Смирительная рубашка - Александр Плонский

- Но что все-таки случилось? Или не пойму?

- Я и сам не понимаю, - признался Вепрь. - Конечно, как панцериолог, специалист по оболочкам Земного шара, я разбираюсь в ситуации лучше, чем ты, но не настолько, чтобы понять причину происходящего.

- Расскажи все, что знаешь, - потребовал я.

- Атмосфера содержит ряд оболочек, например, озоновый слой, защищающий Землю от ультрафиолета... Мы обнаружили только что возникшую, не известную ранее, вентильную оболочку.

- Странное название!

- Эта оболочка и в самом деле ведет себя как вентиль: свободно пропускает солнечную энергию внутрь и задерживает значительную часть энергии, отраженной поверхностью Земли.

- И в результате возникает парниковый эффект? - догадался я.

- Вот именно, - подтвердил Вепрь. - Но он не связан с избытком углекислого газа в атмосфере, природа этой новой разновидности парникового эффекта загадочна, мы пытаемся ее понять и предотвратить катастрофу, но пока безрезультатно...

Назавтра я застал Милену - всегда сдержанную, покрытую в моих глазах романтическим флером таинственности - рыдающей.

- Мне страшно. Тур... У меня там мама и брат... Посмотрите, что делается...

Она отстранилась, из-за ее плеча брызнул сноп света, образовав панораму опустевшего города. Ветви деревьев в скверах почернели, словно обуглившись. Там, где еще недавно была тронутая первыми заморозками трава, виднелась бурая, запекшаяся корка. Перед глазами плыли закопченные крыши домов, пересохшее русло реки. В нескольких местах клубились дымы, похожие на грозовые тучи. Сквозь них пробивались багровые языки пламени.

Я несмело провел рукой по волосам Милены.

- Полно, не плачьте! Смотрите: вон ползет мобиль. Значит, жизнь продолжается!

- Да... да... действительно, но на сколько их еще хватит? Как бы я хотела быть с ними!

- Здесь вы нужнее...

- Нужнее? Ах, если бы...

- Вторые сутки молчит Центр, - озабоченно сказал подошедший Петрус.

- А как же другие орбитальные станции? Их более трехсот, верно? - спросил я.

- Триста семьдесят две. С ними автоматически поддерживается циркулярная связь через транспондеры. Можешь просмотреть экспресс-сводки за последние часы - ничего утешительного. Как и мы, тревожатся, недоумевают. Но тоже пока не придумали ничего путного.

- Значит, надеяться больше не на что? - ужаснулся я. - Миллион лет истории и все, конец! Так буднично... Было человечество, и нет его?!

- Апокалипсис... - прошептала Милена, утирая слезы.

- Кончайте хныкать! - прикрикнул на нас Вепрь.

Утром я увидел немыслимое: Вепрь плакал! Если застать в слезах Милену было для меня потрясением, то теперь я просто не мог поверить глазам.

Он сидел за пультом и, казалось, сосредоточенно всматривался в индикаторы. Я подошел к нему со спины, хотел заговорить, но перед этим машинально бросил взгляд на дисплей. Экран был погашен. В нем, как в тусклом зеркале, виднелось лицо Вепря с бороздками слез.

- Что тебе надо? - взвился он, увидев в стекле мое отражение. - Чего ты от меня ждешь? По-твоему, я Бог? Хватит с меня! Пусть все катится к дьяволу.

Я смотрел на него с изумлением: передо мной был незнакомец - истеричный, недобрый...

- Ты ли это. Вепрь? Возьми себя в руки, думай!

Он пришел в исступление. Глаза его мгновенно высохли, источали злобный блеск.

- Тьфу на тебя! - Ни намека на шутку не было теперь в этой, обычно шутливой, фразе. - Свалился на мою голову! Давно ли распускал нюни: "Почему я не гений? Уже тридцать, а ничего не сделано..." Вот и делай. Делай, давай!

До чего же мне стало обидно! Но во много раз горше этой горькой обиды было чувство непоправимости происходящего между нами... Я не знал, что сказать, и для меня стал неожиданностью мой собственный голос, прозвучавший как бы со стороны, извне моего сознания. Голос был ясный, твердый. Мой и одновременно не мой голос:

- А вот и сделаю!

И тотчас я с ужасом подумал, что поступил как последний идиот, пообещав невозможное. А Вепрь, казалось, почувствовал облегчение, словно мои необдуманные слова сняли с него бремя ответственности.

Так оно и было! Вепрь, чьему бесстрашию я завидовал, мой друг и кумир, мужественный Вепрь, Вепрь-забияка, в которого влюблялись все наши девчонки, с этой минуты перестал существовать.

Рассчитывать я мог только на Милену, - хрупкую, изящную женщину с гордой осанкой римлянки, независимым характером и ранимой душой. Через ее руки проходила информация, воспринимаемая множеством датчиков и транспондеров.

Третий член экипажа, молчаливый и неприметный Петрус, четкостью выверенных движений напоминавший робота, был типичным исполнителем. Все, что касалось транспондеров, процессоров, кросс-автоматов и прочей техники, он знал в совершенстве. Я мог быть спокоен за надежность аппаратуры, но на роль генератора идей Петрус явно не годился.

Ни Вепрь, ни Милена, ни даже тысяча высококлассных специалистов, будь они вместе с нами, не смогли бы осмыслить многие квинтиллионы байт информации, оседающей в компьютерной памяти. Проанализировать ее, обобщить, сгруппировать, представить в виде, доступном для человеческого восприятия, - задача компьютеров. Но критерии, по которым обрабатывалась информация, задал Вепрь! И это критерии, подсказанные опытом, знаниями, талантом, интуицией панцериолога!

Что я мог противопоставить профессиональному мастерству Вепря? Непредвзятость дилетанта? А может, свое собственное мастерство - знатока мертвых языков?

Как часто незнание языка и вытекающая из этого неспособность объясниться, понять друг друга приводили к трагическим последствиям! Мертвые языки... Но не от них ли произошли и все живые? Недаром я свободно схватываю смысл сказанного на любой языке!

В основе языка определенный алгоритм. И конечной целью ключевой теории слова, созданию которой я посвятил себя, была разработка ЕСУА - единой системы универсальных алгоритмов, позволяющей любому стать полиглотом. Но ведь то, что доступно человеку с его несовершенной, ограниченной памятью, доступно и компьютеру...

И вот теперь я загорелся идеей испытать ЕСУА в качестве глобального критерия взамен критериев, сформулированных Вепрем. Подчиняясь этому, принципиально новому, критерию, компьютеры заново обработают массив информации.

- Скажите, Милена, - задал я осторожный вопрос, - в памяти компьютеров сохранилась вся информация, даже та, которую они сочли не заслуживающей внимания?

- Конечно. У них ничто не пропадает.

Меня охватило волнение: пусть на шаг, крошечный шажок, я приблизился к цели.

Ввести ЕСУА в программу компьютеров было делом нескольких часов: все ее компоненты накрепко запечатлелись в памяти. Самым трудным для меня, гуманитария до мозга костей, оказалось в свое время перевести логические алгоритмы на язык прикладной математики. Но осилил!