вы говорите, является частью имеющихся у нас знаний. Иначе вы не можете отделить ветер от тела.

В: Итак, Вы говорите, что нет такой вещи, как новое переживание.

О: Вообще нет никакого нового переживания. Но потребность испытывать одно и то же вновь и вновь изнашивает весь механизм памяти, используя его в целях, для которых он не предназначен.

В: Можем ли мы увидеть, что память не должна быть действующим фактором в сознании?

О: Я ставлю сознание под сомнение, ибо то, что мы называем сознанием, – это память. Вы сознаете что-либо посредством имеющихся у вас знаний, и эти знания заключены в памяти. Поэтому все эти разговоры о подсознательном, бессознательном, уровнях сознания и тому подобном – искусное изобретение мыслительного механизма. Посредством этого умения и изобретательности он поддерживает свою непрерывность.

В: Вы проводите различие между осознаванием и сознанием?

Слово «осознавание» очень часто фигурирует в учении Джидду Кришнамурти. Согласно ему, осознавание подобно свету, который рассеивает мрак зла. Осознавание – это, в некотором роде, инструмент – который, однако, не является мыслью – для освобождения от ревности, гнева, зависти, и т. п. – Здесь и далее примечания редактора.

О: Осознавание не обладает для меня никаким смыслом, потому что осознавание – не инструмент для понимания чего-либо, и тем более не инструмент для вызывания каких-либо перемен. Во-первых, там нечего изменять. А так как там нечего изменять, то неважно, используете ли вы для вызывания изменений осознавание или какой-то другой инструмент.

Осознавание нельзя отделить от активности мозга. Поэтому я всегда описываю то, что происходит здесь (указывает на себя) в физических терминах. Отражение того (указывает на подушку), чем бы оно ни было, на сетчатке, «чтобы пережить его, не называя его», – всего лишь хитрая игра, в которую мы играем сами с собой. Вы думаете, что распознавание отличается от называния. Это не так. Распознавание и называние – одно и то же. Называю я его или нет, само распознавание вас как человека или вон того предмета как подушки, само по себе означает, что называние уже там, независимо от того, использую я это слово или нет. Поэтому я и говорю людям, утверждающим, что слово – не сама вещь, что слово и есть эта вещь. Если слово – не вещь, тогда чем же, черт побери, оно является?

Здесь вновь ссылка на Джидду Кришнамурти. Его применение слова «осознавание» подразумевает, что в состоянии «осознанности» существует непосредственное переживание того, что он называет «тем, что есть». В этом состоянии нет слов, нет никаких волн мысли, есть только «то, что есть».

Так что ничего страшного, что философы сидят и бесконечно обсуждают, что «слово» – не «вещь». Подразумевается, что там есть нечто отличное от слова. Поэтому вы не можете принять тот факт, что слово и есть объект, т. е., даже если вы скажете, что там есть объект, не применяя этого слова, это значит, что там есть разделение. Я пытаюсь вам рассказать, как происходит это разделение, эта отделенность.

В: Разделение – это на самом деле начало двойственности.

О: Я никогда не скажу ни себе, ни вам, что я – это стол. Это слишком абсурдно. Я говорю, что вы не можете отделить себя по собственной воле и намерению, кроме как когда на то есть требование извне. Вы задаете вопрос: «Что это?». У нас с вами в памяти заложена одна и та же информация, независимо от того, используете ли вы французское слово, английское слово, немецкое слово, слово на латыни – это не имеет значения. Исходная точка – стол, о котором вы меня спрашиваете. Итак, я говорю, что это стол, белый стол. Мы с вами обладаем одной и той же информацией. Когда этого вопроса там нет, я бы даже не посмотрел на него и не говорил бы себе, что это стол. Это не означает, что я «невыбирающе осознающий» его. То, что там есть – всего лишь отражение этого предмета на сетчатке. Даже это утверждение не может быть мною пережито, так как стимул и реакция – это одно единое движение. В ту секунду, как вы говорите, что существует осознавание, существует уже и разделение.

В: Почему мы поддерживаем эту позицию, эту двойственность, это разделение?..

О: Это единственный способ, которым «вы» можете продолжаться. Иначе «вы» закончитесь. То «вы», которым вы себя считаете, то «вы», которым вы себя переживаете, и есть ваша личность. Посредством этой постоянной потребности использовать память она поддерживает свою непрерывность. Если этого там нет, то вы не знаете, что же произойдет. Поэтому фраза «свобода от известного»[1] до определенного момента очень привлекательна.

Дело в том, что как только вы освобождаетесь от известного, вы не можете о нем что-либо сказать. Поэтому если я слушаю кого-то вроде вас, кто говорит о потребности быть свободным от известного, то ваше акцентирование того, что потребность освободиться от известного существует, само становится частью известного. Это (весь мыслительный процесс) существовало на протяжении миллионов лет, и оно знает все уловки в этом мире. Оно сделает все что угодно, чтобы поддержать свою непрерывность.

В: Получается, что у мышления на самом деле нет никакого места в понимании…

О: Вообще нет никакого мышления. Если нет никакого мыслителя, то нет и мыслей. Вы не можете сказать, что есть только мысль, а мыслителя нет. Мысли исходят не отсюда (указывает на свою голову), они приходят извне. Интерпретация сенсорного восприятия в рамках вашей «переживающей структуры» – это мысль. Итак, вы используете эти мысли для достижения какой-то цели.

В: Мне нужно знать про это мышление. Мышление последовательное…

О: Нет. Вы можете это попробовать, я не ваш учитель. То, что здесь происходит, – это механическая штука, наподобие компьютера. Она действует механически, пытаясь узнать, есть ли там, в компьютере (указывает на свою голову), какая-то информация о том, о чем мы говорим: «Давайте посмотрим», «Дайте мне подумать». Это просто утверждения, которые вы высказываете, однако там не происходит никакой дальнейшей активности и никакого мышления. Вы пребываете в иллюзии того, что там есть кто-то, кто думает и обнаруживает информацию.

Смотрите, это ничем не отличается от удивительного инструмента, который у нас есть, – «поисковика слов». Вы нажимаете на кнопку, он вам пишет: «Готово». Затем вы запрашиваете слово, он вам пишет: «Поиск идет». Этот поиск – мышление. Но это механический процесс. В этом поисковике слов или компьютере нет того, кто думает. Там вообще нет того, кто бы что-то думал. Если есть какая-то информация или что-то, что бы ему предоставлялось, компьютер это обрабатывает и выдает. Это все, что происходит. То, что происходит, – нечто очень механистическое. Мы не готовы принять тот факт, что он (мыслительный процесс) механический, так как это приканчивает все представление о том, что мы – не просто машины. Это удивительная машина. Она не отличается от компьютеров, которыми мы пользуемся. Но это (указывает на свое тело) – нечто живое, оно обладает живым качеством. У него есть жизненность, оно не просто что-то механически повторяет, оно несет с собой жизненную энергию, подобную электроэнергии, – это не две разные вещи.